Он дошел до перекрестка и увидел на противоположной стороне улицы высотное здание, первый этаж которого занимал магазин с крупной вывеской «Супермаркет».

«Смотри-ка, и в этой Пукаловке есть что-то под названием «супер». — Валентин перешел улицу. — Посмотрим, что внутри».

К его радостному удивлению, в магазине оказалось все, что ему было необходимо. Он купил банку красной икры, пару салатов, мясную нарезку и бутылку молдавского коньяка. После небольшого раздумья приобрел маленький торт, но специальных свечей не нашел. Денег истратил намного больше, чем рассчитывал, так как цены оказались по-настоящему «супер».

«Все-таки день рождения! — махнул рукой Валентин. — Могу я себе сделать приятное? Посижу, расслаблюсь. Но вот напиваться больше не стоит. Надоело!»

Он вышел из магазина и отправился домой. Небо к этому времени начало затягивать низкими серыми облаками, и когда Валентин подошел к дому, понял, что успел вовремя. Огромная иссиня-черная туча стремительно наползала, закрывая собой практически весь небосвод. Потянуло холодной влагой, и послышались раскаты грома. Когда Валентин вошел в квартиру, то увидел, что темнота за окном периодически озаряется вспышками молний, а деревья сильно качаются от порывов ветра. Скоро хлынул ливень.

«Погодка так и шепчет», — сказал сам себе Валентин и потер от предвкушения руки.

Он почувствовал внезапный подъем настроения. Ему было отчего-то необыкновенно уютно в этой маленькой квартире. К тому же его ждал вкусный ужин. Пока Валентин накрывал на стол, гром гремел не переставая. Но гроза оказалась короткой, и довольно скоро ее эпицентр сместился на край города. Сквозь разрывы высоких, как горы, многослойных облаков показалось ярко-голубое небо и проглянуло солнце. Валентин распахнул балкон, и в нагретый спертый воздух комнаты влетел влажный свежий сквозняк.

— Прошу к столу, господин именинник! — пригласил сам себя Валентин и налил коньяк.

Произнеся тост во славу самому себе, он быстро опрокинул в рот полную стопку и закусил бутербродом с икрой. Спирт приятно согрел внутренности, и Валентин налил еще. Он быстро захмелел и начал без конца сам себя поздравлять с днем рождения, чокаясь с бутылкой. Коньяк всегда действовал на него возбуждающе, и Валентин с каждой новой порцией становился все злее и агрессивнее.

Закончилось это плачевно. Он смутно помнил, как вышел на улицу, чтобы купить еще одну бутылку; как пытался зайти в какой-то ночной клуб, но его вывели охранники, а он им орал, что он — артист, поэтому они не смеют хватать его своими грязными лапами, за что тут же получил в ухо; как схватил за задницу чью-то девушку и вновь получил в ухо от ее парня; как упал, потом кто-то поднял его, что-то ласково нашептывая в гудящее после удара ухо, и он близко увидел большую и сильно открытую грудь с поблескивающим на потной коже крестиком; потом он отключился.

Проснулся Валентин от жары и от непреодолимой тошноты. Он почувствовал, что лежит без одежды и что все его тело покрыто липким потом. Ему показалось, что на него навалилась большая мягкая печка. С трудом повернув голову, Валентин увидел очень близко толстую дряблую щеку с остатками румян. Приподнявшись, он с изумлением обозрел лежащую рядом женщину.

«Господи! Да ей за пятьдесят, никак не меньше!» — подумал он.

Валентин смотрел расширившимися глазами на одутловатое лицо с размазанной косметикой, на всклокоченные короткие рыжие волосы, на большую грудь, стиснутую короткой задравшейся майкой. Потом перевел взгляд на бесформенный мягкий живот, на кружевные черные трусики, почти ничего не прикрывающие, на раскинутые в разные стороны, толстые, как бочонки, ноги. Левую обтягивал черный чулок с широкой резинкой сверху, туго врезающейся в мясистую плоть. Женщина спала, открыв рот и равномерно похрапывая. От нее сильно пахло какими-то резкими духами, потом и перегаром.

Валентин, с трудом преодолев очередной приступ тошноты, сел и опустил ноги. Тут взгляд его упал на палас. Прямо у него под ногами находилось большое пятно блевотины, в которой валялись два использованных презерватива. Валентин вскочил, зажав рот рукой, и кинулся в туалет, где его основательно вывернуло. Открыв кран, он стал жадно пить теплую водопроводную воду. Затем снова блевал.

