Пожилой джентльмен, сидевший рядом с Тресси, рассказал, что движение дилижансов по Боузменскому тракту открылось только в этом году и сразу же привлекло внимание сиу, арапахо и шейеннов, которые до того довольствовались налетами на Платтский тракт, лежавший гораздо южнее.

Этот дородный господин, представившийся сэром Гарри Креншоу, явно задался целью просветить Тресси в истории Орегона.

– Какой-то болван, видите ли, проложил эту дорогу ровнехонько через священные земли индейцев. Когда краснокожие, само собой, возмутились, для защиты местного населения сюда прислали солдат. И теперь они еще удивляются, что вынуждены охранять два тракта вместо одного! Право же, у вашего правительства странное чувство юмора.

Пожилой англичанин – из-за сильного акцента Тресси порой казалось, что он говорит на другом языке – сел в дилижанс на той же станции, что и Тресси. Другие пассажиры прониклись сочувствием к попутчице, обремененной грудным младенцем, и уступили ей лучшее место – возле багажного ящика. Вначале Тресси как-то непривычно было ехать спиной по ходу дилижанса, но зато ей и почтенному джентльмену было не так тесно. Трое пассажиров на средней скамье все время упирались коленями в соседей напротив.

Говорили, что дилижанс заполнен отнюдь не целиком, но Тресси даже представить себе не могла, куда здесь можно втиснуть еще хоть одного пассажира. Восемь человек ехали внутри, четверо – наверху. Когда кучер хлестнул коней и дилижанс тронулся с места, Тресси сцепила зубы и изо всех сил уперлась в пол ногами, обутыми в длинные сапоги из оленьей кожи. В такой обувке было жарковато, зато удобно. Дилижанс раскачивался и трясся на ухабах. Тресси мутило, и она опасалась, как бы у малыша в долгом пути совсем не расстроился желудок. А ведь они пока еще едут по более-менее ровной местности! Что будет, когда дилижанс доберется до горных дорог, Тресси даже представить боялась.

Калеб держался мужественно и хныкал очень редко, хотя вездесущая пыль лезла ему в глаза, нос и рот. Когда дневное солнце пригрело как следует, раздернули занавески на окнах, и в дилижанс хлынул жаркий пыльный воздух. Что поделать – в противном случае пассажиры маялись бы от духоты.

Дилижанс мчался вперед с такой скоростью, что Тресси чудилось, будто она набросила лассо на хвост песчаной буре и теперь никак не может выпустить из рук веревку. Неудивительно, что это чудо техники могло добраться до Западного побережья меньше чем за двадцать дней! Казалось, что огромные колеса летят, почти не касаясь земли. На то, чтоб сменить коней, давалось четыре минуты – краткое время отдыха для измученных дорогой пассажиров. Кроме этого, за сутки полагалось делать две более длительные остановки. Узнав об этом, Тресси с нетерпением стала ждать, когда же она и Калеб смогут отдохнуть и умыться. На первой же остановке она обнаружила, что краткий этот отдых не сулит особого комфорта.

Тресси выбралась из дилижанса последней. С благодарностью опершись на галантно протянутую руку пожилого соседа и крепко прижимая к себе Калеба, она осторожно спустилась по крутым узким ступенькам. Кроме нее, в дилижансе ехала еще одна женщина, и сейчас она стояла около станции, умываясь над большим тазом. Женщина была в нарядном коричневом льняном платье, чепчике того же цвета и перчатках, а на ногах у нее красовались изящные ботинки на пуговках. В руке она держала небольшую кожаную сумочку.

Сэр Гарри провел Тресси к тазу с водой, и нарядная попутчица посторонилась. Умывшись, Тресси обмакнула в холодную воду чистый лоскут и, как могла, смыла дорожную пыль с Калеба. Мальчик тотчас захныкал, недовольный этой процедурой.

Женщина в коричневом платье с самого начала приглядывалась к попутчице с неподдельным любопытством. В стареньком муслиновом платье Тресси чувствовала себя довольно неловко под пристальным взглядом этой нарядной дамы. Когда пришло время уступить место для умывания другим пассажирам, женщина приблизилась к ней.

– Какой кроха! – проговорила она, указав на Калеба. – Наверное, маловат еще для такого путешествия?

