— Я? — Надани откинула голову и горько рассмеялась. — Я не могу с ним говорить. Порою мне кажется, что он меня ненавидит.

Последние слова она произнесла совсем тихо. Ведун молчал.

— Гебье, он такой нервный! Мальчик не должен быть таким, он же будущий воин. Он и так другой, ты понимаешь: мои волосы, бледная кожа — он совсем не похож на отца, он как чужак. Я боюсь за него. Я не хочу, чтобы они смеялись над ним, не хочу, чтобы он был изгоем!

— Но он изгой, — заметил ведун и снова замолчал. Он мог помочь только делом, но Надани ещё до рождения сына взяла с него слово не говорить с Хином.

Женщина тоже посмотрела в окно, потом переставила несколько вещей на полке. Наконец, успокоившись, произнесла:

— А ты что хотел мне сказать? Что-то плохое ещё случилось?

— Возникла трудность, — ведун повернулся к ней. — Уванг Онни не признаёт ваши права на землю.

— Чудесно! — вырвалось у Надани.

— Прочесть вам письмо?

— Назови только причину.

— Вы не благородной крови, — тихо сказал Гебье, предвидя бурю.

— Ах! — Надани криво улыбнулась. — Изящная формулировка. А кто здесь благородной крови? Может быть, Каогре? Или Марбе? Или сам уванг Онни? Скажи мне: кто — из наших соседей? Назови хоть одного!

— Парва-уан, — уныло промолвил ведун.

Надани скомкала платок и убрала его за пояс.

— Ты же понимаешь, — мрачно выговорила она, — дело только в том, что я чужачка.

— Не переживайте так, — утешил Гебье. — Новость плохая, но Сирин-уванг это предвидел. Мне лишь нужно, чтобы вы разрешили отправить письмо.

— Кому?

— Благородному, который приедет сюда и заявит свои права на землю. Они вполне законны. Его задача ему также известна: позаботиться, чтобы вы и ваш сын могли жить на земле Лета, как и прежде. Только не могу обещать, что это будет легко.

— Кому именно? — нетерпеливо повторила Надани.

Ведун опустил голову:

— Не пугайтесь: я не знаю, кому именно. Право на владение землёй было куплено Сирин-увангом. Когда он решил уехать, то передал его народу Сил'ан. Они выберут представителя и пришлют сюда.

Надани опустила веки, на её лице появилось раздражённое выражение.

— Сил'ан? — медленно выговорила она. — Это что ещё за народ?

— Они правят Весной и пришли сюда из Великого Мира, — коротко ответил ведун. — Но должен предупредить: они живут в закрытых от людей поселениях.

— Почему?

— Мы недостаточно различны и недостаточно похожи.

— Что? — Надани открыла глаза и, хмурясь, присмотрелась к ведуну.

— Мне было приказано сказать вам только это, — вздохнул тот. — И вновь спросить разрешения отправить письмо.

— А если мой ответ: нет?

— Значит, нет.

Ведун поднялся, поклонился и направился к двери. Надани сделала глубокий вдох и окликнула его:

— Гебье!

— Да?

— Да. Что мне ещё остаётся.

Двор крепости был завален рухлядью. От моста до ворот его вымостили камнем, в других местах сухая земля мешалась с песком. Тадонг стоял у обломков старой телеги, скрестив руки на груди, и всё поглядывал на крепость. Он вырос в зоне Умэй, граничащей с Весной. Климат там был прохладнее и мягче, а одежда — куда приличней, по мнению Тадонга. «Именем небес, — думал он, — уж лучше бы даже набедренная повязка. Но это… это облегающее платье… Как можно в нём чувствовать себя мужчиной?»

Ему не терпелось переодеться, но прежде нужно было передать юного Одезри няне, а та всё не показывалась. Тадонг побарабанил пальцами по предплечью. Хин хмуро взглянул на него сквозь длинную чёлку.

— Хоть бы улыбнулся, — попенял ему мужчина. — Я бы хохотал от души, если бы в детстве увидел своего отца в таком наряде.

Хин уставился куда-то прямо перед собой. Тадонг коротко вздохнул:

— Вот ты опять стоишь, что статуя. Уже сколько? Минут пять. Переживаешь что ли?

Рыжий упрямец молчал. Мужчина помассировал переносицу, тоже помолчал какое-то время и заговорил вновь, пытаясь избавиться от чувства неловкости:

— Помнишь, госпожа Одезри велела тебе играть с близнецами. Пойдём, поищем их?

