– Нет. Как явятся Дракула и Палач, пусть идут ко мне.

Друзья молча ожидали, пока Сократ наестся, к своим тарелкам они так и не притронулись. Наконец толстяк сделал добрый глоток вина и удовлетворенно крякнул.

– Ну? – не выдержала Терра. – Может, хватит издеваться? Рассказывай!

– Теперь можно, а то я не могу красиво выражать свои мысли на голодный желудок…

– И трезвую голову, – закончила Терр-Розе. – Выкладывай!

– Значит так, Алмон сказал, что мог бы отменить все приказы по Сатурну, отозвать спецштатовцев в том случае, если бы не было Патриция… – толстяк обвел взглядом всех присутствующих.

– Хочешь сказать, что мы должны убить Георга? – сузились зрачки Терр-Розе.

– Нет, я так не хочу говорить.

– А что тогда?

– Мы можем устранить его на время и, если все получится, то на очень, очень долгое время. Патриция можно посадить в Галактическую Тюрьму.

В Деревянной Столовой воцарилась тишина.

– С чего ты взял, что это возможно? – осторожно поинтересовалась Терра и украдкой посмотрела на Анаис. Застывшее лицо девушки ничего не выражало. Из солнечных глаз Ластении неожиданно брызнули слезы.

– Простите меня, – всхлипнула девушка, – я не могу больше…

Алмон протянул ей салфетку.

– Спасибо. Когда же этот кошмар закончится? Неужели Патрицию мало того, что я потеряла всю семью, Сатурн пережил войну, все мы пребываем в постоянном страхе и не ведаем, что ожидает нас завтра? Этого недостаточно? Надо еще уничтожить мою родину таким ужасным способом? Уничтожить всё – королевскую династию, историю, культуру, в конце концов, одну из самых красивых планет Системы? Чего он добивается? Патриций ведь знает, что с нами Алмон, что Алмон нас не бросит, и мы будем бороться…

– Простите меня все, – вмешался Дэн, – все время забываю спросить: а кто такой Патриций?

– Правитель Марса, – ответил Алмон.

– И мой отец, – добавила Анаис. – Я тебе позже все расскажу.

– Я не хочу никого сажать ни в какие тюрьмы, – Ластения смахнула с ресниц слезы. – Неужели нельзя как-то договориться? Я же беседовала с ним, он произвел впечатление очаровательного, умного мужчины с прекрасным чувством юмора! Он и так уже разрушил мою жизнь, неужели я не смогу вымолить у него жизнь для моей планеты? Не может быть, чтобы с ним не возможно было договориться! Я отдам ему всё, всё, что у меня осталось, сама уеду, куда он скажет… – Ластения опустила голову на руки и разрыдалась.

Алмон с Сократом переглянулись, Анаис молчала, Терра снова закурила.

– Простите, Терр-Розе, – прошептал Денис, – можно еще сигаретку попросить?

Королева протянула ему миниатюрную плоскую шкатулку украшенную мозаикой. Алмон пересел в соседнее с Ластенией кресло и осторожно погладил ее рассыпавшиеся по плечам шелковые волосы.

– Я поговорю с ним, Ластения, – сказал полуволк, – я…

– Я уже сделал это, – толстяк наполнил свой бокал до краев, – я говорил с Патрицием сегодня ночью. Уже много лет я нахожусь в межсистемном розыске, особенно моей персоне обрадовался бы Спец. Штат. Я предложил Патрицию себя, свою добровольную сдачу властям Империи, лишь бы только он оставил всех в покое, сказал, что он может меня порезать на куски в Малахитовой Зале и съесть, буду только рад доставить ему гастрономическое удовольствие. Он выслушал меня, улыбнулся и молча погасил Шар Лицезрения.

– И я с ним говорила, – медленно произнесла Терра, разглядывая струящийся в солнечном воздухе дым, – предлагала примерно то же самое, и мне он тоже не ответил.

– Может, отдать ему Глаз Идола? – слабым эхом прозвучал голос Анаис. – Алмон, если я… если мы с тобой вернемся во Дворец – этого ему будет достаточно?

Черты лица полуволка окаменели, карие глаза сделались темно-красными. Он резко встал из-за стола и вышел из Деревянной Столовой.

