Ее потрясло не только то, что она выглядела точной копией Фейт. Дело было в том, что Арман принадлежал сейчас ей – это был ее мужчина, мужчина, которого она долго ждала и наконец встретила.

Она любит его. Она сама сказала ему это. Но теперь она сомневалась, а может ли он отличить ее от женщины, которую так любил много лет назад. Еще сегодня утром она чувствовала себя уверенно, несмотря на то, что Арман был все-таки призраком. Сейчас, когда она разыскала фотографию с портрета и основные факты жизни Фейт, она опять перестала чувствовать какую-либо уверенность.

Одно стало ей совершенно ясно, о чем она подозревала и раньше, но не могла в это поверить: Арман влюбился в Хоуп потому, что она была похожа на Фейт, а не потому, что она была самой собой. Это открытие поразило ее, подобно удару грома.

Громадный дом из темно-красного кирпича стоял на самом видном месте – на склоне холма над озером. Ухоженный зеленый газон и высокая ограда из кованого металла окружали территорию в несколько акров. Если бы этот дом не был так красив, его можно было бы использовать как декорацию для какого-нибудь готического романа. Хоуп молилась о том, чтобы ей удалось найти здесь какие-нибудь ответы.

Смелость почти покинула ее, когда она оказалась перед большими двустворчатыми дверьми. Только сила воли удерживала ее на месте, когда она стояла и ждала, чтобы кто-нибудь ответил на мелодичный звонок. Когда дверь открылась, Хоуп почувствовала, что у нее пропал голос.

– Да? – В проеме двери стояла пожилая женщина с прекрасными седеющими волосами, стянутыми сзади в хвост. На ней были джинсы и шелковая блузка цвета зеленой яшмы. В ушах висели сережки. Ей явно было уже под шестьдесят, но для своего возраста она была в отличной форме. – Чем могу вам помочь?

– Я хотела узнать, не согласитесь ли вы побеседовать со мной о Фейт Тревор Хэддингтон. Я провожу исследование, собираю материал для статьи о женщинах, которые были в числе первых поселенцев в этих краях, и мне встретилось ее имя.

Пожилая женщина прищурила глаза, пристально рассматривая лицо Хоуп. Совершенно очевидно: она угадывала в ней сходство.

– Вы – родственница?

Хоуп улыбнулась, достала бумажник и вытащила удостоверение сотрудницы журнала «Мир сегодня».

– Нет, но мне говорили, я на нее похожа. – И говорил это призрак, который ее очень любит.

Выражение лица миссис Хэддингтон стало спокойнее.

– Разумеется! Вы – дочь Синтии Лэнгстон! Я несколько раз встречалась с ней, когда она приезжала сюда, на остров… остров Слезы, кажется?

– Да, – ответила Хоуп, радуясь, что все оказалось намного проще, чем она предполагала.

– Мне жаль, что она умерла. Она очень любила этот уголок. Почти так же, как и я.

– Я знаю. Собственно говоря, я живу здесь, когда пишу что-нибудь серьезное.

Белла Хэддингтон отступила на шаг.

– Но что же мы стоим на пороге? Входите, посмотрим, не смогу ли я чем-нибудь вам помочь… – Она провела гостью в библиотеку с высоким потолком, где по всему периметру комнаты размещались застекленные шкафы. – Вы знаете, Фейт была замечательной женщиной.

– Правда? Почему же? – спросила Хоуп, присаживаясь на один из двух одинаковых диванов по сторонам большого камина.

– Она вышла замуж за британского офицера, которого выбрал для нее отец, и вырастила троих детей в местечке, которое только сто лет спустя стало городом Сент-Полом. Когда ее муж умер, она продолжала вести дела своей семьи и занималась торговыми судами до тех пор, пока ее сын не подрос, чтобы принять это дело из ее рук.

– У нее ведь было трое детей, так?

– Да, мальчик и две девочки. Мальчик был моим прапрапрадедом.

– Он был высокий? – Хоуп кашлянула, задавая этот вопрос.

Миссис Хэддингтон расхохоталась.

– Бог ты мой, конечно, нет! В те далекие дни мужчины не были такими высокими, как сейчас. Я, кроме того, думаю, что полковник, ну, тот, за которого вышла Фейт, был даже ниже среднего роста. Думаю, отец и сын были очень похожи…

– А откуда вам это известно?

– Как откуда?.. – Правильной формы брови взлетели над лукавыми глазами миссис Хэддингтон. – А разве вы не знали? У меня есть ее дневник. Она старательно вела его. Каждый день, до самой своей смерти.