Хин закрыл уши ладонями. Тадонг выставил перед собой руки в примирительном жесте и вновь оглянулся на крепость. Няню он там не увидел.

Двор пересекли три стражника в набедренных повязках и скрылись под навесом у стены. Дозорный громко храпел в тени. Тадонг изнывал от скуки и палящего Солнца. Он вновь посмотрел на Хина: мальчишка сильно потел в тёплом костюме,[3] но не уходил с солнцепёка. «У него точно не всё хорошо с головой», — мужчина взял юного Одезри за руку и отвёл в тень стены. Хин не сопротивлялся, но по-прежнему молчал и вновь застыл без движения, как только они остановились. Тадонгу стало не по себе, и тут, наконец, из крепости вышла молодая девушка в длинной белой рубашке служанки.

— Ну, Хин, — радостно провозгласил летень, торопясь уйти, — вот твоя няня. Она о тебе позаботится.

— Меми, — тихо пробормотал мальчишка, разглядывая себя в тусклое овальное зеркало, — почему я не могу одеться как остальные дети?

Служанка весело улыбнулась и затараторила:

— Как же можно, господин Одезри! Вы посмотрите на ваших гостей — двух наследников уана Марбе. Они — не то, что остальные, и одеваются поэтому иначе. Так же и вы.

Хин, хмурясь, повернулся боком. В одежде, которую так нахваливал Тадонг, не было ничего красивого. Из-за неё казалось, что живот большой и выпуклый, а ноги выше колен — раздуты. Чулки и подвязки мальчишка втайне ненавидел — ноги из-за этой пакости уставали, даже если он просто сидел, а коли надеть ещё туфли… Нет, это была не одежда, а орудия пыток.

— И совсем не так же, Меми, — грустно сказал он, насмотревшись на уродливый силуэт. — Они благородные, а я нет. Разве я не должен носить то же, что и люди в деревне? Они такие красивые: стройные, лёгкие. Я даже Вельрику не могу догнать.

Хин досадливо пнул туфли на каблуках, а служанка почему-то рассмеялась.

— Им хорошо так под небом бегать, — она подняла туфли и поставила их перед мальчишкой. — А вам зачем в бальной зале? Там нужна другая красота.

«Какая же это красота?» — молча спросил у зеркала Хин. Меми приняла его молчание за согласие и защебетала:

— Надевайте ваши туфельки, а я вам помогу с беретом.

— Нет! — вырвалось у мальчишки.

Служанка весело приподняла брови:

— Да будет вам, господин Одезри. Госпоже он очень нравится.

— Пусть сама его и носит, — пробурчал Хин. — Он смешной.

— Ну, так вы улыбайтесь, — посоветовала Меми и с удовольствием взяла в руки маленькую бархатную шапку.

— Пожалуйста! — взмолился мальчишка.

— Сожалею, — улыбаясь, няня пристроила берет на рыжих волосах и закрепила четырьмя шпильками. — Вы же хотите порадовать госпожу?

Хин опустил голову.

— А теперь я должен играть с этими благородными?

— Правильно, — улыбнулась Меми.

Мальчишка поплёлся к выходу из комнаты.

Близнецы, вооружившись обломками деревянного камня, увлечённо выковыривали булыжник из дорожки во дворе. Хин пошёл к ним, чувствуя спиной одобрительный и весёлый взгляд няни.

— Зачем вы это делаете? — спросил он, останавливаясь рядом.

Один из близнецов засмеялся.

— Смотри-ка, хозяин нашёлся, — сказал он второму.

Второй не ответил, полностью сосредоточенный на своём занятии.

— Чего тебе надо? — грубо спросил у Хина первый, и почему-то приветливо улыбнулся.

Одезри некоторое время молча разглядывал нахала — тот напоминал весёлого духа Солнца и даже в нелепом наряде не казался смешным.

— Вы портите дорожку, — наконец, хмуро заметил он. — Если вытащить такой большой камень, колесо застрянет.

«Дух» снова засмеялся.

— Ну, ты даёшь, — сказал он. — Тоже мне сэррин нашёлся. Оглядись, умник, у вас половины камней не хватает.

Хин не нашёлся с ответом и растерянно переступил на месте. «Дух» капризно надул губы и потянул за рукав второго близнеца.

— Лодак, скажи ему, пусть отстанет.