Сергей Иванович шлепнул на стол еще одну бумагу — копию давнего стропилловского обязательства сотрудничать с органами под псевдонимом «Бульба».

— Нет, голуба. Всякий фарт до поры до времени. Не за красивые глаза тебе тут жировать давали. Тут копейками не отделаешься, пора благодарность показать — искреннюю и неподдельную. Про дешевые замазки свои можешь забыть — не они тебя все эти годы оберегали. Кстати, позвони и остальным своим друзьям — как они к тебе отнесутся, если ознакомятся с этой бумаженцией?

Стропилло только махнул рукой. Он уже все понял.

— Ну вот, Андрей Владимирович, — улыбнулся Сергей Иванович как ни в чем не бывало, — я рад, что мы договорились. Деньги ждут вас. Позвоните, когда все будет готово.

Сергей Иванович встал, бросил на стол визитную карточку и вышел.

Стропилло долго еще сидел за столом один, сокрушенно покачивая головой и тяжело вздыхая. При особенно тяжелых вздохах оттопыренные волосинки усов залезали ему в нос, и он громко чихал.

Наконец он собрал со стола оставленные ему Сергеем Ивановичем бумаги, со злобой скомкал их и запихнул в карман. Подумал еще немного, достал мобильник и набрал номер.

— Здорово, Батон!

Роман проснулся от того, что дверной звонок дребезжал не переставая.

Нацепив халат, он вышел в гостиную.

Звонок продолжал дребезжать.

— Да иду я, иду! — крикнул Роман, направляясь в прихожую.

Похоже, незваный визитер услышал его, потому что звонок смолк.

Открыв дверь, Роман увидел перед собой Шапиро, но выглядел тот далеко не лучшим образом. Впустив гостя, Роман запер дверь и, проходя вслед за Шапиро в гостиную, поинтересовался:

— Ну что, у тебя уже наконец был погром? Пьяные бородатые казаки с шашками?

— Если бы… — Шапиро горестно вздохнул и, похозяйски пройдя в кухню, распахнул дверцу холодильника. — Если бы казаки, я бы им денег дал и водки налил. И они бы тут же стали юдофилами. Хуже. Намного хуже.

— А что может быть хуже?

— А то… — Шапиро достал из холодильника бутылку пива. — А то, что погром устроили не у меня дома, а в студии. Сторож лежит в больничке с проломанной головой, а компьютер, в котором весь твой последний альбом, отсутствует.

— То есть как? — Роман нахмурился и сел в кресло.

— А вот так! — рявкнул Шапиро и жадно присосался к бутылке.

Сделав несколько крупных глотков, он с чмоканьем оторвался от горлышка и прохрипел:

— Сторожу дали по башке и унесли компьютер. Понял? Или еще раз повторить, в стихах?

— Нет, в стихах не надо, — торопливо ответил Роман и нахмурился. — Это значит, два месяца работы коту под хвост…

— Два месяца? — Шапиро саркастически оскалился и, допив пиво, громко рыгнул. — Ты думаешь только о двух месяцах работы? Идиот! Безответственный идиот! Творческая, мать твою, личность! А то, что на тебе по контракту висит неустойка три миллиона баксов, — это уже не важно?

— То есть как три миллиона? — удивился Роман.

— А вот так, — злобно скривился Шапиро. — Три миллиона убитых евреев. И первый из них — я! Потому что эта неустойка висит на нас с тобой. Поровну.

— Что-то я не помню… — начал было Роман.

— А нужно было контракт читать. Я, говорит, неграмотный! У меня куриная слепота! Дайте я крестик поставлю! Мудак!

— И что теперь делать?

— Ха! Он теперь будет спрашивать у старого Шапиро — что делать. Спроси у Чернышевского. Пойди и повесься — вот что теперь делать! И не вздумай, сволочь, потому что тогда вся эта неустойка будет на мне одном.

— А какая тебе разница — полтора миллиона или три?

— Есть разница, — буркнул Шапиро и, кряхтя, достал из холодильника еще одну бутылку пива.

— Ага, — усмехнулся Роман, — значит, полтора у тебя есть, а три — уже многовато. Понимаю.

— Не твое дело, что у меня есть.

— Ладно, ладно… А что, копии альбома у нас нет?

— В том-то и дело, что нет! — Шапиро с ненавистью посмотрел на подошедшего к нему Шныря, который, радостно задрав хвост, разглядывал гостя. — Мы же сами решили, что не нужна копия, чтобы ее не украли. Так теперь украли сразу все.