Тресси холодно кивнула и уложила Калеба на скамье, врытой в землю у здания станции. Можно подумать, что у нее был другой выход, кроме как путешествовать в дилижансе! Она развернула малыша и обтерла его, прежде чем запеленать снова.

– Меня зовут Кейт Флэннигэн, – сказала женщина и брезгливо поморщилась, глядя, как Тресси наспех полощет в остатках воды грязную пеленку. Больше она не пыталась завести разговор и, лишь когда Тресси присела в сторонке, чтобы покормить Калеба, все же решилась поболтать.

– Я еду в Вирджинию, к мужу. Никогда прежде не видела гор – должно быть, они грома-адные! С самой свадьбы мы жили в Сент-Луисе, но потом Иезекилю надоело заниматься торговлей. Его отец занимается грузовыми перевозками и сейчас расширяет свою деятельность на запад, вот они и решили, что нам как раз было бы кстати двинуться на новые места, покуда мхом не обросли, как говорит мой свекор. – Женщина рассмеялась, но как-то нервно, словно удивлялась мужским чудачествам.

– Да уж, здешняя жизнь гораздо интереснее, – равнодушно согласилась Тресси и похлопала Калеба по спинке, чтобы срыгнул.

– Я ужасно проголодалась. Вы не знаете, будут нас кормить?

– Понятия не имею, – ответила Тресси. – Лично я способна съесть все, что само не захочет мной закусить. – В глубине души она радовалась, что Кейт предпочитает болтать о себе, чем пускаться в ненужные расспросы.

Когда они вошли в здание станции, Тресси едва не переменила мнения насчет собственной всеядности. С великой неохотой она отдала одну из своих бесценных монеток за не слишком-то аппетитный ломоть жирной жареной свинины с горчицей и чахлой зеленью, черствую галету и чашку отвратительного кофе. Захватив с собой эти сомнительные яства, женщины пристроились во дворе и перекусили наперегонки с мухами и прочей крылатой и ползучей дрянью из мира насекомых.

Многие пассажиры прихватили с собой питье, но у Тресси была лишь бутылка с кипяченой водой для Калеба. Боясь обделить малыша, она попросила воды у сына смотрителя, тощего, дочерна загорелого юнца с торчащими, как у кролика, передними зубами. Без особой охоты он принес кружку бурой жидкости с неприятным привкусом. Едва пригубив ее, Тресси вспомнила, как из-за плохой воды заразилась холерой.

Не успели пассажиры отдохнуть, как пронесся крик: «По места-ам! Отправля-аемся!» – и скоро дилижанс опять трясся по дорожным ухабам.

– На следующей остановке нам позволят подремать пару часов, – сообщил всезнающий сэр Гарри, – и будет просто чудом, если во время сна с нас не снимут скальпы.

Эта реплика отнюдь не улучшила настроения Тресси. До сих пор она больше всего беспокоилась о том, как мальчик перенесет поездку, а теперь воображение услужливо рисовало ей воинственные орды краснокожих.

– А я думала, что тракт охраняют солдаты, – осторожно заметила она.

– Дитя мое, это же долина Пороховой реки. Мы уже въехали в золотоносные земли, а здесь полно спекулянтов и им подобных. Как, по-вашему, что выгоднее для армии и транспортной компании – защищать толстосумов, способных уплатить шестьсот долларов за безопасный проезд до Калифорнии, или нас, не имеющих такой счастливой возможности?

Тресси лишь вздохнула и откинулась на жесткую спинку, смежив воспаленные веки. Краем одеяла она прикрывала от пыли личико малыша. Калеб такой молодец. Порой он капризничает и хнычет, но по большей части спит. Тресси даже начинала волноваться, когда он вел себя чересчур тихо.

Должно быть, она задремала, потому что, когда в следующий раз выглянула в окно, взору ее предстала гигантская горная гряда. Тут-то и начались настоящие трудности.

Хотя было лишь начало сентября, на горных пиках уже лежал девственно-белый снег. Дилижанс то карабкался вверх вдоль края пропасти, то катился вниз по почти отвесной дороге. Порой приходилось переправляться через быстрые горные ручьи, и тогда пассажирам приходилось выбираться наружу и толкать дилижанс, вытаскивая из грязи огромные колеса. Тресси и Кейт были избавлены от этой участи, но сэра Гарри она не миновала, и пожилой англичанин трудился наравне со всеми, не боясь испачкать свой элегантный наряд.