Через какое-то время Валентин почувствовал, что желудок пуст, а в голове проясняется. Он забрался под душ и тщательно помылся. Когда Валентин вернулся в комнату, то чуть не задохнулся от вони. Он кинулся к балкону и настежь распахнул его. Затем натянул майку и шорты и пошел на кухню. Увидев там полный разгром, начал наводить порядок, с трудом передвигаясь и борясь с приступами головокружения. Затем Валентин вернулся в комнату и, стараясь не смотреть и не дышать, убрал блевотину. Он замыл, как сумел, грязный палас. Тряпку бросил в пакет с мусором и понес его на помойку.

Когда он вернулся, женщина спала все в той же позе. Содрогаясь от отвращения, Валентин сел на диван и начал трясти ее за плечо. Она не реагировала, только перестала храпеть. Тогда Валентин с размаху ударил ее по лицу, и женщина открыла глаза.

— Ты чего дерешься, котик? — равнодушно спросила она, еле ворочая языком.

— Тебе пора. Уматывай отсюда, — зло сказал Валентин, стаскивая ее с дивана.

Тут женщина окончательно проснулась. Она встала, сильно шатаясь, и начала собирать разбросанную по комнате одежду. После нескольких падений она натянула второй чулок, затем, явно довольная собой, втиснулась в узкую короткую юбку. Подняв на Валентина мутные глаза, женщина спросила с обидой в голосе:

— А куда ты мои босоножки задевал?

— В глаза не видел, — хмуро ответил он.

Женщина минут пять бродила по квартире в поисках обуви. Валентин раздражался все сильнее, но помогать ей не стал. Наконец, она нашла босоножки, одна из которых валялась за телевизором, а другая почему-то оказалась на балконе.

— Все? — спросил Валентин, наблюдая, как она с трудом всовывает опухшие ноги в узкую обувь.

— Да, котик, — вяло ответила женщина и побрела в коридор.

Валентин пошел за ней. У двери он остановил ее и сунул в карман юбки скомканную купюру. Она, казалось, была удивлена и, стараясь шире раскрыть сонные глаза, уставилась ему в лицо.

— Ты чего? — недоуменно спросила женщина. — Мы же просто развлекались. Ты был таким смешным и милым. А вообще-то спасибо! Деньги мне всегда нужны. Муж, скотина, все давно пропил. Хочешь, телефончик свой оставлю?

Она игриво посмотрела на него, а потом неожиданно громко рыгнула. По коридору распространился запах перегара. Валентина вновь начало тошнить, и он грубо вытолкал женщину за дверь. Зайдя в комнату, Валентин стащил с дивана постельное белье, скомкал его и бросил в ванную. Затем, вымыв руки с мылом, взял сигареты, вынес на балкон стул и в изнеможении опустился на него. Он чувствовал невероятную слабость, и его продолжало периодически тошнить. В этот момент хлопнула подъездная дверь, и Валентин, машинально глянув сквозь прутья решетки, увидел свою ночную подружку. Она, еле двигая ногами, побрела к помойке и, зацепившись рукой за край бака, попыталась присесть на корточки. Ей это не удалось. Женщина выпрямилась и стояла какое-то время, сильно качаясь. Потом с трудом подняла юбку и чуть наклонившись, начала мочиться прямо на асфальт. Валентин отвернулся и закурил. Он чувствовал себя отвратительно. Мир казался ему тошнотворным, а сам он в этой тошниловке ненужным куском дерьма.

Прошла неделя. Валентин больше так не напивался и старался жить тихо и размеренно. Он много гулял, избегая леса и кладбища. Но скоро этот городок с одними и теми же грязными и узкими улочками; с одинаковыми, в основной своей массе, обшарпанными пятиэтажками; со стандартным для таких городов центром, где находилась площадь с неизменным памятником В.И. Ленину и обязательные административные здания, перед которыми были разбиты чуть ли не единственные в городе клумбы с цветами; с возвышающимися вокруг площади новыми высотками из разряда престижного жилья — скоро этот городок был изучен Валентином вдоль и поперек и откровенно осточертел ему. Жители также не вызывали у него теплых чувств. Они разделялись на группы, казалось, никак друг с другом не пересекающиеся: очень малочисленная группа богатых людей с особняками, иномарками и прочими атрибутами статуса; пенсионеры с неизменно обиженными выражениями лиц, словно им должен весь мир; заводские и фабричные рабочие, плохо одетые и всегда с помятыми физиономиями; молодежь, нахрапистая, развязная и очень пестрая в своей массе. Интеллигентных лиц в этом городе Валентин почему-то вообще не встречал. Однажды во время своих длинных прогулок он наткнулся на здание местного драмтеатра. Издалека заметив вывеску и стенды с афишами, Валентин мгновенно свернул в ближайший переулок. Никакого желания общаться со своими коллегами он не испытывал.