– Нет, нет, милая. Понимаю, что ты сгораешь от любопытства, но не сегодня. Мы же договорились, что не станем спешить, не так ли?

– Ты уверен? – Эвис не понимала, что с ней происходит… почему она дышит, как загнанная лошадь – словно ей отчаянно не хватает воздуха. Ей безумно хотелось узнать как можно больше о нем… о нем самом и его великолепном теле.

– Да. На сегодня, думаю, лучше остановиться, – мягко сказал он.

– Ладно, как скажешь, – понурилась она.

– По-моему, ты предлагала отправиться на прогулку по берегу? – спохватился он, спрыгнув с постели и натягивая брюки. – Вообще говоря, лично мне сейчас не помешало бы окунуться в холодную воду. Море тоже подойдет.

– Думаю, прогулка будет полезна нам обоим. – Откинувшись на подушки, Эвис увлеченно следила за тем, как Бэннинг натягивает на себя рубашку и недовольно нахмурилась, когда он заправил ее в брюки, лишив ее возможности и дальше любоваться его великолепной грудью. Выходит, она не ошиблась, предположив, что любой скульптор был бы счастлив заполучить такую модель, как Бэннинг.

– Одевайся и спускайся вниз. – Он направился к двери, но на пороге обернулся. – Пошли, я тебе что-то покажу.

Эвис поспешно накинула на себя пеньюар и вслед за Бэннингом выбежала в коридор. Он распахнул дверь в соседнюю комнату. Эвис оцепенела: большой письменный стол напротив выходившего на море окна, полки вдоль стен, на них ровными рядами стоят книги и громоздятся кипы чистой бумаги. Это был рабочий кабинет…

При виде щедрого дара, сделанного ей Бэннингом, сердце Эвис благодарно дрогнуло. Взвизгнув, она кинулась ему на шею и расцеловала его в обе щеки.

– Спасибо!

– Только не забывай о том, что ты приехала сюда в первую очередь для того, чтобы узнать все о страсти. А выяснить это, запершись на замок в этой комнате, тебе будет трудновато, – засмеялся он. – Ладно, беги оденься для прогулки.

– Слушаюсь, милорд! – Приподняв кончиками пальцев пеньюар и ночную сорочку, Эвис присела перед ним в церемонном реверансе.

Почти час они, взявшись за руки, бродили по песчаному берегу. Разговаривать не хотелось, но постепенно между ними возникло странное чувство почти товарищеской близости. Обратно они брели нехотя – возвращаться в дом почему-то не было никакого желания.

– Может, хочешь побыть какое-то время одна и спокойно поработать над своей книгой? – неожиданно предложил он.

– Это было бы замечательно, – с признательностью сказала она.

Бэннинг, кивнув, повернулся, чтобы уйти, но Эвис успела заметить, что брови его недовольно сдвинулись. Странно, удивилась она, чем она могла вызвать его досаду?

– Может, встретимся позже за обедом? – поспешно предложила Эвис.

– Да, конечно. И давай пообедаем на террасе, хорошо? – Отвесив ей легкий поклон, Бэннинг повернулся и вышел, оставив Эвис одну.

Она поднялась в кабинет, обвела его взглядом и вновь горячее чувство признательности за его щедрость и доброту горячей волной захлестнуло ее. Она невольно вспомнила родительский дом, в первую очередь там учитывались желания отца, именно он был властелином, королем, почти богом. Все его прихоти и капризы должны были исполняться мгновенно, и да поможет Бог тому несчастному, кто осмелится встать у него на пути. В особенности если это была его жена.

Усилием воли заставив себя загнать поглубже мрачные воспоминания прошлого, Эвис попыталась сосредоточиться на своей книге.

Ее размышления прервал негромкий стук в дверь.

– Леди Селби, могу я войти? Мне нужно кое-что вам сказать…

Леди Селби?! Эвис на мгновение опешила. Ах да, спохватилась она. Как же она забыла, что здесь принимают ее за его жену?

– Да, миссис Хатауэй. Пожалуйста, входите.

Пожилая экономка тяжело переводила дух.

– Спасибо, миледи. Я вот что хотела спросить – пока вы здесь, вы, наверное, будете сами заказывать, что приготовить, верно?

– Спасибо, мисс Хатауэй, но, по-моему, вы великолепно справляетесь и без меня. Поэтому я с радостью готова вверить заботу о наших желудках в ваши надежные руки, – с улыбкой ответила она.

Пожилая женщина от этой похвалы зарделась, как девочка.

