Хотя четвертый враг, старость, понятен буквально, о нем следует сказать в смысле психологическом. Старость — это некая разумная конструкция, в которой мы можем оказаться в любом периоде своей жизни. В своем положительном аспекте старость оказывается мудростью, символизируемой целой жизнью, наполненной переживаниями и самоанализом. Эта та мудрость, которую ищет воин. Но кроме того, она также может изолировать его и лишать омолаживающей энергии юного видения. В своем опасном качестве такая мудрость ведет к тому, что человек начинает во всем видеть непрерывную игру противоположностей, и это порождает чувство, что нет ничего нового под солнцем, — человек пресыщается глупостью своих сподвижников.

Чтобы стать охотником, обычный человек должен превозмочь страх. Чтобы стать воином, охотник должен быть готов к выходу из пределов ясности. Чтобы стать видящим, воин не должен более замыкаться на силе. И только когда человек прочувствует этих четырех врагов знания, сразится с ними за их дары, объединится и разойдется с ними, он сможет претендовать на то, чтобы быть человеком знания, только тогда, говорит дон Хуан, наступит момент смерти.

Описывая Карлосу различные отношения, которые могут возникать у человека с бессознательным, дон Хуан даст нам еще одну четырехмерную типологию развитию сознания[19]. Обычный человек, говорит он, может оказаться побежденным своим страхом, если столкнется с духовным зверем, оказавшись один на один в лесу. Страх превратит такого человека в добычу бессознательного. Обычный человек имеет две возможности: он может убежать от зверя, либо стать перед ним. Если он не вооружен, то убежит, спасая свою жизнь, а если вооружен, то остановится и немедленно упадет на землю.

Духовного зверя дон Хуан именует "волшебным оленем", что означает проявление психопомпа или проводника, обнаруживающего следующий шаг в процессе индивидуации. Оказаться в одиночку в лесу, — одна из ситуаций, в которой могут проявиться мощные бессознательные силы. Оказаться одному, вне привычного окружения, без друзей и знакомой обстановки равносильно лишению всякой защиты перед бессознательным. Мари-Луиза фон Франц, аналитик из Цюриха, долгое время работавшая с Юнгом, замечает в своей работе "Тень и зло в сказках", что "одиночество вызывает силы Потустороннего, как добрые, так и злые":

Естественным объяснением к этому может быть то, что количество энергии, обычно используемое человеком в отношении к своему окружению, возвращается назад и активирует бессознательное, загружая бессознательную часть психического так, чтобы она оживала, когда человек долгое время находится один; и здесь вы оказываетесь в ловушке к лучшему или к худшему; либо дьявол овладеет вами, либо вы обретете более глубокую внутреннюю реализацию. [20]

Обычный человек имеет два выбора, когда бессознательное начинает пробиваться сквозь его рутинное осознание. Он может попытаться ускользнуть, переключившись всполошенно с одной деятельности на другую, переместившись в какое-нибудь место, в котором в данный момент жизнь кажется ясной, каждый раз надеясь, что тут-то и можно увидеть вещи по-другому. Если, с другой стороны, он вооружен, то может и остановиться; в этом случае человек использует какой-нибудь доступный ему инструмент, механизм (знакомый из психологии Фрейда), дабы изгнать или уничтожить (подавить) бессознательные фантазии или импульсы. В этом случае, сама личность оказывается более ограниченной, символически представленная тем, что человек замер (замерз) на месте.

Несмотря на искушение убежать прочь или отдаться в руки бессознательного (как, например, эмоции, непреодолимой фантазии, беспокоящей идее, импульсивности и так далее), охотник может сделать бессознательное объектом внимания. Охотник осознает свое бессознательное, и, следовательно, один, изолированный от всех, в лесу, он ищет точки безопасности, защиты, места, в которых его запах не будет разнесен ветром. Внимающее и видящее эго охотника развилось до такой степени, что он способен быть защищенным почти во всех обычных обстоятельствах. Охотник всматривается в глубь себя и наблюдает само настроение и другие формы бессознательного либидо. С этой позиции он усиливает быстроту своего разума, чтобы постигнуть, в чем же заключается его бессознательное желание.

