– О! Мне сказали, что вы вернулись. – Раскрасневшееся лицо вошедшего в комнату герцога Мейтленда расплылось в довольной улыбке. Его внезапному появлению удивились обе дамы. – Какой приятный сюрприз, маман, – весело продолжал он, закрывая за собой дверь. Быстрыми шагами он пересек комнату и, склонившись в приветственном поклоне, поцеловал руку Теодосии. – Я и не думал, что увижу вас так скоро.

Герцогиня ответила ему сдержанным кивком:

– Да, так случилось, что в последнюю минуту планы изменились. У лорда Стоунхерста появилось важное, не терпящее отлагательства дело.

– Понятно, – едва заметно нахмурился герцог. – Случаем это «важное дело» не имеет отношения к тем двум вооруженным мужчинам, что не хотели пускать меня в дом?! – Тон герцога отчетливо свидетельствовал о его крайнем раздражении из-за неожиданного оцепления его владений.

Эйми неловко заерзала на стуле, но, поборов смущение, откашлявшись, ответила:

– Мне очень жаль, ваша светлость, – щеки ее вмиг запылали, – это все по моей вине.

Герцог с озадаченным видом взглянул на Эйми:

– Прошу прощения, моя дорогая, но при чем здесь вы?

Эйми понимала, что объяснения не избежать, но совершенно не знала, с чего начать. Она кинула умоляющий взгляд на Теодосию, и герцогиня пришла на помощь: по возможности кратко пересказала пасынку истории покушения на Эйми. К концу рассказа герцог уже сидел рядом с Теодосией на канапе и изумленно смотрел на Эйми, изображая неверие.

– Это поразительно! – воскликнул он. – Ты полагаешь, что все это дело рук Оливии.

Эйми кивнула:

– К сожалению, да. Сейчас лорд Стоунхерст допрашивает ее в доме отца. Я сама никак не могу привыкнуть к этой мысли, я знала, что тетя ненавидела маму, но что она сможет убить человека… У меня не укладывается в голове. Как она могла совершить такое?

Теодосия вздохнула:

– Боюсь, что женитьба твоего отца и последовавший за этим скандал стоил Оливии всего, что было для нее дорого. Доброго имени ее семьи, ее положения в обществе, возлюбленного… Возможно, в этом убийстве она видела единственный способ заполучить все назад. Оливия не могла разумно мыслить, когда дело касалось Элиз.

– Да, пожалуй, люди склонны к необдуманным спонтанным поступкам, когда на горизонте появляется угроза всему, что им дорого.

Слова, сказанные Мейтлендом, привлекли внимание Эйми – что-то было в его голосе, в интонации, что заставило ее напрячься. Она почувствовала на себе тяжесть его взгляда и ощутила легкий озноб – глаза герцога горели странным блеском, он внимательно изучал ее.

– Дорогая, это все, что вы смогли припомнить о той ночи? – спросил он, ни на секунду не отводя алчного взгляда. – Страттон не говорил ничего, что намекало бы на возможное участие в заговоре кого-нибудь еще, кроме Оливии?

Мучительная боль в виске, словно вспышка шаровой молнии, обожгла ее изнутри. Боль была практически невыносимой. Сидя на стуле, Эйми принялась раскачиваться из стороны в сторону, комната, поплывшая перед глазами, начала погружаться в туман… Эйми слегка прикрыла глаза…

Вдруг она увидела себя не в гостиной Мейтленд-Хауса, а снова в окутанной мраком библиотеке. Лорд Страттон тряс девочку за плечи, ругаясь на нее, но разобрать, что он говорит, Эйми не могла – в ушах стоял приглушенный гул. Она заставила себя сконцентрироваться на Страттоне, на его рябом лице и озлобленном взгляде, который он не сводил с девочки, повторяя слова, что ей никак не удавалось разобрать: «Послушай меня, это еще не все. Это не прекратится никогда, пока ты не вспомнишь все, что случилось…»

Предупреждение матери эхом раздавалось в голове, и все наконец-то встало на свои места. Теперь во всем обнаруживался смысл. Значение имело не присутствие леди Оливии. Значение имели слова лорда Страттона. Вот, оказывается, о чем пыталась напомнить ей мать.

С пониманием этого раздражающий гул исчез, словно его никогда и не было. Слух вернулся к Эйми – она слышала все удивительно четко.

– Ты, маленькая сучка, – рычал Страттон, брызгая во все стороны слюной и сжимая ее руки. – Если ты знаешь, что для тебя лучше, ты забудешь все, что видела здесь сегодня. Все. Потому что если ты кому-нибудь расскажешь об этом, Мейтленд пришлет меня снова, чтобы я убил твоего драгоценного папочку и сестер в придачу. Они будут умирать на твоих глазах так же, как только что умерла твоя мать. Так что держи рот на замке.

