Он ненадолго задумался. Шийна, должно быть, добровольно приняла на себя вину, чтобы защитить Найела, Найел, в свою очередь, выпустил из подземелья его, чтобы защитить Шийну. И паренек согласился на то, чтобы она взяла все на себя, только по ее настоянию. Какая ирония судьбы! Стараясь уберечь Шийну от лап Джейми, брат привел ее прямехонько к нему.

— Я бы не особенно беспокоился по этому поводу, Аласдер, — сказал Джейми. — Раз Шийна — любимица отца, он с течением времени простит ее.

— Вероятно. Но я не думаю, что когда-нибудь прощу себе вспышку, из-за которой потерял эту девушку.

— Посмотри на это вот с какой точки зрения, Аласдер. Ты ведь не единственный, кто хотел бы добиться ее. Многие хотели бы и еще многие захотят, но получит ее только один.

— Этот один станет счастливым человеком, уж как пить дать, — вздохнул Аласдер.

— Это так, — согласился Джейми с улыбкой, чувствуя себя совершенно счастливым. — Но теперь я должен тебя оставить, хоть и очень признателен за твой приезд. Ты, разумеется, у меня погостишь. Я вернусь через деньдругой.

— Куда же ты отправляешься в такую погоду? — удивился Аласдер.

Джейми от души рассмеялся, не в состоянии дольше сдерживать свое веселое настроение.

— В Абердин, завоевывать милую девушку.

— Шийну? — только и нашелся спросить Аласдер, удивление которого увеличилось безмерно.

— Да.

— Но она твой враг, Джейми, не забывай.

— Точно. Мой враг — и легкая добыча. Джейми покинул зал, улыбаясь, но и не обманывая себя. Нелегко будет преодолеть вражду длиной в целую жизнь, но он покорит сердце Шийны, уверен, что покорит. И если Шийна имела перед ним раньше преимущество, зная, кто он такой, то теперь и у него есть то же преимущество. Как им распорядиться — уже другой вопрос.

Уильям Джеймсон жил вовсе не в замке и даже не в доме, укрепленном башнями, а в обычной боевой башне на берегу реки Ди. Стояла она на невысоком холме — место неуютное, сырое, холодное, а само здание — без всяких удобств.

Сразу после приезда Шийну отвели в маленькую комнатку, где она и заперлась, извинившись за такую предосторожность и объяснив, что час уже поздний. Да и какое это имеет значение — ведь утром ей уезжать.

Как это было наивно! Как невероятно глупо! Но она сама совершила ошибку, доверившись незнакомцу, и к тому же хайлендеру.

Все стало ясно на следующее утро, когда Джеймсон нанес ей короткий визит. Безо всяких обиняков он сообщил ей, что ни в какой Абердин он ее везти не собирается, что она останется его гостьей, пока не станет любовницей, так что не о чем и толковать.

Шийна едва не расплакалась. Она бежала из роскошной тюрьмы, где ей подавали хорошую еду, где было тепло, удобно и даже отчасти свободно, ради грязной, холодной, угрюмой комнатенки, где кормили впроголодь и никакой свободы не предоставляли.

Страх ее немного, уменьшился после того, как Джеймсон явился к ней ночью. Чтобы придать себе куражу, он напился в лоск. Бросая на Шийну похотливые взоры, заявил, что овладеет ею так же, как Джейми овладел его сестрой. Но его попытки изнасиловать Шийну были не более чем смешны страх и спиртное полностью лишили Джеймсона мужской силы, и он удалился, красный от стыда.

Шийна решила, что после своего фиаско Джеймсон побоится прийти снова, и оказалась права: дни шли за днями, она оставалась узницей в полном одиночестве и все больше приходила в уныние.

«Все что угодно лучше этого, даже любовные домогательства Джейми», твердила она себе.

С каких пор она стала называть его Джейми? Она не могла ответить на этот вопрос с точностью, но это было так. А тут еще обнаружилось, что она помнит каждое слово, сказанное ими друг другу, каждую минуту, проведенную в его обществе, каждое его прикосновение — колдовское, завораживающее.

Сумасшествие! Ведь она считала, что избавилась от него! Неужели он навсегда врезался в ее память?

«Я не могу этого вынести! Во всем виноваты четыре голые стены и невозможность хоть с кем-то перемолвиться словом. Огня нет, еда гнусная, и приносит ее безмолвный прислужник! Еще один день — и я сойду с ума!»