– Миледи… – замялась она, видимо, не зная, как продолжить.

– Да?

– Простите, если что не так… – Экономка всплеснула пухлыми руками, смущенно глядя на Эвис. – Конечно, я понимаю, что это меня не касается, но…

– Миссис Хатауэй, если вас что-то беспокоит, прошу вас, не стесняйтесь и скажите, в чем дело, – подбодрила ее Эвис.

Экономка торопливо закивала.

– Видите ли, миледи, мы тут, в деревне, привыкли обходиться без особых церемоний, не то, что городские слуги. – Она смущенно откашлялась, после чего продолжала: – Уж и не знаю, как я решилась… наверное, просто потому, что лорд Селби сидит там внизу один-одинешенек, играет на фортепьяно, да что-то такое грустное, аж жалость берет. И вы тут тоже сидите одна, шуршите своими бумагами. Я вот что хотела сказать, оба вы выглядите не слишком-то счастливыми для новобрачных. И мне так тревожно стало, миледи… может, у вас что не так? – Пожилая женщина смотрела на Эвис с материнской тревогой.

– Нет-нет, что вы, у нас все в порядке.

– Ну-ну… только если вас что-то тревожит, скажите мне. Мы с моим Гарри женаты вот уже, почитай, сорок лет. И я думаю, мало найдется чего-то такого, чего я не знаю о семейной жизни.

– Спасибо, миссис Хатауэй, я вижу, вы очень проницательны, раз обо всем догадались. – Эвис смущенно опустила глаза и принялась разглядывать свои перепачканные чернилами руки. – Видите ли, мы с лордом Селби очень мало знали друг друга до того, как стали мужем и женой. Поэтому он предложил, чтобы мы немного привыкли друг к другу, познакомились получше, до того как… ну, вы понимаете. – Она покосилась на экономку. Та понимающе кивнула в ответ, и Эвис стало немного легче. Она вдруг почувствовала, что не только щеки ее, но даже уши полыхают огнем, и отвела глаза в сторону.

– Понимаю, миледи, – сочувственно пробормотала, подойдя к столу, миссис Хатауэй. – Но лорд Селби – хороший, добрый человек. Он знает, как сделать, чтобы с вами все было в порядке. А теперь, позвольте, я расскажу вам все, что вам нужно знать.

Добродушная старая дама, уже не колеблясь больше, приступила к делу, она поведала Эвис обо всем, что той следовало знать, и даже намного больше. Сорок лет счастливого брака, опыт и житейская мудрость облегчили ей задачу, и ошеломленная Эвис узнала все, что стремилась узнать – даже о таких деталях, которые ей и в голову не приходили.

Бэннинг разглядывал разбушевавшееся море. Волны вздымались выше обычного и бились о берег с большей яростью, чем всегда, он почти не сомневался, что надвигается шторм. Вытащив из жилетного кармана часы, он бросил на них взгляд и нахмурился. Засев за книгу, Эвис, должно быть, утратила всякое представление о времени.

Он подумал, что стоит, наверное, подняться в кабинет и лично напомнить ей о том, что пришло время обеда. Взбежав по лестнице, Бэннинг торопливо распахнул дверь в комнату, которая обычно именовалась «гостевой спальней», хотя никаких гостей в ней никогда не было. Но картина, открывшаяся его взгляду, заставила застыть на месте. Губы его сами собой расплылись в улыбке. Голова Эвис покоилась на столе, глаза были закрыты. Подложив под голову руку, Эвис мирно спала.

На цыпочках подойдя к столу, Бэннинг бросил любопытный взгляд на лист бумаги, тот самый, на котором лежала ее голова. На нем большими буквами было написано всего одно слово – СТРАСТЬ. А под этим были жирно зачеркнуты какие-то слова и обрывки фраз – вероятно, то, что сама она подразумевала под этим словом. С трудом разобрав кое-что из зачеркнутого, Бэннинг с трудом подавил смешок. Да, похоже, эта очаровательная женщина хочет его до безумия!

Бэннинг, наклонившись, нежно поцеловал ее в макушку.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

– Я делаю только то, что мне подсказали твои собственные щеки.

– Подсказали мои щеки?! Ты с ума сошел?

– Ничуть. Вот тут так прямо и написано, – хмыкнул он, кончиком пальца коснувшись ее щеки. – П-О-Ц-Е-Л-У-Й! Ах, прошу прощения, я ошибся – не поцелуй, а поцелуи, во множественном числе. Но это легко исправить.