Между тем над «нежилым» вторым этажом можно вполне продолжать строительство.

Третий этаж: «тот же результат (изоляция от непригодных для жизни условий), но без скафандра».

Фантастика куда позже добралась до этого этажа, чем научная гипотеза (увы, так бывает нередко).

Я имею в виду идею киборгизации человека, выдвинутую Манфредом Клайнсом и Натаном Клайни: организм перестраивается так, чтобы человек мог находиться в открытом космосе без скафандра. Впрочем, этаж просторный. Тут хватит места для многих «изоэтажных» идей.

Четвертый этаж: «условия, при которых нет необходимости в результате». То есть условия, исключающие необходимость в изоляции.

Человек находится в открытом космическом пространстве — без скафандра и без перестройки организма. На первый взгляд это невероятно. Но ветер невероятности — лишь признак того, что приоткрывается дверь в фантастику.

Чтобы человек мог находиться в космосе без скафандра, нужна космическая атмосфера. Безвоздушное пространство должно перестать быть безвоздушным…

Не правда ли, ощущение невероятности усиливается? Что ж, чем круче барьер, тем интереснее расположенная за ним фантастическая идея.

Итак, мы пришли к мысли об изменении условий в космическом пространстве. Есть проект Дайсона: «распылить» Юпитер и построить сферическую оболочку вокруг Солнца. К сожалению, Дайсон не учел, что такая оболочка не сможет существовать: только в экваториальном ее поясе сила солнечного притяжения будет уравновешена центробежной силой вращения. В связи с этим профессор Г.Покровский предложил строить раковину-оболочку, состоящую из отдельных поясов, каждый из которых движется со своей скоростью.

Сфера Дайсона или раковина Покровского нужны, чтобы «поймать» все излучение Солнца и расширить «жилплощадь» цивилизации. Обе идеи выдвинуты учеными, но, увы, не могут претендовать даже на звание научно-фантастических. Взрыв Юпитера и распыление его вещества — уже на грани фантастики. Но перенос распыленной материи ближе к Солнцу и «лепка» из нее оболочки диаметром с земную орбиту — задача, лежащая где-то за фантастикой. Когда на рисунках Г.Покровского ракетные корабли буксируют кусочки раковины, это выглядит слишком уж наивно.

А если распылить Юпитер и предоставить распыленное вещество самому себе? Оно соберется в гигантский диск шириной от орбиты Меркурия (более близкие частицы будут падать на Солнце) и до орбиты Плутона (более далекие частицы будут рассеиваться).

Отсутствие плотной среды — вот из-за чего требовалась изоляция человека в космосе. Такой средой может стать наклоненный под некоторым углом к плоскости планетных орбит Межпланетный Атмосферный Диск.

Атмосферный?

Даже если распыленное вещество будет иметь достаточную плотность, им нельзя будет дышать.

Еще один психологический барьер…

Пусть Диск будет некислородным! Важно, что вместо пустоты за бортом корабля будут неограниченные количества вещества: из него можно «отсеять» кислород или переработать это вещество на кислород. К тому же вещество Диска может быть использовано в качестве топлива… и как опора для крыльев.

Отбросим теперь идею о дыхании в Межпланетном Атмосферном Диске, это сущая безделица по сравнению с тем, что Диск дает опору крыльям!

Пустая космическая бездна разделяла планеты: при любой — самой совершенной — технике полетов планеты были разрозненны, перелеты доступны ничтожной части населения. Межпланетный Атмосферный Диск превратит планеты в порты на берегу общего океана. Принципиально упростится техника полетов, неизмеримо возрастут количество и разнообразие кораблей. Космос станет живым, общедоступным — как сейчас моря и океаны.

По проектам Дайсона и Покровского нужно было создать вокруг Солнца тонкие оболочки. Монтаж таких оболочек лежит за гранью фантастики. Между тем Диск должен сам собой образоваться из распыленного вещества. Более того, подобный Диск уже был на самом деле! Именно он предшествовал возникновению планет по теории О.Ю.Шмидта. К услугам фантаста работы О.Ю.Шмидта, содержащие массу сведений о первичном пылевом облаке, его структуре, устойчивости, условиях в нем и т. д.

Впрочем, дело совсем не в научно-технической достоверности. Как идея фантастическая, Диск вполне правдоподобен, и для нас неизмеримо важнее литературный потенциал этой идеи.

Написано великое множество произведений, так или иначе связанных с космическими полетами, И всегда за бортом корабля были черная пустота и безмолвие, нарушаемое лишь стандартным постукиванием метеоритов. Теперь мы получаем возможность показать живой космос! В Диск могут быть перенесены все земные атмосферные явления, увеличенные в миллионы раз, ставшие космическими по масштабам — и потому совершенно новыми. Представьте себе бурю в Диске. Или радугу.

Или бесконечную игру света…

В статьях о фантастике до сих пор бытует предельно упрощённая «теория», согласно которой фантастические идеи вовсе не обязательны для создания доброкачественных произведений. Доказывается такая «теория» очень просто. Сначала термин «фантастические идеи» подменяется термином «научно-технические идеи».

Затем следует напоминание, что художественная литература является прежде всего человековедением.

И сразу же делается категорический вывод: «Или техницизм, или человековедение. Приходится выбирать».[2]

Любопытно оценить с этих позиций «20 тысяч лье под водой» Жюля Верна. Получается, что капитан Немо — это «человековедение», а «Наутилус» — «техницизм». Профессор Аронакс — тоже «человековедение», а подводные пейзажи, в которые он жадно всматривается, конечно же, «техницизм»… Но разве можно представить себе капитана Немо без «Наутилуса»? Или профессора Аронакса без тех чувств и мыслей, которые вызывает в нем океан?…

Во многих современных произведениях, и в этом их беда, бродят «капитаны Немо», неспособные придумать «Наутилус», и «Аронаксы», в глаза не видавшие океан. Вот, например, рассказ В.Михайлова «День, вечер, ночь, утро». Героине рассказа, архитектору, предстоит решить, переселяться ли в будущее, сможет ли она там продолжать любимую работу. Типично «человековедческая» ситуация. Героиня спрашивает человека, прибывшего к ней из будущего, об архитектуре. «Он стал рассказывать, рисуя в воздухе руками, и один раз даже остановился, чтобы нацарапать на песке контуры. Все было новым, кое с чем Кира не согласилась бы, многого просто не понимала; было ясно лишь, что это архитектура совсем других материалов и техники, задач и потребностей и эстетические критерии тоже, очевидно, подверглись определенным изменениям». Попробуйте на основе такого описания представить себе, какая она, архитектура будущего!

Автору не хватило «техницизмов», а диалектика фантастики такова, что «человековедение» без «техницизмов» превращается в фикцию.

Решение героини рассказа («Я не смогу там работать!..») лишено художественной мотивировки и, естественно, не вызывает у читателя никаких эмоций.

Фантастические идеи (в том числе и «техницизмы») играют роль красок на палитре писателя-фантаста. И если палитра бедна красками, нарисованная картина неизбежно окажется серой и невыразительной.

Идея Большого Диска — типичный «техницизм». Краска, ждущая художника… Но без красок не было бы живописи.