Генерал кивнул доктору.

— Просто своего рода бред, зародившийся в вашем же мозгу, сержант, — мягко проговорил тот. — Понимаете, мы можем кормить человека концентрированной пищей. Мы умеем обогащать его кровь кислородом и выводить из организма шлаки. Мы можем снабдить его книжками, чтобы он мог отдохнуть, и в то же время, чтобы занять его мозг…

В полном молчании собравшиеся вокруг носилок слушали доктора.

— …Но есть одна потребность, которую мы не научились удовлетворять искусственным путем, — продолжал тот. — А это одна из самых основных потребностей человека. Голод по общению с себе подобными. Барьер, который мы пока еще не знаем, как преодолеть. Барьер одиночества…

Четверо санитаров подняли носилки с Феррисом и двинулись к гигантским воротам в противоположной стене пустого ангара. Затем его вынесли в ночь, где уже ждала машина скорой помощи. Феррис взглянул вверх, на огромный диск Луны и подумал про себя, что в следующий раз все будет по-настоящему. Уже не ящик в ангаре, а… Но он слишком устал, чтобы продолжить эту мысль.

Санитары осторожно подняли носилки и уже вдвигали их в машину, когда Феррис совершенно случайно дотронулся до своего нагрудного кармана. Пальцы нащупали под тканью какой-то твердый предмет, и он вытащил его. Дверцы скорой помощи закрылись: тишина и полумрак сомкнулись над ним. Феррис услышал, как завелся мотор, почувствовал, как пришли в движение колеса машины, но он слишком устал, чтобы анализировать — что же это такое держали его пальцы на расстоянии вытянутой руки от глаз.

Просто билет в кино — только и всего. Билет в маленький кинотеатр в пустом городе.

Звук мотора скорой помощи усыплял, мягко бегущие колеса заставили его закрыть глаза, но билет он крепко зажал в кулаке. Утром ему придется задать себе несколько вопросов. Утром он соберет вместе несколько разрозненных кусков невероятного сна и действительности. Но все это будет утром. Сейчас Майк Феррис чувствовал себя слишком усталым.

Я отнюдь не был в восторге от миссии, возложенной на меня Всемирным Исследовательским Советом. От имени высочайшего научного гремиума я должен был запретить профессору Деменсу его дальнейшие опыты с аутогонами. Конечно, его могли бы известить о решении по видеофону, если бы… Вот именно, если бы! С этого все и началось. Ни один из способов установить связь с профессором не достиг цели. Никто не знал, что с ним произошло и жив ли он вообще.

С некоторых пор о Деменсе и его эксперименте, которому с упорством одержимого он посвятил себя целиком, стали ходить странные слухи. Поговаривали, что якобы в Деменсии, выбранной им лично резервации, что-то не все в порядке, что жителям окрестностей докучают аутогоны.

Так я оказался на пути в Деменсию, и теперь мы летели на малой высоте над западно-австралийским побережьем. Полет на гравиплане поистине чудесен. Машина мчится беззвучно, ей не страшны порывы ветра. Она парит, подымается и опускается, как облачко в тихом летнем небе.

В глубь суши тянется скрэб — дикие заросли акации и эвкалиптов. Временами среди зарослей виднеются пересохшие русла рек. Куда ни глянь, ничего живого — ни человека, ни зверя. Внезапно посреди этого пыльно-зеленого растительного ковра выросла гряда известняковых скал. Издали она была похожа на груду белых костей. Среди высохшего кустарника виднелось приземистое полуразрушенное здание. Земля вокруг него усеяна обломками. И это все, что осталось от Деменсии? Дальше к югу на берегу реки обозначилось большое ржаво-коричневое пятно. Это бокситовые рудники, единственное, кроме Деменсии, обитаемое место на многие мили вокруг. Я попросил посадить гравиплан именно там.

Едва машина приземлилась, как нам навстречу ринулся какой-то человек.

— Что вам надо? — накинулся он на меня. — Может, вы еще привезли этих дьявольских штучек?

Выражение моего лица отчетливо говорило, что он обратился не по адресу. Человек сразу изменил тон.

— Я здесь главный инженер. Простите за грубость. Но я по горло сыт этими чудовищами. С меня хватит!

— Меня зовут Гуман, уполномоченный Всемирного Исследовательского Совета. Расскажите, что здесь происходит?

— Могу вам сказать, что творятся более чем странные вещи. — Инженер вытер лоб. Было тридцать пять Цельсия в тени. — Поначалу мы не очень ощущали соседство этого сумасшедшего профессора с его опытами. Но несколько недель назад появились эти… эти ауто…

— Аутогоны. Киберы первого порядка.

— Пусть так. Короче, они появились вблизи рудников и стали рыскать повсюду. Однажды утром я заметил, что не хватает трех сервороботов. В следующую ночь пропало пять. И пошло. На рудниках работало двести служебных роботов. Это специально запрограммированные, исключительно надежные автоматы. За последнее время я лишился пятидесяти! Все дальнейшее производство под вопросом. Мне не хотят больше доставлять пополнение.

— А что все-таки случилось с этими пятьюдесятью? Их переманили?

— Какое там! Проклятые бестии из Деменсии выкрали их, раскололи, как орехи, и вытащили все, что им было нужно. Мое терпение лопнуло. В конце концов пусть этот проклятый Деменс держит своих аутогонов на привязи. Кроме того, он должен ответить за убытки. Но посланные мной люди не дошли до Деменса. Чудовища преградили им дорогу.

Между тем разбой продолжался. Мне ничего не оставалось, как прибегнуть к самообороне. Мы подкараулили банду и с ходу обстреляли ее из нейтринных пистолетов. Думаете, это что-нибудь дало? Ничуть! Наоборот, парни стали агрессивнее, и мы проиграли. Ведь у них реакция быстрее, чем у людей… С тех пор мы больше не уверены в своей безопасности. Одного из нас эти чудовища хотели распотрошить, как робота. Ужасно, скажу вам! Вы же знаете, что сохранение жизни каждого человека, каждого живого существа есть высшая заповедь. Но такой одичавший монстр может просто не обратить внимания на подобную мелочь. Нет, этому не бывать! Деменс ответит за все!

Инженер производил впечатление вспыльчивого человека, способного к преувеличениям. Но не приходилось сомневаться и в разбойничьих выходках аутогонов. Вероятно, все дело здесь было в ошибке при программировании.

— Деменс даже после этих инцидентов ничего не давал о себе знать? — спросил я.

— Ни разу, — заверил инженер. — А вы уверены, что он вообще еще там, наверху? Кажется, его собственные создания загнали профессора ко всем чертям. И это не удивительно после того, что мы пережили.

Я вспомнил опустошенный дом на вершине хребта, и меня охватило предчувствие беды.

— Мы позаботимся о профессоре, — сказал я, — и проследим, чтобы аутогоны больше не причиняли вам вред.