– Ну, это вообще уже! – Сократ треснул кулаком по столу. – Даже пригреть-то толком гадюку не успели, а он уже распространяется!

С грохотом отодвинув кресло, толстяк вышел из Столовой.

– Вы знаете, – Терра подцепила вилкой тонкий мясной ломтик, аккуратно, чтобы не повредить помаду, отправила в рот и принялась задумчиво жевать, – даже и не знаю, что бы вы еще такого скверного могли сказать, чтобы я тоже ушла… Но, боюсь, я всё выдержу – мне безумно натирают ноги эти новые туфли, так что, я вытерплю абсолютно всё, лишь бы с места не вставать.

Ластения с Дэном рассмеялись, и воздух будто потеплел.

Он сидел на траве на берегу озера Олавия.

– Алмон.

Полуволк обернулся. Анаис присела на траву рядом.

– Алмон, я пойду в Суд.

– А ты знаешь, что это такое? – полуволк сорвал яркий стебелек и бросил в воду. – Ты имеешь представление, что такое Высший Суд Галактики?

– Какая разница, если я все равно туда пойду.

– Не пойдешь.

– Ты же знаешь, что я все равно поступлю так, как считаю нужным.

– Ну, что ж, – Алмон лег на спину в высокую светло-зеленую траву, – но я все-таки расскажу тебе в общих чертах. Там много различных нюансов, я расскажу конкретно о нашем случае. Так вот, подать в суд может только его кровный родственник, и у этого родственника должно быть очень веские основания, настолько веские, что он мог бы не опасаться за свою собственную жизнь. Если Суд сочтет прошение беспочвенным или лживым, подателя прошения законсервируют в Безызвестности Пустоты. Безызвестность Пустоты – это…

– Я знаю, что это такое, – Анаис смотрела, как по чистой водяной глади плывет яркий стебелек. – И я знаю, что я теперь единственный его кровный родственник. И я иду в Суд.

– Нет, – Алмон приподнялся на локтях, – вместо тебя в Суд пойду я. Мне понравилось чародейство Терр-Розе. Я стану тобой.

– Нет, Алмон, – Анаис смотрела на него спокойными серо-зелеными глазами Патриция, – никто не станет мной. И ты не станешь мной, и я не сделаюсь тобой, как бы не колдовала Терр-Розе. Алмон, помнишь, в Мертвой Зоне ты говорил, что у нас будут друзья? Ты видишь? У нас они есть, у нас есть такие друзья, за которых не хочется отдавать жизнь, ведь с ними хочется жить. Жить рядом до слез, до смеха, до жизни, до смерти. С ними просто хочется жить рядом, а мне большего и не надо. Алмон, все будет хорошо, просто хоть раз поверь в меня. Я выживу, чтобы остаться с ними, выживу, чтобы всегда быть рядом с тобой.

– Ты обещаешь?

– Я даже обещать не стану, я просто буду.

После ухода Лестона-Руви, Патриций еще долго сидел неподвижно, глядя, как сигарный дым слоится в воздухе. Слуга сделал попытку убрать со стола, но Георг жестом отослал его. Вскоре явились Дракула с Палачом.

– Вы где были? – Георг поднял голову, без интереса глядя на вошедших.

– Плантации ездили смотреть.

– Какие плантации?

– Табака.

– Какие могут быть зимой плантации табака?

– Ваши, Владыка, плантации, – Дракула присел в синее кресло, вытягивая гудящие ноги, – крытые оранжереи, где выращивается табак для ваших сигар.

– Ах, эти… Зачем вы туда ездили?

– Ну, как… смотрели, контролировали процесс.

– И как процесс? Идет?

– Потихоньку… – Дракула уже сто раз успел пожалеть, что они пришли к Георгу, даже не успев переодеться – Патриций терпеть не мог общаться в своих покоях с людьми в верхней одежде, а Дракула ненавидел эту Синюю Столовую, где глаза Георга почему-то все время были невыносимо тяжелого серого цвета.

– Алмон! Анаис! – толстяк столкнулся с ними на ступенях дворца. – Я же предупреждал вас, что все пожалеют!

– О чем ты?

– О землянине! О твоем, Анаис, наилучшем землянине!

– Что он уже натворить успел? – Алмон рассеяно смотрел куда-то сквозь толстяка.

– Он сделал Ластении предложение!

– Какое?