За столом с Георгом сидел Лестон-Руви – начальник первого отдела Спец. Штата, отвечающего за Системную безопасность: строгий черный костюм, жесткая седина, острые «лучики» в уголках улыбчивых травянистых глаз. Патриций сидел в халате, босиком, курил и смотрел на бокалы, искрящиеся в солнечных лучах, пробившихся сквозь щели синих портьер.

– Значит, говоришь, дела хорошо идут…

– Да, Георг, справляемся, хотя без Алмона, конечно, тяжело. Вы не подобрали ему замены?

Патриций поднял на него взгляд.

– Руви, а ты кем мог бы его заменить? У тебя есть кандидаты?

– Пока нет.

– Вот именно.

– Но Организация не может всю оставшуюся жизнь работать без главы с одним Советом. Вы не хотите ее возглавить?

– Не хочу.

Повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом фонтана из соседней бледно-зеленой залы.

– Руви, ты вроде с Алмоном хорошо ладил?

– С ним все хорошо ладили.

Сигарный дым распадался на невидимые волокна в густой синей тишине, глаза Патриция казались серыми и уставшими в этом бесконечно синем интерьере.

– Ты мог бы поговорить с Алмоном? Мог бы попросить его вернуться в Организацию?

– Если вы мне прикажете, то – да.

– А без приказа?

– Нет.

– Почему?

– Я могу не отвечать?

– Ну, вот, превосходно… – вздохнул Сократ, когда за Алмоном захлопнулась дверь.

– Друзья мои, – Ластения вытерла покрасневшие глаза салфеткой, – спасибо вам за то, что вы хотите сделать для меня и моей планеты, но никогда, слышите, никогда я не позволю вам жертвовать собою, ни за что на свете… – её губы снова задрожали.

– Лапушка, только не плачь, – сказал Сократ. – Я перебрал массу вариантов, Галактическая Тюрьма – это самое оптимальное, что нам остается, у нас нет другого выхода.

– Это… – откашлялся Дэн, – как у нас тюрьмы?

– Нет, как у нас.

Сократ посмотрел на Анаис, она сидела, опустив плечи. – Мы можем подать прошение в Высший Суд, – продолжал толстяк, – Патриция обязательно осудят и он на какое-то время потеряет власть. Алмон, можно сказать, второй человек в Системе после Георга, не считая Анаис…

– Почему «не считая Анаис?» – Анаис посмотрела на толстяка холодными зелеными глазами. – Почему меня никто никогда несчитает? Я вообще есть на этом свете или меня нет?

– Анаис, пожалуйста, – взмолилась Ластения, – прошу, не ссорьтесь, только не сейчас.

– Вы, конечно, не поверите, что мне может понравиться хоть что-то, исходящее из уст Сократа, – задумчиво произнесла Терра, – но, кажется, он все-таки прав. Анаис, скажи, что ты думаешь?

– О чем? – она перевела взгляд на королеву. – О том, как бы посадить отца в тюрьму? Как бы получше это сделать?

Она поднялась из-за стола.

– Ты-то куда?! – возопил Сократ.

– Поищу Алмона.

Анаис вышла из Столовой, бесшумно прикрыв за собою дверь.

– Я вот так вот слушаю, анализировать пытаюсь, – сказал Денис, – но если судьба целой планеты, ее многочисленных, как я понял, обитаемых спутников, а также судьбы всех нас зависят от того, посадят ли одного человека в тюрьму, то я не понимаю, чего так долго терзаться?

– Ты еще пока многого не понимаешь, – вздохнул Сократ, – и вообще ничего не знаешь.

– Но того, что я увидел, узнал и вижу сейчас, мне вполне хватает. И я все-таки сделал кое-какие выводы, и могу сказать, что Патрицию не нужны ни все вы по отдельности, ни вместе взятые, и договориться с ним не получится. К сожалению, меня он вообще не знает, так что я ему тоже, увы, не пригожусь. Он хочет чего-то иного. Ластения.

– Да? – она подняла на него заплаканные солнечные глаза.

– Ластения, милая Ластения, знаю, что не имею права говорить всего того, что сказать собираюсь. Исходя из социального сословия, я вообще никто, но могу я хотя бы попытаться сделать вам предложение?

– Какое? – неуверенно улыбнулась девушка.

– Руки и сердца. Вы выйдете за меня замуж, когда все это закончится? А закончится все это хорошо и, надеюсь, очень скоро.