– Я думал, ты не вернешься, – сказал он, и глаза цвета индиго приковали ее к месту.

– Мне надо было сделать покупки, – ответила Хоуп. – Но что с вами случилось? Я думала, вы не можете спуститься с холма.

Взгляд его метнулся в сторону, однако она все же успела заметить отразившуюся там боль.

– Да, не могу, но оказывается, с этой стороны я могу приблизиться к воде. А с другой стороны могу зайти в воду на три рода.[10] Но потом я снова ударяюсь о ту же стену. – Неизъяснимо печальная улыбка появилась на его губах. – По крайней мере я теперь знаю, где могу выкупаться.

– А вы не пробовали обойти остров кругом? Вдруг где-нибудь есть дыра! – В голосе Хоуп прозвучало такое же возбуждение, какое отразилось и на ее лице.

Он покачал головой, и последние алые лучи заходящего солнца упали на его волосы.

– Бесполезно, любимая. Я не могу перебраться через верх и не могу нырнуть под эту стену. Я знаю. Я пробовал и пробовал с тех пор, как ты уплыла сегодня утром.

Она оглянулась на лодку, где громоздились ее покупки.

– Тогда помогите поднять все это на холм. У меня для вас кое-что есть.

Его брови поползли вверх.

– Для меня? Подарки?

Она рассмеялась, и чистый ясный смех разнесся над вершинами деревьев. Он и не знал, что смех этот долго заставил себя ждать – до тех пор причин смеяться не было, как не было и никого, кто мог бы разделить ее смех.

– Да, подарки, – весело ответила Хоуп, кидая ему одну из самых больших сумок. – Это поможет вам, пока…

Голос его прозвучал мягко, а взгляд казался еще мягче, когда он проговорил, сжимая в руках сумку:

– Пока я еще здесь?

– Да. – Она потянулась и взяла другую сумку, не обращая внимания на какую-то пустоту, пронзившую ее душу при этой мысли.

Она передала ему целую охапку свертков, затем взяла несколько сумок сама. Словно два друга, они зашагали по тропинке к холму. Хоуп шла позади Армана, наблюдая, как при каждом шаге ритмично сокращаются его мускулы. Для призрака он был в изумительно хорошей форме. А как мужчина выглядел просто потрясающе.

– Итак, что же это такое? – поинтересовался он, роняя свертки на землю под большим дубом.

Она застонала от облегчения, опустив и свою ношу, и начала копаться в сумках большего размера. Наконец с удовлетворенной улыбкой вытащила объемистый сверток.

– Вот!

Глаза Армана выжидательно сузились.

– И что же это за куль?

Хоуп потрогала ткань, а затем подняла взгляд на Армана, подавляя улыбку.

– Это пуховый спальный мешок. Один из лучших, что есть в продаже. – Она развязала веревку, позволив спальнику развернуться. – Видите?

Арман наклонился, пощупал материал, потом сильными умелыми руками перевернул спальник.

– Застежка-молния? Правильно? – спросил он, играя замочком молнии.

– Да, молния. Туда забираются, затем закрывают молнию, и становится тепло.

– И очень уютно?

Она усердно закивала.

– Очень.

Улыбка, которая тронула губы Армана, отразившись ямочками на щеках, наполнила все существо Хоуп теплом. Она уставилась на него, словно загипнотизированная.

– Merci bien, ma petite,[11] – мягко проговорил он, трогая пальцем ее нежную щеку, отчего словно электрический разряд пробежал по ее спине.

– Не за что. – Губы Хоуп слабо шевельнулись, отвечая ему.

Взгляд его глаз был прикован к ним, все его тело тянулось к ней.

– Какая ты милая, – пробормотал он, наклоняясь к Хоуп и ласково касаясь ее полуоткрытых губ. Поцелуй его был теплым, нежным, но и твердым. Словно подогретый бренди заструился по ее жилам, когда губы Армана сомкнулись на ее губах.

Хоуп сжала конец спальника, и пальцы схватили материю, будто желая разорвать ее. Электрические разряды пробегали по телу, заставляя ее отвечать на его поцелуй и думать только о том, как нежно ласкают его губы.

