Утвердившись в этом мнении, Боровик ничего не сказал Валуеву и отнюдь не помчался к инициаторам расследования с докладом. Он прекрасно понимал, чем это обернется для Меньшикова, и демон сомнения снова овладел им.

С одной стороны, Роман его друг, и никакие подвиги безалаберного артиста не могли изменить отношение Боровика к нему.

С другой стороны, Роман помог бежать из тюрьмы человеку, которого ему охарактеризовали как крайне опасного, и это делало Романа пособником в серьезном и таинственном деле…

Все эти размышления не улучшили настроения Боровика, и он, швырнув окурок в окно, длинно и громко выругался, чем привел в ужас проходившую в этот момент мимо его машины древнюю старушку из бывших.

— И это в Петербурге, в европейской культурной столице… — вздохнула старушка и поковыляла дальше.

Боровику стало стыдно, и он, почувствовав, что сидеть дальше на одном месте просто невозможно, повернул ключ зажигания. «Копейка» затряслась, выпустила клуб ядовитого дыма и, лязгая и потрескивая, тронулась с места.

Повернув в переулок Антоненко, Боровик остановился напротив дома, в котором жил Роман, и заглушил двигатель. Выйдя из машины, он услышал за спиной голос:

— Уберите отсюда машину. Здесь нельзя парковаться.

Боровик медленно обернулся и увидел охранника, стоявшего рядом с входом в ювелирный салон, на витрине которого было наклеено объявление, говорящее о том, что здесь покупают золото, серебро и драгоценные камни. На лице охранника были написаны отвращение, касавшееся раздолбанной «копейки», а также полная уверенность в своей правоте.

Смерив охранника взглядом, Боровик лениво поинтересовался:

— Это кто сказал?

— Это я сказал, — ответил охранник. — Убери свою помойку.

— Слушай, ты, баран, — Боровик почувствовал, как в нем начинает подниматься адреналиновая волна, — если ты еще раз вякнешь, то уедешь отсюда в багажнике этой помойки. А эту вашу поганую лавку, в которой скупают краденое, поставят раком.

Охранник не внял его словам и все-таки попытался что-то сказать.

— Ты плохо понял? — Боровик остановил его жестом. — Может быть, ты хочешь, чтобы сюда приехали «маски-шоу»? Сейчас организуем. А тебе лично я все ребра пересчитаю. У меня сегодня плохое настроение.

На скулах охранника заиграли желваки, но он, судя по всему, правильно понял намек насчет ОМОНа, поэтому, просверлив Боровика злобным взглядом, молча отвернулся.

Боровик нахмурился и, в глубине души сожалея, что охранник оказался таким понятливым, перешел узкую улицу.

Роман Меньшиков сидел за кухонным столом в одних трусах и пил водку.

События последних дней совершенно выбили его из привычной благополучной колеи, и Роман, чувствуя, что все пошло наперекосяк, решил успокоить душу старинным русским способом. Купив литровку «Финляндии» и банку маринованных огурцов, он заперся дома, отключил телефон и начал старательно наливаться водкой.

— Что же это такое происходит? — бормотал он, вылавливая пальцем увертливый огурец.

Сначала — кража винчестера.

Потом этот винчестер подбрасывают в его машину.

Дальше еще лучше — ссора с лучшим другом, причем этот самый друг бьет его по лицу. А если лучших друзей двое — подумал Роман — то кто же из них лучший?

Ответа на такой глупый вопрос не нашлось, и мысль Романа, шарахаясь из стороны в сторону, побежала дальше.

А дальше было натуральное уголовное преступление. Организация побега из следственного изолятора. Правда, Арбуз убеждал его, что человек, которого нужно вытащить из «Крестов», вовсе не злодей, а наоборот, — жертва грязных и мрачных интриг.

Роман поверил Арбузу, но здравый смысл настойчиво говорил о том, что даже самый наилучший друг, если он вор в законе, может лгать. Как это у них принято говорить — ничего личного, это просто бизнес. И вполне возможно, Арбуз ввел Романа в заблуждение, преследуя свои собственные цели в каких-то уголовных делах.

Возможно…

— Но как мне этого не хочется, — вздохнул Роман и наполнил стопку.

За час он выпил полбутылки и уже чувствовал себя пьяным.

