– Карл! Карл! Карл! – повторяла она, и ему казалось, что её голос постепенно превращался в карканье безумной вороны. Перед глазами проплыли картины бескрайних полей, утыканных погребальными крестами. Он встряхнул головой, отгоняя видение, и с удвоенной силой принялся бёдрами вколачивать растаявшую под ним женщину в ворох простыней и мякоть матраса.

– Жизнь, – выдохнула Мария, – как хороша обычная жизнь, без тайн, без сказок! Как чудесна любовь!

Фюрстернберг: Куда мы едем, Карл?

Рейтер: На виллу Шахта.

Фюрстернберг: Кто такой Шахт?

Рейтер: Правая рука Зиверса.

Фюрстернберг: А кто такой Зиверс?

Рейтер: Вольфрам Зиверс возглавляет «Анэнэрбе». Ах да, вы же не можете этого знать. Все эти люди находятся в тени, широкая общественность понятия не имеет об «Анэнэрбе», не знакома с их руководителями. Кстати, Мария, не удивляйтесь, но я буду представлять вас моим референтом.

Фюрстернберг: Почему?

Рейтер: В этом узком кругу никогда не появляются ни с любовницами, ни даже с жёнами.

Фюрстернберг: Для чего же вы пригласили меня? Я лишь рядовой сотрудник отдела, по-настоящему я не касаюсь ваших исследований.

Рейтер: Мне нужно, чтобы вы поняли… Вы непременно должны понять, чем я занимаюсь и к чему вы имеете прямое отношение. Вы участвуете в великом деле, но пока не осознаёте этого…

Фюрстернберг: Карл…

Рейтер: Что?

Фюрстернберг: Я хотела рассказать вам кое-что.

Рейтер: Слушаю.

Фюрстернберг(замявшись): Нет, пожалуй, не сейчас… Я пока не готова…

Рейтер: Вы что-то скрываете от меня?

Фюрстернберг: Мне трудно объяснить… Всё это кажется мне сном.

Рейтер: Что именно?

Фюрстернберг: Вчерашнее.

Рейтер: Вы были великолепны, Мария.

Фюрстернберг: Я не об этом… Случилось кое-что ещё… Но я не могу понять, явь это или сон…

Рейтер: Если вам нужно выждать, чтобы поделиться со мной мыслями, то я не смею торопить вас. Надеюсь, что сегодняшнее общество пробудит у вас желание поговорить. Будут интересные люди.

Фюрстернберг: Карл, посмотрите в окно.

Рейтер: Смотрю. Едем по Унтер ден Линден.[23]

Фюрстернберг: Давно хотела спросить вас, почему здесь нет лип, куда они подевались? Здесь ведь росли шикарные деревья, я видела фотографии и кинохронику. А теперь только грозные мраморные колонны, огромные орлы со свастикой и знамёна, знамёна… Где липы?

Рейтер: Их спилили в тридцать восьмом году. Альберт Шпеер[24] постарался. Он решил переделать Берлин. С тех пор как его назначили главным архитектором Рейха, он совершает глупость за глупостью.

Фюрстернберг: Ведь это была знаменитая на весь мир аллея. Знаменита именно липами! Как можно было срубить их?

Рейтер: Мало ли глупостей совершается в наше время? Люди растрачивают энергию на всякую чушь, а не на дело…

Фюрстернберг: Долго ли нам ехать?

Рейтер: Минут тридцать.

Включается радио. Почти пять минут никто не произносит ни слова. Играет музыка.

Рейтер: Скажите, Мария, вам не хочется ещё раз пройти через сеанс гипноза?

Фюрстернберг: Нет.

Рейтер: Почему? Вы чего-то боитесь? Вам не хочется копнуть поглубже пласты воспоминаний?

Фюрстернберг: Нет. Я боюсь этого… Пока ещё боюсь…

Рейтер: Когда в вас пробудится память, вы поймёте, от какой красоты вы поначалу отказывались так упорно. И уверяю, вы пожалеете об упущенных днях…

Фюрстернберг: А вы помните всё так, как будто это было именно с вами, именно с Карлом Рейтером?

Рейтер: Некоторые сцены. И при воспоминании меня охватывает восторг, который невозможно передать словами. Знаете, когда спускаешься на лошади вниз по склону холма и останавливаешься в самом низу долины, когда тебя окружает ночь, плывут над головой звёзды, к голому телу нежно прикасается прохладный воздух, кажется, ничего больше не нужно. Да, пожалуй, воспоминания о моей жизни в горах – самые сильные. Быть дикарём, подчиняться лишь себе, полагаться лишь на себя, а не на неповоротливый государственный аппарат, любить страну, а не партию… Что может быть чудеснее диких просторов?

Фюрстернберг: А вы, оказывается, романтик, но тщательно скрываете это. С вашими взглядами быть членом партии нелегко, особенно членом партии, которая всех держит в страхе.

Рейтер: Не всех, Мария. Уж не думаете ли вы, моя дорогая, что Гитлер сумел бы удержаться у власти, не будь у него стопроцентной финансовой поддержки?

Фюрстернберг: Кто же поддерживает национал-социалистов? Я была уверена, что вы пришли к власти с помощью штурмовиков и отрядов СС.

Рейтер: Вы очаровательны в своей наивности, Мария. Рейх держится не на штыках СС. Чёрные отряды нужны, конечно, для подавления инакомыслия, но сила нынешнего строя – деньги крупнейших промышленников. Они не являются членами СС, но входят в так называемый «Кружок друзей рейхсфюрера СС». Сорок олигархов поддерживают нынешнюю власть потому, что НСДАП и СС обеспечивают их бесплатной рабочей силой. Это крайне выгодная сделка…

Фюрстернберг: Как так?

Рейтер: Пленные. Толпы пленных, тысячи тысяч, скоро их будут миллионы. Промышленники сейчас имеют возможность эксплуатировать самым беспощадным образом поставляемых им людей.

Фюрстернберг: Но бесплатная рабочая сила – это рабы.

Рейтер: Да, фактически Рейх возводится рабским трудом. Люди гибнут, пригоняют новых. И это не только на промышленных предприятиях, это и в частных домах. Сейчас очень модно держать польскую или чешскую прислугу. Никто не платит девушкам денег, их могут всегда поменять, наказать жестоко…

Фюрстернберг: Ужасно.