4 сентября 1854 г.

"La Forte" - 28. Матросы - 28: 7 оставлено на берегу, 1 убит на борту, 16 весьма тяжело раненых, 4 легко раненых.

"L'Eurydice" - 32: 10 оставлено на берегу, 1 умер на борту, 11 весьма тяжело раненых, 10 легко раненых. Офицеры - 6: Лефевр, лейтенант - оставлен на берегу, Бурассэ, лейтенант - умер на борту, д'Лакомб, лейтенант - весьма тяжело ранен, Гигель де Фуше, помощник - весьма тяжело ранен, Костэ, мичман - весьма тяжело ранен, Гьерин, врач - весьма тяжело ранен. Матросы - 25: 8 оставлено на берегу, 7 весьма тяжело раненых, 10 легко раненых.

"L'Obligado" - 35: 6 оставлено на берегу, 1 убит на борту, 10 весьма тяжело раненых, 18 легко раненых. Офицеры - 3: д'Жюрнель, помощник - легко ранен, Гигель де Туше, помощник - оставлен на берегу, Лютрэ, мичман - легко ранен. Матросы - 33: 6 оставлено на берегу, 1 убит на борту, 10 весьма тяжело раненых, 16 легко раненых.

Всего - 102: 22 оставлено на берегу, 4 умерло на борту, 38 весьма тяжело раненых, 38 легко раненых.

(в соответствии со списком, поданным капитаном де Ла Грандье)

Примечание Ю. З.: В списках не учтены раненые кэптен Р. Барридж и капитан де Ла Грандье, их составлявшие. Также не учтен умерший контр-адмирал Д. Прайс. Не указаны потери французов, имевшие место при атаке батареи Красного Яра, так же, как и потери англичан в этом бою. Кроме того, в самих списках не все цифры стыкуются.

Извлечение из письма, полученного от офицера одного из Кораблей Ее Величества, участвовавших в атаке русского поселения Петропавловск на Камчатке.

9 сентября 1854 г.

Мы прибыли в Петропавловск, что на Камчатке, 28 августа после весьма утомительного перехода от Гонолулу. Часто попадали в штиль, и дождь поливал беспрестанно в течение восьми или десяти дней. Наша эскадра включала Корабли Ее Величества "President", "Pique" и "Virago"; французские - флагман "La Forte", "L'Eurydice" и "L'Obligado"; силы, в общем-то, внушительные. Все корабли были покрашены исключительно в черный цвет, чтобы ввести русских в заблуждение относительно их вооружения.

При виде высоких камчатских гор наше возбуждение сильно возросло, ибо мы мало думали (или совсем не думали) о батареях, которые предстояло атаковать. 28 августа около двух часов пополудни адмирал Прайс и его адъютант перешли на борт "Virago" и проследовали в Авачинскую губу на разведку. Мы пребывали в ожидании примерно до полуночи, когда адмирал вернулся, и мы получили первые сведения о силе нашего противника. Следующим утром вся эскадра пошла на вход в Авачинскую губу, подходы к которой очень величавы - по обеим сторонам высокие горы (вулканы), покрытые снегом, среди облаков они выглядят чарующе. Сбоку, на горе высотой примерно 700 или 800 футов, мы различили маяк, у которого была большая пушка, контролирующая вход, и как только мы приблизились, она выстрелила, давая сигнал батареям и городу, расположенным вне видимости от входа примерно в восьми милях вглубь бухты. Мы в красивом порядке прошли этот мыс, возглавляемые фрегатом "President" (с реющим адмиральским флагом). Встали на якорь вне пушечного выстрела батарей, на которых были люди, и которые были готовы встретить нас.

Затем адмирал приказал "Virago" подойти к пятипушечной батарее и дать по ней несколько дальних (около 2000 ярдов) выстрелов. Батарея тут же ответила огнем, и я думаю, что ядра "Virago" в тот день не принесли много толку. После перестрелки она заняла свое место среди эскадры. Боюсь быть неправильно понятым, но Петропавловск силен, и его позиция восхитительна. Русские в самом деле сделали его неуязвимым, а в действиях против них еще выяснилось, что у них хорошие и смелые бойцы. Авачинская губа, в которой расположено это осиное гнездо, величественна и велика настолько, что в ней могут свободно и безопасно маневрировать пятьдесят парусников. Само место расположено на подножии горы футов в 12000-14000 высотой, вулкан, полностью покрытый снегом - зрелище, заслуживающее внимания, и мы имели удовольствие созерцать его во время действий. Город лежит в низине, а позади него - другая гора. По своей форме гавань похожа на что-то типа подковы, и при входе в порт, с одной стороны - батарея из трех тяжелых пушек, а немного дальше в сторону города - другая длинная батарея из одиннадцати пушек, хорошо построенная, с амбразурами; расположена она на косе, тянущейся почти поперек гавани и делающей ее очень труднодоступной, а позади нее русский фрегат "Аврора" и корвет "Двина" бортами ко входу в гавань. Мы назвали это место "Змея подколодная"154.

