Он позвонил ей, назначил встречу. Она пришла к нему в летнее кафе неподалеку от дома. Адам сидел за столиком с кислой миной на физиономии.

– Ты чем-то недоволен? – спросила она, присаживаясь.

– Да кафе дерьмовое... – еще сильней сморщился он.

– Ну, какое есть...

– Ты что, обиделась? – удивился он. – Как будто это твое кафе... А хочешь, оно будет твоим?

– Зачем это мне?

– Ну, зачем, это дело десятое. Важен сам факт обладания... Представляешь, у тебя будет свое кафе.

– И что мне с ним делать? – недоумевала Евгения.

– Да какая разница, что? Ты лучше спроси, как оно может стать твоим!

– Как?

– Я его куплю. Для тебя.

И без объяснений было ясно, что у Адама богатый отец. Иномарка, квартира в престижном районе. Но парень был помешан на своей престижности и уже успел прожужжать ей все уши, что его предок работает не абы где, а в правительстве столицы. Правда, не уточнял, чем он конкретно занимается, видимо, источник его благополучия сложно было назвать законным. Но козырять своим финансовым благополучием Адам не уставал. Похоже, он свято верил, что за деньги можно купить любую девушку. А Евгения была не прочь доказать ему обратное. Не нравился ей этот самовлюбленный болван и не хотелось с ним встречаться.

И тем не менее она пришла с ним на день рождения к подруге. Правда, сделала это скорее для того, чтобы хоть немного позлить Никиту. Он так обидел ее накануне – распалил, но не сжег... Но позлиться пришлось ей самой. Никита набрался наглости уединиться с очередной красоткой в своей комнате, когда гости уже были в сборе. И так они там зажигали... Как это иногда случается, праздник закончился дракой. Никита сцепился с Адамом; тот, обидевшись, ушел. И лучше бы он пропал вовсе...

– Мне кафе ни к чему, – покачала головой Евгения. – Я актриса, если ты помнишь. Мое призвание – сцена.

– Или большой экран, – ехидно усмехнулся Адам.

Он не стеснялся выражать свое сомнение по поводу ее грядущих успехов на киноэкране.

– А почему нет? – недобро посмотрела на него Евгения.

– Кино сейчас в большом загоне. А если снимают, то какую-нибудь ересь...

– Кино, чтоб ты знал, призвано отражать реальную действительность. И если в стране у нас ересь, то на экранах то же самое...

– Я не о том. Молодой актрисе в кино так просто не пробиться. Или деньги нужны, или с режиссером переспать...

Евгения колко усмехнулась. Она знала, как уязвить Адама.

– Надо будет, пересплю...

– Что, правда?

Он возмутился и похотливо возбудился одновременно. На него противно было смотреть.

– Я еще не актриса, я только учусь. И рано говорить о том, чего не должно быть, – покачала она головой.

– А если предложат?

– Не доставай меня, не надо... Говори, что тебе нужно, и я пойду.

– Куда ты пойдешь? – насупился он.

– Разве я должна перед тобой отчитываться?

– К этому пойдешь? Никита его зовут, да?

– Почему я должна к нему идти? Он брат моей подруги, между нами ничего нет...

– Как будто я не видел, как ты на него смотрела.

– Как я на него смотрела?

– Да как на икону...

– Допустим, он мне нравится. И что?

– Да нравится, нравится...

– Не лезь в это дело, не надо. Один раз ты по морде получил. Получишь и еще раз.

– От кого? От него?! – презрительно скривился Адам. – Да одно только мое слово, и с ним знаешь, что сделают...

– Что? – пристально и с тревогой посмотрела на него Евгения.

– Ноги повыдергают. Вместе со всеми пальцами...

– Только попробуй!

– А поехали со мной, и ничего ему не будет! – возбужденно потребовал он.

– Ты что, шантажировать меня собрался? – оторопело спросила она.

– Нет... Шантаж – это когда вымогают. А я хочу тебе свою квартиру показать. Посмотришь, как у меня там классно, сразу расхочешь к этому бегать...

– Я к нему не бегаю... И к тебе не поеду.

– Почему?

– Страшный ты. И злой.

– В каком смысле страшный?

– Во всех...

– Ты хочешь, чтобы твоему Никите ноги переломали?