– А можно… а нельзя ли мне взглянуть на него? – спросила Хоуп, чувствуя, что ее сердце почти выпрыгивает из груди. Встретит ли она упоминание об Армане? Найдет ли какой-нибудь намек на то, почему Фейт не дождалась его в Порт-Гуроне?

Миссис Хэддингтон покачала головой.

– Боюсь, что нет. Мы храним дневник в специальной упаковке, чтобы не допустить его дальнейшего разрушения. Можете себе представить, как бы сказалась на нем влажность в этих местах…

Хоуп постаралась скрыть разочарование. Одно препятствие за другим…

– Да, конечно, я понимаю…

Пожилая женщина поднялась.

– Но у меня есть отпечатанная на машинке копия дневника, если вас это заинтересует. Разумеется, это совсем не то, что держать в руках оригинал, но по крайней мере копию можно читать.

– Мне бы так этого хотелось! – Хоуп тоже встала и последовала за хозяйкой дома к большому столу в одном из углов библиотеки.

Казалось, все вокруг отошло на второй план, когда Хоуп начала странствие по страницам дневника Фейт. Первая запись была сделана в день ее приезда в новый дом на Миссисипи, построенный на земле, которой суждено было стать в будущем городом Сент-Полом. Три часа спустя Хоуп прочитала последнюю запись, и слезы струились по ее щекам.

«Теперь я понимаю, что юность дана нам для того, чтобы совершать глупые ошибки, середина жизни – для того, чтобы терзаться виной за них, а старость – для сожалений. Иногда мое сожаление становится таким всепоглощающим, что у меня не хватает сил его выносить. О, мой солдат, мой солдат! Он ушел навсегда, и в этом моя вина. Теперь, когда жизнь вокруг меня замедлилась и движется не быстрее улитки и у меня появилось время на раздумья, я часто спрашиваю себя, что случилось бы, если бы в ту роковую ночь отец не заболел и я покинула бы Порт-Гурон? Счастлив ли он теперь? Родились ли у него дети, которых он так желал? Тоскует ли он без меня?»

Далее было несколько страниц о детях и внуках. Затем шел последний абзац.

«Вчера я встретила молодого траппера-метиса по фамилии Сантой. Когда я начала расспрашивать его о его имени, он рассказал о своем происхождении. Он также сказал мне, что дядя его, должно быть, умер много лет назад, поскольку он так и не возвратился во Францию и не пытался снова связаться со своим братом. Горе мое не знает границ. Все эти годы я раздумывала, стал ли он счастлив с кем-нибудь еще, однако узнала о его смерти. Но, возможно, смерть и есть вечное успокоение. Возможно, там встречаются любящие души. Возможно».

– Нет уж, только вы не начинайте! – Белла Хэддингтон вошла в комнату, удерживая на руке поднос, на котором стояли стаканы, высокий кувшин и тарелка с бутербродами. – Каждый раз, когда я дочитываю до конца, я тоже начинаю хлюпать носом. Это такая трагическая история, правда?

Хоуп закрыла свой блокнот.

– Но как же она вынесла всю ту ненависть, которая, судя по всему, окружала ее? Похоже, ее муж был настоящим чудовищем!

– Ну, у меня есть своя теория на этот счет. – Миссис Хэддингтон разлила чай в наполненные льдом стаканы и передала один из них Хоуп. – Мне кажется, он всегда знал, что Фейт любила другого мужчину. Этого солдата, насколько я могу судить. Думаю, это больно задевало ее мужа, и он вымещал на ней свою злость. Правда, он никогда не поднимал на нее руку, а просто игнорировал ее, зато на людях не упускал возможности сказать ей какую-нибудь колкость. И, если верить всему тому, что пишет Фейт, ему всегда удавалось поставить ее в неловкое положение.

Хоуп откинула назад голову и вытерла глаза, слегка смущаясь оттого, что сидит в библиотеке этой женщины и плачет.

– Но почему же она покончила с собой? Ведь к тому времени она освободилась от него!

– Я точно не знаю, но, с точки зрения Фейт, ее жизнь прошла впустую. Она жила под невыносимо тяжким гнетом сожалений и чувства собственной вины. Из-за всего этого она была крайне несчастна. Когда же она выяснила, что ее единственный возлюбленный, скорее всего, умер, мечтам ее был нанесен сокрушительный удар. Я полагаю, она подумала, что сможет таким образом соединиться с ним.