То был поток (мгновенно понял я)

Не наших атомов, и смысл всей сцены

710: Не нашим был. Ведь разум неизменно

Распознает подлог: в осоке — птицу,

В кривом сучке — личинку пяденицы,

А в капюшоне кобры — очерк крыл

Ночницы. Все же то, что заместил,

Перцептуально, белый мой фонтан,

Мог распознать лишь обитатель стран,

Куда забрел я на короткий миг.

Но вот истаял он, иссякнул, сник.

Еще в бесчувстве, я вернулся снова

720: В земную жизнь. Рассказ мой бестолковый

Развеселил врача: "Вы что, любезный!

Нам, медикам, доподлинно известно,

Что ни видений, ни галлюцинаций

В коллапсе не бывает. Может статься,

Потом, но уж во время — никогда". —

"Но, доктор, я ведь умер!" —

"Ерунда".

Он улыбнулся: "То не смерти сень,

Тень, мистер Шейд, и даже — полутень!"

Но я не верил и в воображенье

730: Прокручивал все заново: ступени

Со сцены в зал, удушие, озноб

И странный жар, и снова этот сноб

Вставал, а я валился, но виной

Тому была не трубка, — миг такой

Настал, чтоб ровный оборвало ход

Хромое сердце, робот, обормот.

Виденье правдой веяло. Сквозила

В нем странной яви трепетная сила

И непреложность. Времени поток

740: Тех водных струй во мне стереть не мог.

Наружным блеском городов и споров

Наскучив, обращал я внутрь взоры,

Туда, где на закраине души

Сверкал фонтан. И в сладостной тиши

Я узнавал покой. Но вот возник

Однажды предо мной его двойник.

То был журнал: статья о миссис Z.,

Чье сердце возвратил на этот свет

Хирург проворный крепкою рукой.

750: В рассказе о "Стране за Пеленой"

Сияли витражи, хрипел орган

(Был список гимнов из Псалтыри дан),

Мать что-то пела, ангелы порхали,

В конце ж упоминалось: в дальней дали

Был сад, как в легкой дымке, а за ним

(Цитирую) "едва-то различим,

Вдруг поднялся, белея и клубя,

Фонтан. А дальше я пришла в себя".

Вот безымянный остров. Шкипер Шмидт

760: На нем находит неизвестный вид

Животного. Чуть позже шкипер Смит

Привозит шкуру. Всякий заключит,

Тот остров — не фантом. Фонтан, итак,

Был верной метой на пути во мрак —

Прочней кости, вещественнее зуба,

Почти вульгарный в истинности грубой.

Статью писал Джим Коутс. Адрес дамы

Узнав у Джима, я пустился прямо

На запад. Триста миль. Достиг. Узрел

770: Волос пушистых синеватый мел,

Веснушки на руках. Восторги. Всхлип

Наигранный. И понял я, что влип.

"Ах, право, ну кому бы не польстила

С таким поэтом встреча?" Ах, как мило,

Что я приехал. Я все норовил

Задать вопрос. Пустая трата сил.

"Ах, нет, потом". Дневник и все такое

Еще в журнале. Я махнул рукою.

Давясь от скуки, ел ее пирог

780: И день жалел, потраченный не впрок.

"Неужто это вы! Я так люблю

Тот ваш стишок из "Синего ревю" —

Что про Мон Блон. Племянница моя

На Маттерхорн взбиралась. Впрочем, я

Не все там поняла. Ну, звук, стопа —

Конечно, а вот смысл... Я так тупа!"

Воистину. Я мог бы настоять,

Я мог ее заставить описать

Фонтан, что оба мы "за пеленой"

790: Увидели. Но (думал я с тоской)

То и беда, что "оба". В слово это

Она вопьется, в нем найдя примету

Небесного родства, святую связь,

И души наши, трепетно слиясь,

Как брат с сестрой, замрут на грани звездной

Инцеста... "Жаль, уже, однако, поздно...

Пора".

В редакцию заехал я.

В стенном шкапу нашлась ее статья,

Дневник же Коутс отыскать не мог.

800: "Все точно, сохранил я даже слог.

Есть опечатка — но из несерьезных:

"Вулкан", а не "фонтан". М-да, грандиозно!"

Жизнь вечная, построенная впрок

На опечатке!.. Что ж, принять урок

И не пытаться в бездну заглянуть?

И вдруг я понял: истинная суть

Здесь, в контрапункте, — не в пустом виденье,

Но в том наоборотном совпаденье,

Не в тексте, но в текстуре, — в ней нависла

810: Среди бессмыслиц — паутина смысла.

Да! Будет и того, что жизнь дарит

Язя и вяза связь, как некий вид

Соотнесенных странностей игры,

Узор, который тешит до поры

И нас — и тех, кто в ту игру играет.