– А вы когда уезжаете? – нарушил он ее мысли. – Сегодня, полагаю?
Прищурившись, она посмотрела на него. Ему явно не терпится от нее избавиться. Интересно, почему? Только ли потому, что он не намерен продавать ей дом миссис Питтс? Или же причина кроется еще и в том, что, почувствовав интерес к ней как к женщине, он боится слишком увлечься? Но почему? Неужели он вообще никого к себе не подпускает? Ни перед кем не раскрывает душу? Но ведь это так ужасно.
С каждой минутой ее любопытство росло. Вчера вечером он задавал ей много вопросов, а сам почти ничего о себе не рассказал. Сегодня он холоден как айсберг. Но, несмотря на это, Алекс безошибочно узнавала чувственный огонек, вспыхивающий в его глазах, как ни пытался он скрыть его под маской сдержанности и безразличия. В те быстротечные мгновения его взгляд говорил ей: «Я хочу, чтобы ты осталась». Все же остальное время в нем читалось: «Я хочу, чтобы ты ушла». Это противоречие интриговало ее и приводило в замешательство. Знает ли он сам, чего на самом деле хочет?
– Нет, думаю, задержусь здесь еще ненадолго, – ответила она, наблюдая за его реакцией. Ни один мускул не дрогнул у него на лице.
Алекс пока еще до конца не разобралась в тех чувствах, которые вызывает у нее этот загадочный и неприступный словно сфинкс мужчина, но ей определенно хотелось узнать его получше. И, призналась она себе, дело вовсе не в том, что он напоминает ей Звездного Ангела. Во всяком случае, так ей казалось.
– Если вы надеетесь склонить меня к продаже дома в Ричмонде, то только напрасно потеряете время. Как я уже сказал, здание не продается.
Холодность его голоса неприятно поразила и озадачила Алекс. Она несколько мгновений помолчала, собираясь с мыслями.
– Почему? – наконец вымолвила она.
– У меня в отношении этого дома свои планы.
– Какие? Не хотите поделиться ими со мной?
Колин промолчал, но опасный огонек, вспыхнувший в его глазах, совершенно отчетливо дал понять, что он не намерен обсуждать это. Алекс поняла, что нет смысла давить на него сейчас, это только окончательно испортит дело. Ей надо подумать, пораскинуть мозгами и решить, как действовать дальше. Совершенно очевидно, что с Колином Маршаллом не пройдет ни один из тех методов убеждения, которые она привыкла использовать.
Впрочем, она не слишком беспокоилась по этому поводу. Не самый трудный случай, решила Алекс. Выбивать деньги из прижимистых толстосумов – дело, в котором ей нет равных. Просто... просто в этом случае примешивается еще и личный интерес, который она явно испытывает к Колину, а это может существенно осложнить задачу. Или, наоборот, облегчить? Алекс решила сменить тему.
Поднявшись со скамьи, она повернулась к хозяину дома.
– Кажется, я еще не поблагодарила вас за вашу доброту, мистер Мар... то есть... Колин. Я чрезвычайно признательна вам за то, что вы впустили меня и позволили переночевать в вашем доме. Вы очень добры.
Колин стоял, не в силах отвести взгляд от ее нежного, омытого лучами утреннего солнца лица. В ее улыбке было столько тепла и искренности, что у него невольно защемило на сердце.
– Вы ошибаетесь, – как можно равнодушнее бросил он, чтобы скрыть волнение. – Я вовсе не добр.
– Не спорьте, мне лучше знать, – с улыбкой возразила Алекс. – Вы же могли отправить меня обратно, ведь вы видели меня впервые, но вы любезно позволили остаться с вами и переждать грозу.
Колин не стал больше спорить. Пусть считает его добрым, ему все равно. В данный момент его мысли были заняты совсем другим. Он смотрел в глаза Алекс и видел в них отблеск все той же трогательной доверчивости и ранимости, как и в юности, но теперь в этих изумрудных глазах светились еще и ум, уверенность и какая-то внутренняя сила, что неуклонно притягивало его.
Даже сейчас, в слишком широком халате, с растрепанными после сна волосами, эта взрослая Алекс казалась ему такой же принцессой, как и семнадцать лет назад. И так же, как и тогда, он не мог позволить себе забыться и увлечься ею. На карту поставлена вся его с таким трудом налаженная жизнь.
