— У «коллеги» и для вас есть подарок, — секретным шёпотом сообщила женщина.

— Мне подарки не нужны.

— Отказывать в Весне не принято, — строгим тоном матери напомнила Вазузу.

— Нет, я приму, конечно, — успокоил её юный Одезри. — Только я и сам не знаю, что мне нужно, а ему тем более — откуда знать? Странный человек. Сам сказал: что толку от вещей, если они больше не приносят радости? Вместе с тем, собирается из вежливости подарить мне какую-то лишнюю безделку.

Ведунья погладила мальчишку по плечу и сказала, обращаясь не к наследнику, а к тринадцатилетнему растерянному подростку.

— Сначала привыкаешь, потом начинаешь нуждаться. А ведь он уедет через три месяца. Не привязывайся к тому, кому ты не нужен — не обращай в такую лишнюю безделку свои чувства. Ты же видишь: подарок, о котором никто не просил, может оказаться обременительным. Больше времени проводи с людьми, прошу тебя ради тебя же.

Хин вздохнул и подтянул колени к груди:

— Я пришёл задать вам один вопрос.

— Слушаю, — улыбнулась женщина и отложила шитьё.

— Что такое «обмен энергией»?

Женщина рассмеялась.

— Они разные бывают, но я догадываюсь, о каком ты говоришь. На самом деле, здесь пристало брать серьёзный тон, потому что это инструмент, равного которому по могуществу мы не знаем. С его помощью можно излечивать тяжёлые недуги, но так же — убивать, снимать или накладывать проклятия, вызывать высшее блаженство или смертные муки, восстанавливать или похищать чужую память, чужой опыт, привязывать другого к себе, управлять его желаниями — она помрачнела. — Хотела бы я знать, сам ли уан Парва выбрал своего наследника не из числа людей, или же наш повелитель когда-то внушил ему поступить так.

— Нет, — уверенно сказал мальчишка. — Выбор был честным.

Вазузу качнула головой:

— Что ж, хорошо. Человек, не обученный управлению внутренней энергией, соглашаясь на обмен, отдаёт себя во власть другому. Поэтому все мы носим перчатки и стараемся защищать тело, избегать прикосновений к незнакомцам.

— А другой защиты нет?

— Отчего же? — женщина улыбнулась. — Научиться управлять обменом самому. Впрочем, здесь человек мало что может противопоставить тем, у кого эта способность врождённая — они управляются с ней интуитивно, мы же — так, как если бы ради каждого шага приходилось высчитывать сотни уравнений движения и равновесия. В итоге, мы лишь применяем кем-то давным-давно найденные решения, и беспомощны, попадая в непривычные, не описанные в свитках условия. Так, мы неспособны бороться с противником, наделённым волей: будь то сложное проклятие или Сил'ан. Мы всегда должны вызывать обмен сами — если позволить это тому, кто сильнее нас, сохранить ясное сознание, скорее всего, не удастся.

— Могли бы вы меня научить? — робко спросил Хин.

— Я попробую, — согласилась Вазузу. — Если ваши линии изменчивы — дети ведунов, порою, это наследуют — тогда получится. Снимите перчатку с руки.

Мальчишка повиновался, женщина сделала то же, прижала свою ладонь к его и закрыла глаза.

— Вам придётся постараться, — выговорила она, наконец.

— И такого касания достаточно, чтобы убить? — недоверчиво осведомился юный Одезри.

Вазузу рассмеялась:

— Достаточно, но вы не бойтесь. Скоро сами поймёте, что заколоть ножом — несравненно проще: из катапульты по балопам не стреляют.

Когда плита откатилась в сторону, Хин с удивлением услышал весёлый лёгкий смех — никогда прежде на его памяти уан не смеялся так беззаботно. Твари, играя в неуловимых хищников, убежали за колонну. Мальчишка сделал вид, что их не заметил, и, тихо ступая на носочках, последовал за ними.

Из залы вышли три драконикуса и повернули ему навстречу.

— Он отчистил пол, — пожаловались они. — А ведь можно было поднять инструмент в залу наверху, и оставить нам чудесный каток.

Твари недовольно фыркнули и взлетели к потолку. Юный Одезри вздохнул:

— В самом деле, жаль. А, может, сделаем его заново? Что если во дворе — там столько места?