Однако желанное расслабление не приходило, поэтому Роман решил напиться до бессознательного состояния, чтобы просто вырубиться и не думать обо всей этой хреновине. Он понимал, что утром будет плохо, но на этот случай в углу стоял ящик немецкого пива, и Роман чувствовал себя уверенно.

Ну сорвется он в штопор…

Первый раз, что ли?

И не первый, и, видимо, не последний.

Залпом выпив водку, Роман закинул в рот маленький огурчик и, морщась, принялся его жевать.

В прихожей раздался звонок.

— Сейчас опять в морду получу, — усмехнулся Роман и встал с табуретки.

Его сильно повело в сторону, и, ударившись грудью о холодильник, Роман удивился:

— Ишь ты, как меня потащило! Ладно, посмотрим, кто там приперся…

Выйдя в прихожую, Роман распахнул входную дверь и увидел стоявшего на пороге Саню Боровика.

Обрадовавшись, Роман раскинул руки и с чувством сказал:

— Здравствуй, старый друг! Заходи! Мой дом — твой дом. Хочешь — пей, хочешь — ешь, хочешь — живи тут до скончания века.

Зайдя в прихожую, Боровик проигнорировал протянутую руку Романа и направился на кухню.

— Ты не хочешь пожать руку своему другу? — пьяно изумился Роман.

Боровик сел на свободную табуретку и мрачно ответил:

— Друг, говоришь? Мои друзья преступникам побеги не устраивают.

— А, вот ты о чем… — криво усмехнулся Роман и сел напротив Боровика. — А ты, стало быть, уже знаешь.

— Стало быть, знаю, — кивнул Боровик. — Налей водки.

— Сам налей, — ответил Роман, — а то вдруг я тебе яду подсыплю. Чтобы избавиться от преследователя.

Боровик мрачно посмотрел на Романа, затем встал, взял с кухонной полки стопку и, сев на место, наполнил ее.

— Тоста не предлагаю, — сказал он и выпил водку.

— Понимаю, — усмехнулся Роман, — вы, стражи закона, с преступниками не пьете.

Он налил себе и сказал:

— А мы, преступники, не пьем со стражами закона.

И тоже выпил.

В кухне повисло напряженное молчание.

Боровик закурил, стряхнул пепел в раковину и сказал:

— Давай рассказывай все как есть. Иначе я из тебя душу вытрясу, не посмотрю, что друг. Хотя какой ты теперь друг… Короче, я тебя слушаю.

— Все как есть… — Роман налил себе еще одну стопку и поднял ее на уровень глаз. — Это что, с самого начала?

— Да.

— Ну, это… В начале было Слово, — начал Роман нараспев.

— Прекрати, — угрожающе произнес Боровик, — я не шучу.

— Какие тут шутки, — тоскливо ответил Роман, — тут уже, знаешь ли, не до шуток…

Он опрокинул стопку в себя и, покачнувшись, поставил ее мимо стола.

Стопка укатилась под раковину, и Роман, весь скривившись, сдавленным голосом произнес:

— Вот, блин… Похоже, я уже готов.

Он посмотрел на Боровика разъезжающимися глазами, потом неверной рукой достал сигарету и, отмахнувшись от Боровика, который поднес ему зажигалку, сказал:

— Не надо. Я как-нибудь сам.

Взяв из вазы другую зажигалку, он прикурил, подпалив себе при этом бровь, и, старательно установив локоть на стол, задумчиво сказал:

— Тут, понимаешь, какая херня получается… Одно за другим. Сначала грабанули студию и унесли не что-нибудь дорогое, а именно винчестер с моим новым альбомом. Потом этот винчестер подбросили ко мне в машину, а поганые менты остановили меня, и один из них, паскуда, с первой же попытки нашел его. Чуешь?

Роман икнул.

— А понятые, блядь, у них уже при себе были. Наготове. Чуешь, суперспец? Вот я и думаю, кому это нужно было… И ничего не понимаю. А на следующее утро уже и газетка вышла со статьей. Знаменитый, мол, уголовный певец решил сам попробовать криминала. И все такое прочее. Она там, в комнате, валяется… Ладно, хрен с ним, не в этом дело. А побег… Ну что же, будет тебе про побег. Приходит ко мне, стало быть, Арбуз.

— Арбуз? — Боровик удивленно поднял брови.