– Не надо меня шантажировать. Ты хоть и страшный, но я тебя не боюсь... И что с Никитой будет, мне наплевать. Достал ты меня!

Евгения очень надеялась, что это будет последний ее разговор с Адамом. Вдруг он одумается и поймет, что ему с ней ничего не светит. Должна же у него быть хоть какая-то гордость...

Олег позвонил ровно через две недели после фотосессии.

– Могу тебя обрадовать, твои фото в наборе, для сентябрьского номера... Но уже поступило предложение, – торжественным голосом сообщил он.

– Какое предложение? – затаив дыхание, спросила Евгения.

– Как какое? Режиссер тобой заинтересовался. Помнишь, я же говорил, что так и будет. Считай, что это случилось.

– А какой режиссер?

– Пока только ассистент режиссера. Он через час будет у меня в студии. Успеешь?

– Постараюсь.

– Нет, стараться мало, надо успеть. Он ждать не будет...

В студию к Олегу она спешила, как на поезд в светлое будущее. Даже причесаться и накраситься толком не успела. Не опоздала, более того, прибыла раньше времени. Но ассистент режиссера был уже на месте.

Это был паренек лет двадцати с чересчур изящными для мужчины чертами лица и капризным ртом. Прилизанный, лощеный, нос напудрен, ресницы чуточку подкрашены. И одет аляписто – ядовито-зеленая рубашка, белые в тонкую черную полоску брюки. На груди на золотой цепи крупный кулон из темного серебра в форме паука. Если бы не серьезный взгляд и предельно сосредоточенное лицо, его можно было бы назвать клоуном. Звали его Геннадий.

Он внимательно осмотрел Евгению с видом купца, выбирающего рабыню для своих нужд.

– Хорошо, очень хорошо... Прочитать что-нибудь сможете?

– Что именно? – взволнованно спросила она.

– Ну, басню Крылова, например. Любую, на выбор... Или вы ничего не знаете?

– Почему же не знаю. Знаю!

Удивительно, но Евгения волновалась сейчас даже больше, чем на вступительных экзаменах в училище. Но басню «Ворон и Лисица» прочла на хорошем уровне, с вдохновением и без запинок.

– «Ворон и Лисица», «Ворон и Лисица» – в философском каком-то раздумье туманно проговорил Геннадий. – Хорошо. Очень хорошо... И главное, актуально. И роль для тебя, Женя, есть, но сможешь ли ты смахнуть ее с блюдца...

– Если клювом щелкать не будет, то сможет, – усмехнулся Олег и почему-то отвел в сторону взгляд.

– Не будет. Мне кажется, не будет... Молодой человек, мне кажется, мы вам мешаем работать, – спохватившись, деликатно предположил Геннадий.

– Да нет, нормально все...

– Но в любом случае нам уже пора... Женя, если вы не возражаете, мы проедемся с вами к режиссеру. К сожалению, у него ангина, он сейчас у себя на даче. Но поскольку вы будете пробоваться на главную роль, он обязательно вас примет...

Геннадий посадил ее в свою вишневую «девятку» и повез за город. Евгения была так возбуждена, что не обращала внимания на дорогу. Она будет сниматься в кино! В главной роли!!. Если, конечно, ее утвердят. Но она будет стараться, она покажет все, на что способна. Пусть у нее всего два курса театрального за плечами, но ее талант уже достаточно огранен для того, чтобы сверкать, как бриллиант на солнце.

Машина ехала по дачному поселку. Участки большие, дома старые, деревянные, но помпезные, с претензией на «совковый» аристократизм; садовые деревья вперемешку с лесными. Но Евгения не замечала этих красот приусадебной природы. И очнулась, лишь когда машина остановилась перед большим бревенчатым домом с широкой террасой на втором этаже. Двор запущен, трава в половину человеческого роста, яблони не ухожены, ветви разросшегося дерева опасно клонятся к потемневшей от времени крыше дома. Ясно, что хозяин – человек творческий, нет ему дела до каких-то там бытовых мелочей.

Евгения ожидала увидеть знакомое по телевизионным передачам лицо. Но в холле дома ее встретил очень молодой и совершенно неизвестный ей режиссер. Геннадий обратился к нему с почтением, по имени-отчеству. Алексей Владимирович.