А солнце и ветер и вовсе не изменились.

Джулии оставалось сделать кое-что еще. Откладывать больше нельзя. Она отдыхала в салоне, лениво наблюдая за игравшими в шахматы Самиром и Эллиотом. Когда Алекс вышел на палубу, она последовала за ним.

Вечерело. Ветерок стал прохладным, а небо из голубого постепенно превращалось в темно-фиолетовое.

– Ты такой родной, – произнесла Джулия. – Мне грустно, что приходится обижать тебя. Но я совсем не хочу выходить за тебя замуж.

– Знаю, – сказал он. – Я давным-давно понял это. Но все равно буду надеяться, что это не так. Как надеялся всегда.

– Алекс…

– Нет, дорогая, не надо давать советы. Пусть все будет как есть. В конце концов, преимущество женщин и состоит в том, что они непостоянны. Твое настроение может измениться, так что я буду ждать. Нет, больше ничего не говори. Ты свободна. Ты вообще всегда была свободна.

Джулия затаила дыхание. Глубокая боль пронзила ее, сдавила грудь, не давая дышать. Ей хотелось плакать, но слезы сейчас были неуместны. Она быстро поцеловала его в щеку и побежала по палубе в свою каюту.

Слава богу, Риты не было. Джулия упала на маленькую кушетку и тихо заплакала, уткнувшись в подушку. Измученная, она погрузилась в дрему. Последнее, о чем она подумала, было: «Лучше бы он не знал, что я никогда его не любила. Лучше бы он подумал, что я влюбилась в другого, что у него появился соперник, который сбил меня с толку. Это он понял бы».

Когда она открыла глаза, за окнами уже стемнело. Рита зажгла небольшую лампу, и Джулия увидела Рамзеса он сидел совсем рядом и смотрел на нее.

Она не испытала ни гнева, ни страха.

Неожиданно Джулия поняла, что все еще дремлет. Только теперь она окончательно проснулась. Каюта была залита светом и абсолютно пуста. Ах, если бы он был здесь! Тело жаждало его. Джулию больше не волновало ни прошлое, ни будущее. Ее волновал он один, и он это знал.

Когда Джулия вошла в столовую, царь вел оживленную беседу. Стол был заставлен экзотическими блюдами.

– Мы не знали, стоит ли будить тебя, дорогая, – сказал Эллиот, тут же поднимаясь, чтобы пододвинуть ей стул.

– Ах, Джулия, – проговорил Рамзес, – здешняя еда просто восхитительна!

Он увлеченно разделывался с мясом, завернутым в виноградные листья и приправленным специями, названия которых Джулии были неизвестны. Его пальцы двигались, как всегда, проворно и аккуратно.

– Подождите-ка, – сказал Алекс. – Вы хотите сказать, что раньше никогда этого не ели?

– Если память мне не изменяет, в том потрясающем отеле мы ели только мясо с картошкой, – сказал Рамзес. – А этот цыпленок с корицей очень вкусный.

– Постойте, – сказал Алекс, – разве вы не египтянин?

– Алекс, пожалуйста, не надо. Мне кажется, мистеру Рамсею нравится держать в тайне свое происхождение, – заметила Джулия.

Рамзес рассмеялся и осушил бокал вина.

– Должен признать, это верно. Но если уж вам так: хочется, что ж, я на самом деле египтянин, да.

– И где же, скажите на милость…

– Алекс, ну пожалуйста… – перебила его Джулия. Алекс пожал плечами:

– Вы настоящая загадка, Рамсей.

– Разве я вас чем-нибудь обидел, Александр?

– Еще раз назовете меня так, и я вас вызову на дуэль, – сказал Алекс.

– Что это значит?

– Ничего. – Эллиот похлопал сына по руке.

Но Алекс вовсе не был рассержен. И обиженным он себя тоже не чувствовал. Он посмотрел через стол на Джулию и улыбнулся ей таинственной грустной улыбкой, за которую она была очень ему признательна.

В полдень в Луксоре было нестерпимо жарко. Они дождались, пока спадет зной, и только тогда вышли на берег и пешком направились к дворцовому комплексу. Джулия видела, что здесь Рамзес не нуждается в одиночестве. Он шел среди колонн, пребывая в глубокой задумчивости, лишь изредка оглядываясь по сторонам.