Роман встал, вышел в кухню и поставил чайник.

Вернувшись в гостиную, он увидел, что Шапиро, нагнувшись, чешет Шныря за ухом, приговаривая:

— И ты тоже антисемит. Не урчи, я знаю точно.

Снова усевшись в кресло, Роман посмотрел на идиллическую картину и сказал:

— А у меня, честно говоря, эти запредельные суммы как-то не укладываются в голове. Вроде как кто-то мне скажет: ты должен три галактики. Пустой звук.

— Это ничего, — многозначительно кивнул Шапиро, — вот придут к тебе люди за деньгами, сразу поймешь, что речь не о галактиках идет.

— Ну, придут, — Роман пожал плечами, — так ведь этих денег все равно нет! Что они — убивать меня будут?

— Нет, убивать не будут. А вот настоящий рабский контракт ты подпишешь. И будешь гундосить про колючку да про зону всю оставшуюся жизнь.

— Да?… — Роман задумался, потом встал и прошелся по гостиной. — Всю оставшуюся жизнь, говоришь? Ан не буду!

— Это как же? — Шапиро приложился к горлышку и посмотрел на Романа поверх бутылки.

— А вот так. Есть и у нас методы против всяких там сапрыкиных.

— А ну-ка расскажи мне, дурному! — усмехнулся Шапиро. — Может, и я у тебя кое-чему научусь?

— Научишься, — пообещал Роман, — но потом. А теперь вали отсюда. Мне одеваться нужно и вообще… Действовать.

— Ну-ну, — хмыкнул Шапиро и встал, — ты только не вздумай свалить из города.

— У тебя что — совсем в голове помутилось? — спросил Роман. — Кстати, ты в милицию заявление подал?

— Конечно, подал, — обиделся Шапиро. — Первым делом вызвал ментов, поставил им бутылку «Наполеона», чтобы работалось веселее… Протокол, осмотр места происшествия — все как положено.

— Хорошо, — Роман посмотрел на стенные часы, — хотя можно было и не вызывать.

— Что значит — не вызывать?

— Да так, ничего… Давай чеши.

— Ты дома будешь? — спросил Шапиро и встал.

Он, похоже, несколько успокоился.

— Конечно, нет, — ответил Роман, — но я же при трубке.

— Да… — кивнул Шапиро, — звони, если что.

Почесав напоследок Шныря, он вышел из гостиной, и Роман услышал щелчок замка. Выглянув на всякий случай в прихожую, Роман убедился, что Шапиро действительно ушел, и, облегченно вздохнув, направился в спальню.

Подойдя к шкафу, он осторожно приоткрыл дверцу и услышал тихое похрапывание.

— Так… — грустно сказал он, — тут вселенные рушатся, а это животное знай себе спит! А ну вставай, куртизанка!

— И копии нет, — сказал Арбуз.

— И копии нет, — вздохнув, согласился с ним Роман.

Они медленно шли по дорожке Летнего сада, и сытые голуби неохотно уступали им дорогу, переваливаясь с боку на бок, словно утки.

— Ну а я-то что могу сделать? — спросил Арбуз, отшвыривая ногой в замшевом мокасине мелкий камешек.

— А я скажу тебе, — кивнул Роман, — правда, это только мои рассуждения, но будем надеяться, они окажутся верными.

— Ну давай, — Арбуз свернул на боковую дорожку и осторожно уселся на скамью, предварительно смахнув с нее пыль.

Роман сел рядом и, достав сигареты, сказал:

— Ограбить богатую студию, с сигнализацией и охранником, да еще проломить голову этому охраннику — это, знаешь ли, не пенсию у старушки отнять. Тут и решительность нужна и, прости меня, конечно, но — криминальный опыт.

— Прощаю, — снисходительно улыбнулся Арбуз. — Ну и что дальше?

— А то, — Роман закурил, и легкий ветерок унес клочок голубоватого дыма, — что в студии было много чего дорогого. И для знатока оборудования, и для лоха, который впервые пошел на грабеж. Одних микрофонов «Нойман» — восемь штук, а они по три тысячи долларов стоят. И вообще — там было достаточно блестящих и красивых вещей, которые выглядят на миллион долларов. А взяли именно компьютер, который никому не нужен. Этого железа на каждом углу продается — хоть жопой ешь, чуть ли не на вес. Согласен?