Помню, как сейчас, как Адольф Гитлер, когда я вскоре после первого знакомства посетил его в маленькой комнатушке, которую он снимал в Мюнхене, в ярости отбросил одну мюнхенскую газету, которая высмеивала его и его идеи, и выкрикнул: «Я им ещё докажу, надо ли принимать меня всерьёз или нет!».
Но они, его противники, тогда и ещё долго потом действительно не принимали его всерьёз. К счастью! Потому, что это была самая грубая ошибка противников Гитлера, что они своевременно не распознали в нём опасность для них. В итоге они упустили время, когда ещё можно было обезвредить его и его тогда ещё немногочисленных последователей, затоптать слабый росток, из которого позже выросло могучее древо, способное противостоять любым бурям. Но, как и много другое в жизни Вождя, это тоже было предопределено Судьбой, что окружающий мир был слеп, долго боролся с ним лишь оружием смеха и потерял дорогое время. Провидение, о котором часто с такой верой говорит Вождь, сохранило его и его Движение от уничтожения и позволило им достичь своих целей.
Я знал Адольфа Гитлера, когда он ходил ночами по улицам Мюнхена в потёртом мундире, часто на голодный желудок, в сопровождении пары верных друзей, и клеил листовки, вооружённый тяжёлой дубовой палкой, которой ему часто приходилось самым первобытным способом отбиваться от сторонников тогдашней ОСПГ и союза «Спартак», а, порой, и буржуазных партий, которым не нравились его листовки с очевидными истинами.
Я помню, как он, во главе своей партии, которая умещалась в одном небольшом помещении, срывал мероприятия баварских сепаратистов, причём он всегда подвергал себя наибольшей опасности. Но самым удивительным было то, что этот человек даже при самых мелких делах никогда не упускал из виду генеральную линию и, как истинный вождь, рисовал картины будущего, которые зримо представлял себе, с захватывающим размахом.
Я видел этого человека в последующие годы взлётов и падений его Движения, в моменты самых тяжёлых поражений, когда его последователи часто были близки к отчаянию. Он всегда ободрял малодушных, зажигал их души новым огнём, внушал новую веру. Я был вместе с ним в крепости Ландсберг, когда всё казалось окончательно потерянным, когда его движение распалось в результате склоки «фюрерчиков», когда существовала опасность, что он, единственный, кто ещё мог бы всё спасти, не будет осуждён условно, а вынужден будет провести за решёткой от четырёх до пяти лет. Тогда, когда шансы на достижение цели были равны нулю, он переработал свою программу и рассказал, как он заново будет строить Движение применительно к новым условиям с отказом от любой нелегальной деятельности. Тогда, как и всегда, он показал себя лидером, мастером приспособления к новой ситуации, радикального разрыва с методами, которые он счёл устаревшими или более непригодными.
С уверенностью великого вождя он предсказал посреди казавшегося окончательным краха его дела, что потребуется несколько лет, чтобы заново построить Движение и что через семь лет он будет представлять власть в Германии, необходимую ему для того, чтобы навязать внутренним врагам свою волю. Это было сказано, когда кончался 1924 год. А семь лет спустя был 1932 год.
Это был год, когда силы прошлого напрасно пытались задержать окончательную победу национал-социализма. Это был год, когда все средства борьбы против Гитлера и его Движения оказались негодными, все нападки с использованием бесстыдной лжи и клеветы в конечном счёте всегда оборачивались к его выгоде.
Чаще, чем когда-либо, Вождь говорил тогда: другие могут делать то, что хотят. Если идея сама по себе правильна, если её последовательно придерживаться, если Движение, которое за неё борется, построено конструктивно и логично, если его руководство, несмотря на все поражения, упорно стремится к цели — день последней победы наступит для него с математической необходимостью. Да! — чем дальше противники оттягивают нашу победу, тем сокрушительней она будет! Созревший плод, так сказать, сам упадёт в руки Движению».
Эти слова, сказанные в решающем 1932 году, содержали в себе объяснение необъяснимой, особенно для заграницы, внезапности и полноты завоевания власти национал-социалистами в 1933 году. Вспоминая прошлое, я убеждаюсь, что и задержка победы, и часто казавшееся нам бесконечно долгим время подготовки нашего народа, четырнадцатилетняя эпоха борьбы до завоевания власти — всё было необходимостью и велением Судьбы, как в жизни нашего Вождя — ранняя смерть родителей, вследствие чего он познал в молодые годы настоящую нужду. Эта нужда, которая вынудила его стать строительным рабочим, научила его одновременно понимать нужды своих соплеменников, заставила его испытать на себе жребий «пролетария». Повседневная борьба за хлеб насущный и за самые примитивные средства культурного образования в то время оставили у Вождя на всю жизнь сильное чувство внутренней связи со своими соплеменниками, занимающимися физическим трудом.
Необходимостью и велением Судьбы были для него и годы на фронте Мировой войны, потому что он научился презирать опасности, потому что они закалили и его, потому что они познакомили его со всеми слоями немецкого народа и заставили понять, сколь ничтожны классовое чванство и сословная гордыня, наконец, потому что они научили его чувствовать заодно с народом и говорить языком народа. Необходимостью и велением Судьбы был для Адольфа Гитлера и бунт 1918 года, потому что он, несмотря на то, что им руководили преступники, заранее убрал с пути многое из отжившей эпохи, что позже могло бы создать трудности для национал-социалистической революции. Одновременно бунт 1918 года повлёк за собой такие явления упадка, а международные силы во время него настолько откровенно проявили своё уничтожающее воздействие на немецкий народ, что были созданы психологические предпосылки, сделавшие возможными жёсткие меры по оздоровлению, осуществлённые позже национал-социалистическим режимом.
Попытка захвата власти в ноябре 1923 года так же была необходимостью и велением Судьбы, как и кровавый крах этой попытки. Если бы Вождь тогда не начал действовать, то позже массы его сторонников, когда он постоянно призывал к терпению и откладывал приход к власти, могли утратить веру в то, что он действительно Вождь. Только подкреплённая кровью серьёзность его действий в ноябре 1923 года доказала, что он, когда надо, готов к принятию крайних решений и потому не трусость побуждала его отказаться от применения насилия в период до 1933 года.
Национал-социализм не мог прийти к власти уже в 1923 году, потому что тогда ни народ ещё не созрел для национал-социализма, ни национал-социалистическое руководство не созрело для руководства народом. То, что в 1933 году было для каждого в Германии само собой разумеющимся, в 1923 году могло показаться дерзостью. Сторонники партий прошлого тогда ещё недостаточно осознали некомпетентность своих вождей.
Фюрер уже в 1932 году был на волосок от власти, но Судьба этому помешала, потому что тогда вместе с ним к власти пришли бы люди, которые внутренне были его врагами и, став членами правительства, могли нанести большой ущерб.
И разве не власть Провидения проявилась в том, что седой фельдмаршал и Рейхс-президент так долго не благословлял своим именем и не брал под свою защиту молодое национал-социалистическое правительство, пока Адольф Гитлер не доказал окончательно перед Германией и за границей своё право быть Вождём и пока его имя не достигло такого уровня популярности, который необходим, чтобы взять на себя общее руководство Рейхом. Провидение явным образом действовало в жизни Адольфа Гитлера. Только так можно понять, почему человек из семьи мелкого служащего, пройдя голод и лишения, без чьей-либо помощи, в борьбе со всем миром, полным могущественных противников, против власти прессы, против власти капитала, против могущественных партий внутри страны, против международных сил, стал Вождём одного из первых народов Земли, канцлером Германского Рейха, носителем должности Рейхс-президента.