Эйми вздрогнула – она снова была в Мейтленд-Хаусе. Сердце с неистовой силой билось в груди, глаза неотрывно смотрели на герцога, сидевшего на канапе и наблюдавшего за ней из-под нахмуренных бровей.

– Ты что-то вспомнила, да? – мягким тоном он вызывал ее на диалог. На долю секунды Эйми показалось, что он искренне сочувствует ей. – Какая жалость. Думаю, с моей стороны было ошибкой расспрашивать тебя, но мне нужно знать, понимаешь? Я должен выяснить, проболтался этот идиот Страттон или нет. Он клялся, что ничего не говорил, но я не могу ему верить. – Поднявшись с канапе, Мейтленд достал из кармана плаща пистолет и направил его на Эйми. – Похоже, я не зря волновался.

Теодосия застыла на месте, устремив на пасынка взгляд, полный негодования.

– Мейтленд, ты сошел с ума? Что ты делаешь?

– Доделываю за Страттона его работу, это он оставил в живых свидетельницу. Ее давно нужно было убить.

Эйми сглотнула, пытаясь перебороть страх. Она сидела, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, и не могла отвести глаз от направленного на нее пистолета.

– Это он, ваша светлость, – прошептала она, стараясь говорить без дрожи в голосе. – Это он, а не тетя Оливия был в заговоре с лордом Страттоном.

– Это невозможно. – Недоверчивый взгляд герцогини перемещался от Эйми к герцогу и обратно. – Уоррен, – остановив взор на пасынке, обратилась Теодосия, – не знаю, что ты пытаешься доказать, но скажи девочке, что ты не…

– О, я уверяю тебя, что сделаю это, как сделал уже однажды, – перебил ее Мейтленд, сохраняя серьезный тон. – У меня не было выбора. Я вынужден был отобрать у нее то, что по праву принадлежало мне.

Давление угнетающей тишины нарушила Теодосия, вновь обратившись к пасынку. Приглушенным голосом она с раздражением спросила:

– Рэндалл сказал тебе, не так ли?

Мейтленд резко вскинул голову, и с неподдельным интересом посмотрел на герцогиню:

– А, так ты знала, что отец нагулял эту дрянную девку, Элиз Марчанд. Я догадывался об этом.

Ошарашенная и абсолютно сбитая с толку, Эйми изумленно моргала. О чем они говорят? Неужели Мейтленд пытался сказать, что… Нет, это невозможно.

Эйми отказывалась верить, но своими глазами видела, как герцогиня неохотно кивнула, подтверждая слова пасынка:

– Да, знала. Рэндалл признался мне, как раз перед тем как тяжело заболел. В то время Элиз только входила в общество в качестве маркизы Олбрайт.

Эйми чувствовала, как земля ускользает из-под ног, лишая ее всяческих сил вынести тяжесть этого немыслимого известия. А герцогиня тем временем сдержанным тоном подтверждала ее догадку: они говорили о ее матери, маркизе Олбрайт. Выходит, она была незаконным: ребенком покойного герцога Мейтленда? Поверить в это Эйми не могла. Еще труднее было представить, что Теодосия знала обо всем и молчала.

– Ваша светлость, – дрожащим голосом спросила Эйми, – это правда? Моя мама – незаконнорожденная дочь вашего мужа?

Взгляд Теодосии был полон сожаления и печали.

– Боюсь, что это так, моя дорогая. Мне жаль, но Рэндалл взял с меня клятву, что я сохраню это в тайне, и мне пришлось подчиниться его воле. Понимаешь ли, он слишком поздно узнал, кем приходилась ему Элиз, и не имел четкого представления, как следует себя повести.

– О, отец как раз имел четкое представление, но я не позволил ему поступить так, как он задумал.

Теодосия вновь перевела взгляд на Мейтленда, услышав заявление, сделанное им столь безжалостным тоном. Подозревая недоброе, она с нетерпением спросила:

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что однажды, когда здоровье старика совсем ухудшилось, он позвал меня в спальню и, подозревая, что жить ему осталось недолго, поведал об Элиз. Он сказал, что собирается публично признать ее своей дочерью, потому что хочет быть уверенным, что в будущем она получит свою долю наследства, – Мейтленд с яростью принялся размахивать пистолетом. – Только я не мог позволить этому произойти! Можешь себе представить, какой бы был скандал, объяви он в обществе, что самая известная актриска Лондона приходится мне сводной сестрой? – Его рот скривился в злобной усмешке. – Так что я позаботился, чтобы этого не произошло. Чтобы он ничего не успел сказать.