Гребень червя тотчас распрямился, брюхо оторвалось от земли.

— Ну, — всё же неловко ответил он, — я о вас всякое слышал.

Гость лишь улыбнулся вновь:

— Вы же верите своим глазам, а не чужим речам.

Лятх не нашёлся с ответом, маг коротко поклонился и вернулся к Сил'ан.

— Вот льстец, — мысленно сообщил Хахманух мальчишке.

Стражники вшестером вытаскивали из повозки огромную, покрытую защищающим лаком чугунную раму сложного решетчатого строения, затейливо украшенную иссиня-чёрными вензелями. Едва её край заблестел в лучах Солнца, Келеф тихо ахнул. Маг взглянул на него и довольно улыбнулся. Хин нахмурился, в форме рамы ему чудилось что-то знакомое.

— Но… — тихо выдохнул уан.

— Я продал деревню отца в Зиме, — предупреждая вопросы, заговорил Лье-Кьи, — и драгоценности матери. Вещи не имеют значения, когда уже никому не приносят радости. Так что рояль, о котором ты мечтал, теперь твой.

Келеф тихо выдохнул, потом покосился на мага, выразительно опустил ресницы и ровным голосом предложил:

— Пойдём, я покажу тебе крепость.

Хахманух командовал стражниками, разгружавшими повозку.

— Ох уж эти маги, — бурчал он себе под нос. — Вещей-то, вещей. И зачем ему на пару дней все эти коробочки, свёртки, ящички? Фе!

Хин, решив, что благоприятный для жалоб момент настал, высказал червю то же, что и драконикусам.

— Право, ты меня поражаешь, — отозвался лятх, не глядя в сторону мальчишки. — То схватываешь на лету, то выдаёшь отменную глупость — вот как сейчас.

Юный Одезри, несправедливо обвинённый, насупился:

— Тоже считаешь, что «вот она человечья благодарность»?

Червь встал на задние лапы, оперся хвостом о землю для равновесия:

— Он же рассказал тебе, кто он. Вы говорили о Сил'ан во время путешествия полгода назад.

— Посредник.

— И всё? — озадачился Хахманух. — А его роль в воспроизводстве себе подобных?

Хин задумался, стоит ли смутиться.

— Пожалуй, «посредник» — неплохое описание, — посчитав молчание ответом, продолжил лятх. — Ты знаешь, как размножаются люди?

Мальчишка поднял бровь.

— Если Якир не врал, то да.

— Хоть это не придётся объяснять, — благодушно проворчал червь. — Итак, представим условно, что и у Сил'ан есть женская особь — кёкьё, есть мужская — аадъё. Как-то они тоже соединяются и дают потомство. Всё это, в сущности, для тебя неважно. А теперь представим ещё и то, хм, будто все мы состоим из мельчайших частей — вроде как эта дорога из камней. Видишь, иных в ней не хватает? Так же и в нас. Некоторые шатаются и грозят выпасть. Их нужно укреплять, чтобы получить полноценное потомство, которое было бы более или, во всяком случае, никак не менее жизнеспособно, чем родители. Понятно объясняю?

— Вроде бы, — протянул Хин.

— И у кёкьё, и у аадъё, так же как и у людей есть дефекты. Никто не идеален. А вот первый пол как раз и занимается тем, что создаёт поток — скажем так, склад различных камней. Дело в том, что, в отличие от дороги, на место выпавшего в нас можно поставить не всякий «камешек», а только одного профиля — в точности подходящего. Когда кёкьё нужны детёныши, аадъё выбирает один из потоков, с согласия же-ё получает управление им на время, и он тоже участвует в зачатии новой жизни. Растущий молодняк забирает камни из хранилища, и поток скудеет. Же-ё приходится постоянно пополнять его, иначе Сил'ан будут относиться к нему со всё меньшим уважением. Впрочем, не могу сказать, что эта обязанность неприятна. Люди же наслаждаются, удовлетворяя влечение, так что, я полагаю, и в случае Сил'ан действует какой-то поощрительный механизм.

— И что они делают?

— Же-ё? Чувствуют подходящих им существ, при помощи обмена энергией находят нужные элементы, повторяют их и передают потоку.

— Больше похоже на работу, чем на удовольствие, — отметил мальчишка. — А что такое обмен энергией?