Эллиот не захотел отказываться от этой прогулки, несмотря на то что передвигаться ему было довольно тяжко. Алекс шел рядом, чтобы отец мог опираться на его руку. Самир тоже шагал рядом с графом. Казалось, они были увлечены каким-то серьезным разговором.

– Тебе ведь уже не больно, да? – спросила Джулия.

– Когда я смотрю на тебя, я вообще не чувствую боли, – ответил Рамзес. – Джулия так же прекрасна в Египте, как и в Лондоне.

– Когда ты видел все это в последний раз, здесь тоже были развалины?

– Да, и они были покрыты песком, торчали только верхушки колонн. Аллею сфинксов засыпало полностью. Прошло тысячелетие с тех пор, как я гулял по этим местам, будучи смертным, глупцом, который считал, что Египетское царство представляет собой цивилизованный мир и что за его пределами нет ничего хорошего.

Он остановился, повернулся к Джулии и быстро поцеловал ее в лоб. Потом бросил виноватый взгляд в сторону бредущей позади группы. Нет, не виноватый, просто рассеянный.

Джулия взяла его за руку, и они пошли дальше.

– Когда-нибудь я расскажу тебе все-все, – пообещал Рамзес. – Я буду так долго рассказывать, что ты устанешь слушать. Я расскажу, как мы одевались, как разговаривали друг с другом, как мы обедали, как танцевали; какими были эти храмы и дворцы, когда краски на их стенах еще не стерлись; как я выходил на рассвете, в полдень и на закате, чтобы поприветствовать бога и сотворить молитвы, которых ожидал от меня народ. Ладно, уже пора переплыть реку и подойти к дворцу Рамзеса Третьего. Мне очень хочется посмотреть на него.

Он подозвал одного из глазевших на них египтян и велел подать легкую коляску, чтобы доехать до пристани. Джулия рада была хоть временно избавиться от остальных.

Но когда они переплыли реку и приблизились к разрушенному храму без крыши, но с колоннадой во внутреннем дворе, Рамзес погрустнел и затих. Он молча разглядывал сохранившиеся на стенах рельефы, изображавшие паря во время битвы.

– Он был моим первым учеником, – объяснил он. – Первым, к кому я пришел, возвратившись из странствий. Я вернулся домой, в Египет, чтобы умереть, но смерть не приходила ко мне. И тогда я понял, что нужно делать: пойти в царский дворец, стать стражником или учителем. Он поверил мне, этот фараон, мой тезка, мое далекое дитя. Когда я говорил с ним об истории и о дальних странах, он внимательно слушал.

– А эликсир – он не хотел его выпить? – спросила Джулия.

Они стояли одни среди руин огромного зала, в окружении изогнутых колонн. Пустынный ветер стал холодным. Он спутал волосы Джулии. Рамзес обнял ее.

– Я не рассказывал ему, что когда-то был смертным человеком, – сказал он. – Знаешь, я никому из них об этом не рассказывал. За последние годы своей земной жизни я понял, какая опасность таится в моем секрете. Я видел, как мой собственный сын, Мернептах, из-за эликсира стал предателем. Разумеется, ему не удалось посадить меня в тюрьму и выведать у меня эту тайну. Я отдал ему свое царство и покинул Египет на долгие столетия. Но я знаю, что делает с людьми обладание секретом бессмертия. Прошло много лет – и я открыл свой секрет Клеопатре.

Он замолчал. Было понятно, что продолжать ему не хочется. Вернулась боль, которая мучила в Александрии. Взгляд его поскучнел.

Так же молча они возвратились к повозке.

– Джулия, пусть это путешествие будет кратким, – сказал Рамзес. – Завтра съездим в Долину царей и опять поплывем на юг.

Они отправились на рассвете, пока солнце не засияло в полную силу.

Джулия держала Эллиота под руку. Рамзес был вновь разговорчив и с воодушевлением отвечал на все вопросы Эллиота, пока они спускались по тропе среди раскрытых гробниц, где уже полно было туристов, фотографов и разносчиков в тюрбанах и грязных джеллабах, которые продавали булочки и блинчики с фантастическими названиями.

Джулию мучила жара. Широкополая соломенная шляпа не спасала, приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться. От запаха верблюжьего помета и мочи мутило.

К ней подскочил разносчик. Джулия взглянула вниз и увидела вытянутую черную руку со скрюченными пальцами, похожую на паучью лапку.