КОЛЬЦО Браслеты — остатки цепей. И в этом же роде, конечно, на ручке покорной твоей блестит золотое колечко. О, бедная! Грустно до слез. Ты губишь себя, ты не любишь. Кольцо уже с пальцем срослось, а как свою руку отрубишь? Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах. Москва: Худож. лит., 1974. ТАНК „МАЯКОВСКИЙ“ Танки, танки, танки… Здравствуй, наша сталь! Под шатром знамен по мостовой московской грохотал, и шел, и прогибал асфальт грузом многих тонн „Владимир Маяковский“. Баса грозный тон под броневою грудью. Чувствую, что он,— по взгляду, по орудью. Рев сложился в речь: „Товарищи! Я с вами! Жив и горд — Советской родины поэт, что, неся на башне боевое знамя. двигаюсь, как танк, по улицам побед. Гвардия стихов теперь в гвардейской части, в ста боях прошла тяжелая броня. Мой читатель броневые части отливал в Магнитогорске для меня. Рифмами детали мне выковывая, по эстрадам месяц на пролет мой читатель собирал целковые мне на сталетвердый переплет… Тыща километров. Фронтовым зарницам ни конца, ни края. Орудийный гром. Здесь я ездил прежде. Знаю заграницу. Приходилось глазом меряться с врагом. Разве мне в новинку? Не встречался разве с воем их газет, со звоном прусских шпор?.. Значит, буду бить по гитлеровской мрази, как по белой прежде, рифмами в упор!“ Четверо читателей присягу повторили про себя. И вот — сам Владим Владимыч по рейхстагу в свисте пуль осколочными бьет. Поднят флаг победы. Враг обрушен… „Рад я, что моя поэзия была безотказным партии оружьем, восплотившись в танки, строчки и другие долгие дела… Расскажите это всем поэтам, чтобы шибче ход и чтобы тверже ствол! Чтобы работой, мыслью, песней спетой праздновать на улице вот этой коммунизма торжество…“ Под шатром знамен пронесся голос строгий. И когда отгрохотал знакомый бас, мы с волненьем повторили строки, поднимавшие в атаки нас: „Слово — полководец человечьей силы. Марш! Чтобы время сзади ядрами рвалось. К старым дням чтоб ветром относило только путаницу волос…“ Здравствуй, танк, советской мощи образ! В день победы и в другие дни наша гордость — это наша бодрость и непробиваемая твердость выкованной родиной брони! 1940
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах. Москва: Худож. лит., 1974. ЗЕРКАЛА Зеркала — на стене. Зеркала — на столе. У тебя в портмоне, в антикварном старье. Не гляди! Отвернись! Это мир под ключом. В блеск граненых границ кто вошел — заключен. Койка с кучей тряпья, тронный зал короля — всё в себя, всё в себя занесли зеркала. Руку ты подняла, косу ты заплела — навсегда, навсегда скрыли их зеркала. Смотрят два близнеца, друг за другом следя. По ночам — без лица, помутнев как слюда, смутно чувствуют: дверь, кресла, угол стола,— пустота! Но не верь: не пусты зеркала! Никакой ретушер не подменит лица, кто вошел — тот вошел жить в стекле без конца. Жизни точный двойник, верно преданный ей, крепко держит тайник наших подлинных дней. Кто ушел — тот ушел. Время в раму втекло. Прячет ключ хорошо это злое стекло. Даже взгляд, и кивок, и бровей два крыла — ничего! Никого не вернут заркала!— |