Вдобавок ко двум уже указанным кораблям, к нашему прибытию там еще стояли на якоре два купеческих судна - одно из Гамбурга, другое под американским флагом. Напротив тех двух батарей на другой стороне была круглая батарея из пяти пушек (также тяжелых), которая полностью перекрывала вход. Около холма, на котором размещена эта батарея, во впадине еще батарея на семь пушек, прикрывающая бухту, и немного дальше, на той же стороне холма, низкая батарея из пяти медных пушек, также прикрывающая бухту. В добавление к ним еще три батареи в городе и вокруг него; всего восемь батарей и крепость - всего примерно пятьдесят пушек. 29-го, спустя день после нашего прибытия, случилось ужасное несчастье, кое на некоторое время привело в смятение всю эскадру - наш любимый старый адмирал Прайс пал, смертельно раненный, грустно сказать, пистолетной пулей, выпущенной его собственной рукой. Он был на палубе с самого утра, с шести, и даже забирался на самый топ грот-мачты фрегата "President", чтобы получше разглядеть неприятельские позиции - до полудня он нанес визит французскому адмиралу и вернулся на свой корабль весьма бодрым. Мы все уже были готовы начинать дело, как адмирал спустился вниз и прошел в корму. И в эту минуту все на борту фрегата "President" услыхали пистолетный выстрел, а вскоре стало известно, что бедный старый адмирал застрелился. Это было примерно в пол-одиннадцатого утра. Немедленно возле него были офицеры-медики, и как только бедный старый джентльмен оправился от шока, причиненного раной, он успокоился и овладел собой - куда больше, чем все, кто был около него; он различал всех, обступивших его, и с теплотой говорил о своих офицерах и матросах. "Pique" уже открыл было огонь, когда сие бедственное событие имело место; ему было передано встать на якорь, и его командир (сэр Ф. Николсон) прибыл на борт фрегата "President"; вскоре прибыл и французский адмирал (очень пожилой и нерешительный офицер) со своим врачом; ему стало дурно, поскольку, говорю вам, он был настолько взволнован, что ему пришлось выйти, дабы прийти в себя. Адмирал Прайс попросил сэра Ф. Николсона принять командование Кораблями Ее Величества, следовать предписанному плану взятия города и выразил уверенность в нашем успехе. Капеллан фрегата "President" был с ним в его последние минуты. В этот печальный день, конечно, ничего не было сделано; но в последующих действиях, предпринятых с истинной серьезностью, батарея по имени "Змея подколодная" пала пред нами, так же, как Малая батарея и Круглая - все, что перед гаванью. В тот день ими занимались "President", "La Forte", "Pique" и "Virago". Малая батарея была вскоре подавлена, группа наших морских пехотинцев и моряков высадилась и заклепала пушки. Корабли в тот день сбили орудия Круглой батареи, и мы обратили все свое внимание на "Змею", которая причинила немало хлопот: жаркий душ из бомб и ядер вскоре умыл ее, а затем мы протрубили обед. После обеда мы вновь навестили наших "друзей", которые открыли огонь по "La Forte" с великой точностью, и обилие дыр в корпусе корабля подтверждает их меткость. В этот день на "La Forte" имели одного убитого. Вскоре в дело вступил "President", и вдвоем они вскоре покончили с батареей. Показателем стойкости русских был часовой, которого не согнали с места наши ядра: он невозмутимо вышагивал на своем посту, а ядра вонзались вокруг; надеюсь, ему посчастливилось уцелеть. "Virago", будучи под парами, получила ядро в "зад", которое повредило корабль, но никого не поранило. К вечеру все мы вытянулись из-под обстрела, удовлетворенные нашей первой попыткой.