Едва Арман оторвался от нее, как Хоуп задрожала словно в ознобе, оттого что его не было больше рядом с нею. Ее глаза были полузакрыты, и видно было, как бьется пульс в маленькой ямке у основания шеи.

– Ты такая милая, что позаботилась обо мне, – проговорил он.

– Не могу же я допустить, чтобы призрак, находящийся на моем попечении, замерз до смерти. Что бы я тогда с тобой делала?

Он усмехнулся, снова расслабившись. Это показалось ей странным, но в какой-то момент она могла бы поклясться, что он был так же взволнован их поцелуем, как и она.

– Убрала бы подальше, как еду, чтобы я не испортился?

Глаза Хоуп округлились.

– Продукты! Они все еще в лодке! – Она вскочила и побежала вниз по тропинке. – И все остальное тоже!

Сейчас она даже не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, следует ли он за ней. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах. Она была уверена, что оба они знали: поцелуй повлиял на них обоих больше, чем должен был.

– У меня еще есть пара «ливайсов» и рубашка для тебя! – бросила Хоуп через плечо. – Они должны быть более удобными, чем то, что на тебе сейчас надето!

– Что это такое – «ливайсы»?

– Голубые джинсы! – Хоуп рассмеялась, представив, каким станет выражение его лица, когда он увидит их.

– Мне они не нужны, – сказал Арман, подходя к ней сзади поближе, чтобы принять у нее из рук несколько сумок. Затем он снова пошел за ней вверх на холм. – У меня превосходный портной и он – единственный, кому я доверяю.

– Тебе понравится, – пообещала она – Кроме того, портного твоего здесь нет, так что придется обойтись купленными джинсами.

– Посмотрим, – ответил Арман, но по тону его голоса Хоуп поняла, что он уже принят решение.

И через двадцать мину убедилась: он был совершенно прав. Легкая фланелевая рубашка в клетку, которую она купила Арману, оказалась слишком тесной для его могучей груди. Рукава кончились почти у самых локтей. Но джинсы… С джинсами вышло еще забавнее.

Он стоял перед ней, и его красивое лицо выражало крайнюю степень отвращения.

– Я не представляю, что думают о самих себе американцы, если они носят подобную одежду, – пробормотал он, рассматривая собственные ноги.

– Если ты спустишь их немного, чтобы они держались на бедрах, а не на талии, получился лучше, – сказала Хоуп, стараясь побороть смех.

– На бедрах? – он поднял бровь. – Если я это сделаю, то ткань на derricre[12] совсем провиснет. – Он повернулся, чтобы она смогла увидеть. – И эта ткань очень грубая, очень жесткая. Это изготовлено для крестьян, работающих в полях. Разве я не прав?

– Нет, – выдохнула она, – все американцы очень любят носить эту одежду в свободное время.

Он принялся расстегивать пуговицы – ему явно не терпелось поскорее снять ненавистные джинсы.

– Я так и знал. Я знал, что у французов хватит ума не создать ничего столь отвратительного, – проговорил он, и вид его оказался куда более красноречивым.

Этого было достаточно. Хоуп согнулась от смеха пополам. И к тому времени, как она смогла перевести дыхание, он уже вернулся из-за валуна, где в уединении переоделся.

– Тебе приятно, что я испытал такое унижение, Хоуп? – Казалось, кто-то ущипнул его за кончик носа.

– Пожалуйста… – она протянула к нему руку, – попытайся понять. Все сейчас носят такую одежду, даже во Франции. Я просто не знала точный размер и не могла выбрать их так, чтобы они подошли тебе по фигуре. Я смеялась вовсе не над тобой, просто увидела нашу одежду твоими глазами, и мне это показалось очень смешно. Я не виню тебя за то, что ты не хочешь ее надевать.

Он уставился на ее руку, словно принимая какое-то важное решение. Постепенно на лице его появилась улыбка, и уже знакомое тепло охватило Хоуп.

– Мне кажется, я догадался, – сказал он. – Поскольку ты носишь такую одежду, ты хотела и мне привезти то же самое. Но, видишь ли, моя Хоуп, твоя фигура куда более… как бы это сказать… куда более гибкая, чтобы носить подобное.