Но, видит бог, как тяжело ему дается эта напускная сдержанность! Как хочется послать к черту все доводы рассудка и впервые за много лет сделать не то, что должен, а то, чего хочется, а именно поцеловать ее. У него возникло ощущение, что он находится на самом краю пропасти и стоит сделать только шаг – и он сорвется вниз.
Несколько долгих мгновений эмоции боролись в нем с разумом. Здравый смысл, такой привычный, безопасный и непоколебимый, вдруг оказался оттесненным такой непреодолимой силой влечения, которая потрясла его до самого основания. Старый добрый здравый смысл приказывал ему держаться от этой женщины подальше, но доселе неведомая – или просто давно позабытая – сила притягивала его к ней, как маяк притягивает корабли в ночи.
То влечение, которое он когда-то испытывал к юной девушке, не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал к женщине, в которую превратилась та девушка. Больше не в силах сопротивляться этой силе, не давая себе времени на раздумья, он наклонился к ней, скользнул ладонью в волосы на затылке и горячо прижался к ее губам.
Это был поцелуй, подобного которому Алекс еще не доводилось испытывать. Поцелуй не из праздного любопытства или на пробу. Колин целовал ее так, словно давно и хорошо знал, знал ее тайную жажду и щедро утолял ее.
Его поцелуй, горячий и крепкий, сладкий и требовательный, пробудил в ней самый страстный отклик. Он не поддавался анализу разума, да этого и не требовалось. Руки Алекс обвились вокруг шеи Колина, и она вцепилась в него – в свой якорь в бурном и незнакомом море чувств. У нее перехватило дыхание, когда он уверенно накрыл рукой ее грудь.
Многие годы она отражала нежеланную интимность, наводившую на нее скорее скуку, чем раздражение. Но сейчас она не испытывала ни того ни другого. А напор и ласки Колина не казались ей нежеланными. Совсем нет. Алекс слышала стук собственного сердца под его ладонью, чувствовала, как длинные пальцы начинают гладить ее, и ей это нравилось. Легкий стон вырвался из ее горла, и она задрожала от чувственного наслаждения.
Этот стон привел Колина в чувство. Он прервал поцелуй и снял ее руки со своих плеч.
– Простите, я, кажется, немного увлекся. Сам не знаю, что на меня нашло, – сказал он обманчиво спокойным голосом.
– Мы увлеклись, – поправила она его с дрожащей улыбкой, глядя на него с нежностью и смущением. – И не извиняйтесь, прошу вас. Я... мне понравилось.
Боже! – мысленно застонал Колин. Она такая же искренняя, как и раньше. За все эти годы она не утратила способности говорить о том, что чувствует. И так же, как и раньше, это приводило его в сильнейшее смятение.
Однако Колин сознавал, что теперь Алекс обладает силой, который не было у юной девушки. Влекущей и опасной силой цветущей женственности.
Всегда так гордившийся тем, что умеет держать в строгой узде свои эмоции, подчиняя их воле рассудка, сейчас он внезапно понял, что его хваленый самоконтроль будет подвергаться опасности всякий раз, когда Алекс рядом.
Очнись, возьми себя в руки! – приказал он себе, и это подействовало. Маска сдержанной холодности вновь вернулась на его лицо.
– Ваша одежда в гостевой комнате, где вы ночевали. Захлопните дверь, когда будете уходить. Настоятельно советую вам поскорее вернуться в Ричмонд. До свидания.
Алекс ничего не ответила, лишь молча смотрела ему вслед. Какое спокойствие! Какое самообладание! Как сумел он так быстро обрести четкость мысли, восстановить равновесие, если она все еще дрожит и не в силах соображать.
Алекс обняла себя руками, сделала глубокий вдох и повернулась к океану. Она была глубоко потрясена тем, что произошло несколько минут назад, хотя ни о чем не жалела и, если бы можно было вернуть те мгновения, повторила бы их вновь. Но ее потрясла его страстность и чувственная сила, такие неожиданные в этом сдержанном, даже холодном мужчине. Да и сама она только что испытала такие чувства, которые раньше ни с кем не испытывала.