Хахманух усмехнулся:

— Это ты лучше у ведуна или мага спроси.

— Выходит, я ему не подхожу, поэтому раздражаю, когда оказываюсь близко?

— Я думаю, так, — согласился червь.

В день приезда гостя мальчишка мог играть всё, что хотел сам — место на полу у контрабаса в тепле солнечных лучей пустовало. Хин поймал себя на том, что в который уже раз оглядывается через плечо.

— Я же столько лет занимался один, — сказал он вслух. — И за каких-то пять месяцев отвык играть для себя.

Вздохнув, он подошёл к двери, отворил её и, не глядя, махнул рукой:

— Заходите.

Две пушистые твари спланировали вниз с потолочных балок в коридоре. Плотоядно облизываясь, они устроились у входа и вежливо закрыли за собою дверь.

— Может, вы меня сейчас сожрёте? — серьёзно предложил Хин.

Фа мигнул, Ре деловито осведомился:

— Будешь убегать?

— Неохота.

— Тогда нет.

— Что хотите послушать? — спросил мальчишка, разворачиваясь к клавикорду.

— Рондо.[25]

На второй день Келеф снова не пришёл, и Хин, окончив занятие, торопливо покинул крепость.

— Просто чудеса, — широко улыбнувшись, заметил Орур. — Два раза вовремя, да ещё подряд. Похоже, охота таки произвела на тебя впечатление, а?

Он подмигнул, довольный. Мальчишка улыбнулся в ответ.

— Ну что же, — велел старейшина, — сотня отжиманий джор.[26] С опорой на обе руки, на колени, на одну ногу, в положении на боку. Потом приседания на стопах, на кончиках пальцев, с одной выпрямленной ногой. Пока я не скажу: «хватит».

Хин переплыл реку и, смыв пыль и пот, блаженно растянулся на траве, пообещав себе, что бездельничать будет только до тех пор, пока не высохнут накидка и набедренная повязка. Он заложил руки за голову и рассматривал облака, придумывая им описания: замок, птица, лицо, цветок, ящерица, обвиняющий перст.

Потом мальчишка поднялся и побрёл вдоль берега, наблюдая за резвящимися рыбами. Он собирался последовать совету Хахмануха, и удача улыбнулась ему — даже не пришлось заходить в дом лесника и излагать свою нелепую просьбу под всевидящим, высокомерным взором мага из Весны: ведунья что-то шила снаружи из диковинной и красивой полупрозрачной синей материи.

Не желая пугать её, Хин вошёл в воду до колен и с громким плеском выбрался на берег. Женщина подняла голову и приветливо улыбнулась.

— Облачный день, госпожа Вазузу, — вежливо поприветствовал мальчишка.

— Приветствую, господин Одезри, — развеселилась женщина. — А почему и вы вчера к нам не зашли?

— Я не знал, что у вас были гости, — мальчишка присел на траву.

— «Коллега», как сказал Данастос, — засмеялась летни. — И наш повелитель. Я удивилась, что вас не было с ними. О, нравится? — она подняла ткань и помахала ею перед носом Хина.

— Интересная, — ответил тот.

— «Коллега» подарил. И не только эту, так что буду я теперь красавицей, — женщина шутливо улыбнулась.

— Вы и так очень красивы, — серьёзно сказал мальчишка. — Особенно в душе.

— Ой, будет вам, наследник, — отшутилась летни. — А Дану он отдал сундук, и чего там только нет! Многие ингредиенты и мне подходят. Тот же сок ара, или экстракт влиамилы нурлирии. Жаль, ты не видел, какие были глаза у моего драгоценного невозмутимого могущественного мужа. Я такие воспоминания сохраню в сердце. Какой он милый, этот «коллега», не находишь?

— А ничего дурного вы как ведунья в нём не чувствуете? — поинтересовался Хин.

— Я знаю, что он убивал, — откликнулась женщина. — Но кого этим удивишь в Лете? Зная того же Данастоса, трудно решить, что в маге называть дурным. Их нельзя судить по нормам морали, потому что в попрании её лежит один из источников их внутренней силы. Во всяком случае, он искренне привязан к нашему повелителю, важно ли что-то ещё?

Мальчишка вздохнул.

— Мне он тоже понравился, — признал он. — Хотя Хахманух рассказывал про него много гадостей. Впрочем, больше он о них пока не вспоминает.