– Жениться он на ней хочет!

– Сегодня?

– Ребята, – толстяк прищурился, повнимательнее всматриваясь в лица девушки и полуволка, – чего с вами такое? Вы вообще где были и где находитесь сейчас?

– Сократ, послушай, – Алмон присел на ступень и пригладил жесткие волосы, – твоя идея действительно не лишена смысла.

– Я иду в Суд, – кивнула Анаис. – Сегодня же.

– Да? – Сократ мгновенно забыл о своих чаяньях. – Ты пойдешь? А почему ты?

– Я его единственный кровный родственник, в Высшем Суде это одно из непременных условий, если обращаются по делу настолько высокопоставленной персоны.

– Ну, нет, – толстяк плюхнулся на ступень рядом с полуволком, – так мы не договаривались. Я о таких условиях не знал.

– Сократ, мы уже все решили.

– Анаис, кто – вы?

– Мы с Алмоном.

– И Алмон так решил?

– Чем больше мы потратим времени на бесполезные разговоры, тем меньше его останется.

С этими словами Анаис ушла. Пару минут Алмон с толстяком смотрели на цветущие вершины садовых деревьев.

– Алмон, – откашлялся толстяк, – я не понимаю. Почему ты вот так просто сидишь и молчишь? Почему ничего не делаешь?

– Видишь ли, не всегда я могу сделать то, что хочу. Вот, к примеру, сейчас мне придушить тебя хочется, идейный генератор, но я же этого не делаю.

– Ластения, – Анаис возникла на пороге Деревянной Столовой, – скажи, пожалуйста, где мне во дворце найти самую безопасную кровать?

– В каком смысле? – взмахнула длинными ресницами Терр-Розе.

– Я иду в Суд, но мое тело остается здесь…

– Я поняла, – сказала Ластения. – Моя спальня – самая безопасная территория Сатурна. Я провожу тебя.

– А мы с Дэном посидим пока, пообщаемся, – Терра протянула молодому человеку шкатулку с сигаретами.

Анаис с Ластенией вышли.

– Ну, так что делать будем, хороший? – королева выдохнула голубоватый дым и посмотрела на молодого человека.

– Я сказал то, что хотел сказать.

– В нашем мире слова дороже драгоценностей, ими не принято бросаться. Ластения могла тебя неверно понять.

– Кажется, я выразился доступно для любого межпланетного сознания. – Денис бесшумно положил вилку на тарелку. – Эта девушка станет моей женой, если, конечно, даст свое согласие. Я ее всю жизнь во сне видел, просто не знал, что живет она на Сатурне. Не знаю, как у вас, но у нас так бывает: люди встречаются, один человек видит другого и вдруг понимает, что это его часть, лучшая его половина, и жить они будут вместе. Просто понимает это и всё – уверенно, спокойно, безошибочно.

Терра долго смотрела в темно-синие глаза молодого человека.

– Подними руку, раскрыв ладонь, хочу послушать твою душу.

– Вы можете ее вынуть и посмотреть на свет, – Дэн встал из-за стола и подошел к Терре. – Пожалуйста.

Он протянул ей обе ладони.

– Ну что ж… – Терра коснулась его запястий подушечками пальцев. – Не обращайся ко мне на «вы»: во-первых, ты наш друг, а во-вторых… Дай-ка обниму тебя, мой хороший.

– Это как в итальянской мафии: «добро пожаловать в семью»? – рассмеялся Денис, но осекся, когда густо черные глаза приблизились, а тонкие холодные пальцы коснулись плеч. – Или я что-то неверно понял?.. Я совсем бесполезный?

– Есть… есть у тебя время осуществить то, о чем мечтал, стать тем, кем хотел и увидеть наяву всё то, что снилось.

Прогуливаясь по заснеженному Парку, Патриций рассеянно слушал, как скрипит снег под сапогами. Одежда на Владыке была совсем легкой, но, погруженный в свои думы, он не замечал пронзительного холода марсианской зимы. Обледеневшие деревья, словно заколдованные стеклянные существа из давних снов Патриция, тянули к нему свои прозрачные ветви. Мертвые фонтаны, потерявшие себя скульптуры, сам Дворец, напоминающий уснувшего зверя, – все это тяготило Владыку, но возвращаться во Дворец не хотелось, это казалось страшнее, нежели прогулки по уснувшему… или умершему Парку.