Воин, в противоположность обычному человеку и охотнику, движется прямо навстречу тому, что возникает на его пути. С незамутненным, как и у хорошего охотника, сознанием, он использует "контролируемую непринужденность" с тем, чтобы стать единым с волшебным зверем. Воин умышленно изменяет на противоположные свои сознательные ценности для того, чтобы пережить другой мир, соединиться с объектом своего страха или страстно желает узнать его путем активного воображения. Воин не только наблюдает активность бессознательного, он также участвует в нем с помощью активного воображения или других измененных состояний сознание (ИСС).

Человек, идущий по пути колдовства и магии, не находит защиты с помощью старых способов, которые он уже оставил позади и, соответственно, должен приспособиться к пути охотника или воина, чтобы противостоять пугающим аспектам знания. Видящий, с другой стороны, не должен приближаться к бессознательному так, как воин. Видящий предвидит те трудности и опасности, с которыми сталкивается воин; видящий направляет свою жизнь с помощью того, что он видит. Видящий обладает способностью видеть за поверхностью вещей, знать вещи такими, "какие они есть" и улавливать семена будущего. Видящий подобен даосскому монаху, чье видение отделило его психическую энергию от тысячи вещей в его жизни. Для видящего "Все превращается в ничто", и везде он видит таинственное Дао. [21] Видящий восприимчив и изменчив, в то время как воин стоит в двух мирах, и его бдительность и расторопность всегда близки к смерти.

Пути дона Хуана и Карлоса пересекаются с путями других учеников, ищущих в горах могущественные предметы (предметы силы) — кварцевые кристаллы. [22] Все собираются вокруг костра и сидят в молчании, повернувшись лицом к огню. Дон Хуан оставляет присутствующих на несколько минут, а когда неожиданно появляется снова, то огонь вспыхивает ярче, и шокированный этим Карлос видит дона Хуана в костюме пирата. Когда же он вновь исчезает за огромным валуном, то все начинают оживленно обсуждать только что увиденное. Один утверждает, что видел не пирата, а скорее, человека, одетого в черную рясу или сутану с капюшоном, возможно, рассвирепевшего, который только что убил монаха и надел его одежду, Другой, юноша, говорит, что дон Хуан был одет в лохмотья и был похож на человека, возвратившегося из "вечного странствиям. Третий участник разговора увидел в появившемся доне Хуане здорового и сильного хозяина ранчо. Все четыре видения можно рассматривать, как компенсацию сознательного отношения (аттитюда) четырех учеников. Например, Карлос застенчив, и его сознательная неуверенность скомпенсировалась агрессивностью образа пирата, Дон Хуан истолковал это видение так, что Карлос должен научиться брать от жизни то, что он хочет. Отношение (атитюд) пирата могло бы внести равновесие в состояние Карлоса, интровертированного интеллектуала, чувствующего, что он не заслуживает того, что получает от жизни и определенно боится взять то, чего он хочет.

Образ свирепого мужчины, убившего монаха, подтверждает, что человек, который увидел эту картину, испанский католик, чье сознание определено коллективными христианскими ценностями. Дикий и сугубо индивидуальный путь шамана или колдуна, мага противоположен и подменен духовной позицией преданного верующего. Образ обнищавшего странника скомпенсировал реальность ученика, привязанного к земным радостям и удовольствиям этого мира, к теплу домашнего очага и традициям прошлого. Путь знания ведет его далеко от дома к границам его воображения и освободит от многих мирских привязанностей. Образ богатого хозяина ранчо подсказывает ученику, витающему в идеалистических облаках и иных мирах, кто должен притязать на мировую силу, как на часть своей задачи индивидуации.