Уильям Джеймсон нервно расхаживал перед камином — в единственном светлом месте в тесном зале. Время было позднее. Он уже лег спать, но его разбудили и сообщили тревожную новость. Прибыл высланный вперед гонец и сообщил, что к нему едет Маккиннион, его можно ждать с минуты на минуту.

Что его задержало? Джеймсон ждал приезда Маккинниона уже давно. Больше недели прошло с тех пор, как он захватил девушку. Джеймсон начинал думать, что Шийна солгала: Маккиннион вовсе не заинтересован в ней. Впрочем, не важно, что его задержало, потому что теперь он явился.

Настал момент, которого Джеймсон так ждал. Ему следует сохранять самообладание и не показывать, насколько он рад вставить перо этому белокурому ублюдку.

По ступенькам застучали сапоги, много сапог, а потом в двери зала вошел Джейми и с ним шестеро ратников. Он махнул своим людям, чтобы они оставили его одного, и пересек зал. Джейми был закутан в плед и оттого казался еще более рослым и крупным. Из-под пледа виднелся зеленый камзол, но чулок, которые защитили бы от холода, на ногах не было. Колени над краем высоких башмаков оставались голыми. Сбоку висел меч. Джеймсон вникал в каждую мелочь, словно собирался все запомнить.

Но дух у Джеймсона захватило при взгляде на лицо Маккинниона. Оно было осунувшееся, губы стиснуты, щеки побагровели от ветра. Глаза, в которых отражался огонь очага, пылали зеленоватым пламенем. Джеймсон вздрогнул.

— Я не спал двое суток, Джеймсон, — заговорил Джейми. — Я устал, потратив понапрасну время на две поездки в Абердин. Скажи-ка мне, о чем ты думаешь, удерживая у себя девушку?

Джеймсон принужденно улыбнулся и даже позволил себе пожать плечами.

— Она захотела остаться у меня.

— Не думаю, — сказал Джейми.

— Ты, разумеется, можешь получить ее обратно, — самым любезным тоном сообщил Уильям. — По правде сказать, я был бы рад, если бы ты избавил меня от нее. Признаться, она мне уже надоела.

— Надоела? — Джейми провел рукой по волосам.

Господи, до чего он устал! — Объясни, в чем дело.

— А чего тут объяснять, друг мой? Обычно одна шлюха так же хороша, как и другая, но в этой нет ничего привлекательного, кроме хорошенькой мордашки. Я был удивлен. Я считал, что мужчина с твоим темпераментом выбрал бы более… м-м… живую девушку. Я бы, во всяком случае, поступил именно так.

Джейми вытянул руку, ухватил Джеймсона за плед и придвинул к себе так близко, что их лица почти соприкоснулись.

— Ты утверждаешь, что спал с Шийной?

— Было бы глупо утверждать это, когда ты готов наброситься на меня.

— Говори, не то я убью тебя! — прорычал Джейми. Джеймсон попытался дернуться, но не мог высвободиться из хватки Джейми. Его самоуверенность мгновенно улетучилась, но приходилось блефовать дальше, чтобы не пострадать всерьез.

— Ты ведешь себя неразумно, Маккиннион. Если у тебя есть какие-то права на девушку, так бы и сказал. Я лишь принял то, что мне предложили. Она сама умоляла меня взять ее с собой. И она же просила оставить ее здесь.

— И, как я полагаю, умоляла тебя переспать с ней? Ответа не последовало, что само по себе и являлось ответом. Из самых глубин существа Джейми вырвалось то ли рычание, то ли стон боли. Он оттолкнул Джеймсона. Больше всего ему хотелось разорвать этого мерзавца на части, бить его до тех пор, пока не останется по чему бить. Но даже провались Уильям Джеймсон к дьяволу в ад, он, Джейми Маккиннион, не имел прав на Шийну. Изгнанная из родного дома, лишенная семьи, она могла сама делать выбор.

— Приведи ее сюда, Джеймсон, и поскорее, пока я вообще не забыл, что разумно и что неразумно.

Джейми остался в зале один и смотрел на огонь, жар которого был ничто по сравнению со сжигавшей его ревностью. Он твердил себе, что не имеет прав на Шийну, однако боль не уменьшалась. Он предпочел бы этим мукам боль от сотни ран.