Чешуйчатые злодеи воодушевлённо переглянулись:

— Голова, — дружно похвалили они и, развернувшись, быстро зашлёпали к лестнице.

Поняв, что прятаться уже не стоит, мальчишка, громко стуча каблуками, подошёл к первой колонне и выглянул из-за неё. Уан уже не смеялся, но его глаза светились так ярко, как не всегда бывало и ночью. Маг стоял рядом с ним и что-то рассказывал, улыбаясь. Заметив Хина, он поманил того рукой:

— Мы тебя ждали, — весело сказал он на общем. — Не звучать же роялю в первый раз…

— … исключая настройку…, - дополнил Келеф на морите, лёгким танцевальным движением отплывая чуть назад.

Гость подхватил, по-прежнему на общем:

— … пока в доме ещё не все собрались.

— Простите, что я вас задержал, — проговорил мальчишка, опустив голову.

Оранжевые глаза уана потемнели.

— Раз ты не в настроении — что ж, сыграю позже, — привычным тоном правителя сказал он. — Показать нам статую ты сможешь или хочешь, чтобы я тебя не беспокоил?

Хин собирался ответить, но тут маг зачем-то перевёл слова уана на общий. Тогда мальчишка, не поднимая головы — чтобы скрыть улыбку — вежливо поинтересовался:

— Прямо сейчас? Пойдёмте, но это довольно далеко. И там заросли колючего кустарника — можете порвать такую красивую одежду.

Маг и уан переглянулись.

— Благодарю за предупреждение, — выразил общие мысли Льениз. — Подожди, мы быстро.

Увидев статую, маг ахнул, и тут же без всякого благоговения бросился оглаживать чёрный металл.

— Вправду, похоже, — сказал он на морите. — Значит, если я верно понял, ты хочешь увидеть её так, как видят люди?

— Я хочу понять, в чём сходство, — ответил Келеф.

— Человеческое зрение тебе не поможет, ты не разберёшь, что у тебя перед глазами — образ останется цветовым пятном, в котором нет узнаваемых очертаний. Выходит, от магии не будет толку.

— Жаль, — вздохнул уан.

Гость внимательно посмотрел на него, вдруг широко улыбнулся:

— Я говорил тебе, как необыкновенно красиво твоё печальное лицо? Но, что за насмешка, я оборачиваюсь, слыша пленительную интонацию голоса, и вижу эту жуткую маску.

Сил'ан скромно опустил ресницы. Маг улыбнулся мечтательно и грустно, а Хину захотелось тихо уйти прочь, чтобы не тревожить обоих.

— Попробуй научиться рисовать, — наконец, посоветовал Льениз. — Узнаваемо для людей. Тогда со временем ты сможешь соотнести то, что видишь ты, с тем, что видят они. Нарисуй себя, нарисуй статую. Думаю, таков единственный способ.

Он вновь провёл рукой, затянутой в блестящую красную кожу перчатки, по металлу.

— Твёрдый сплав вольфрамовой группы, — с недоумением выговорил он. — Не знал, что древние летни такое умели.

Маг обошёл статую кругом.

— Порошковая металлургия, — заключил он. — Может быть, они заказали её в Весне. В Лете таких технологий нет и быть не могло — они и у нас появились совсем недавно. Но, если заказали, значит это всего лишь подделка и намеренная мистификация.

Хин хотел возразить, но заставил себя промолчать.

— Проверь, сколько ей лет, — предложил Келеф.

Льениз стянул с левой руки перчатку, коснулся металла кончиками пальцев и закрыл глаза, потом шепнул три слова на незнакомом мальчишке языке и замер.

— Так что? — поинтересовался Сил'ан.

— Ерунда, — отговорился человек, но в его голосе зазвучали неуверенность и лёгкое напряжение.

Уан подплыл ближе, его ладонь опустилась магу на плечо.

— Около двух тысяч, — сознался тот. — Сайена не лжёт, но это совершенно невозможно. Тогда и в Весне не смогли бы… Дикие времена.

Келеф молчал, и Хину чудилось в этом молчании что-то зловещее. Изумлённым правитель не казался. Гость решительно вздохнул и надел перчатку.

— Мы её не видели, — сказал он, глядя уану в глаза. — Я не верю, что во время войны их никто не заметил и никто не исследовал. Раз Гильдия об этом молчит — просто выбрось из головы.

По пути обратно в крепость маг поинтересовался на униле задумчиво: