Но бывают условия, когда события выходят из-под контроля организаторов. В этом могут быть свои плюсы, если организаторы не преследовали целей инициировать широкое протестное движение, а рассчитывали только получить свои места во власти (например, "оранжевую революцию" осени 2004 года в Киеве иногда рассматривают как политтехнологии, примененные штабом Ющенко, но вышедшие из-под контроля). Таким кампаниям просто не требуется никакая координация. Масса людей гораздо лучше и оперативнее реагирует на проблему, чем группа экспертов. К тому же, как оперативные, так и прогностические возможности веселой, захваченной энтузиазмом толпы часто бывают несравненно шире, чем возможности узкой, сосредоточенной группы экспертов. Так, киевская оранжевая революция, вероятно, останется в памяти украинского народа именно тем, что придумывала, импровизировала сама толпа, а не штабы политтехнологов: валенки с надписями "Made in U.S.A.", апельсины со шприцами, спонтанные пляски в кузовах машин, едущих по Крещатику, синхронное гудение машин на мелодию «оранжевых» слоганов, — не говоря уже о стихийной самоорганизации масс, такой, как ежедневные добровольные поставки фруктов и овощей с рынков, стихийно образуемые "котлы общего питания", и подобное. Толпа, стихийная масса, в моменты массового подъема может рушить стены и захватывать города, и в то же время сохранять полную гуманность и спокойствие — в толпах "оранжевого Киева", по многочисленным свидетельствам участников, нельзя было даже представить, чтобы кто-то кого-то грубо толкнул локтем или наступил на ногу и не извинился. Это дает надежду на то, что называется революцией сознательных людей — можно предположить, что в эпоху массовой грамотности, мобильных телефонов и интернета любой, идущий на демонстрацию, мало-мальски представляет себе, кто он и для чего он это делает. В таком случае, участие в массовых протестах изначально отрицает схему отношений лидер-масса, здесь осуществляется старый анархический лозунг, озвученный некогда в "Черной звезде": "Анархия — это, бля, не хаос, а гармоничное сообщество свободных личностей". Такой вариант лежит в основе идей, которые недавно предложил в своей замечательной статье "Сопротивление без лидера" американский теоретик Саймон Гарфинкель.
Статья была опубликована в высокоинтеллектуальном IT-журнале "First Monday" и являлась описанием структуры действия некоторых радикальных групп, ведущих городскую герилью. Например, экологические группы "Earth First" и "Animal Liberation Front (ALF)" устраивают поджоги офисов организаций, участвующих в вырубке лесов или опытах над животными. Группами их можно назвать в силу того, что они целенаправленно выполняют определенную работу, однако те, кто производит каждую конкретную диверсию, могут никогда в жизни не видеть ни одного другого участника акций, а всю информацию получать из интернета.
Заявления об ответственности за акции и прочую информацию Фронт сообщает через анонимную пресс-службу, распространяющую коммюнике в Интернете. При этом распространители, являясь практически легальной структурой, заявляют об отсутствии непосредственных связей с членами Фронта и их идеологией, ставя своей задачей «беспристрастное» информирование общественности. Исключительно из интересов поддержания свободы слова в нужном тонусе. Результаты деятельности подобного «наблюдательного» центра впечатляющи — каждая из удавшихся акций получает широкий резонанс. Если одна из них все же повлечет чью-либо смерть, можно быть уверенным, что она будет замалчиваться и власти скорее предположат криминальный след. Излюбленная тактика Фронта — поджог. Но ведь его могут совершить, например, и в целях получения страховки.
Фронт не проводит демонстраций, пикетов и вообще акций, где требуется участие хотя бы 3 и более человек. Скачав в Интернете 37-страничное техническое руководство, любой воодушевленный идеей человек, потратив 50 долларов и пару уикендов, будет готов к поджогу, раскрыть который будет практически невозможно.
Впоследствии фото горящего здания появится на первой странице «независимого» сайта с нейтральным комментарием. Даже при уничтожении сайта и всех его «зеркал» резонанса в СМИ можно будет достигнуть, посылая анонимные сообщения в СМИ и используя интернет-форумы.
Интересно провести параллель между кампанией гражданского неповиновения и PR-кампанией. Если читать руководства по проведению рекламных или предвыборных кампаний, там можно найти сначала предшествующий кампании этап — социологические исследования общественного мнения, и начальный этап кампании: позиционирование себя в местном контексте. Консультанты выбирают, как определить себя относительно контекста и подыграть тем настроениям, которые в этот момент более всего распространены в обществе. Затем вырабатывается имидж продукта и его отношения с окружающими, которые более всего подойдут для захватывания определенной «ниши» в общественном мнении. Затем начинается собственно рекламная кампания.
Революционное движение отличается от рекламной кампании тем, что не пытается вместить себя в узкие рамки контекста, оно само создает новый контекст. Оно не подстраивается под общественное мнение, а создает новое общественное мнение, открывает для людей новые горизонты. Революционные стратеги никогда не будут проводить подсчетов общественного мнения, они готовы поступиться общественным мнением, чтобы сохранить последовательную позицию. В силу этого, они более подготовлены к выживанию в экстремальных условиях, например, условиях политического кризиса, когда общественное мнение меняется не по дням, а по часам, постоянно становясь все радикальней. К тому же, в определенные исторические моменты общественное мнение начинает существовать новым образом, разделяясь на множество групп, существующих в разной динамике. Возникают новые конфигурации, образуются новые, более сложные порядки взаимодействия — в точности как описано у Пригожина в отношении сильно неравновесных химических реакций, из которых возникают "диссипативные структуры". Ветеран 1968 года ситуационист Кен Нэбб описывает это так: "В таких революциях, когда «массы» играют лишь роль временной поддержки тех или иных лидеров, их поведение можно в большей степени анализировать, как движение физических масс, в терминах знакомых метафор прилива и отлива, маятника, раскачивающегося от радикальности к реакции и т. д. Но антииерархическая революция требует от людей прекратить быть однородной, манипулируемой массой, выйти за пределы подчинения и бессознательности, которая обрекает их на этот вид механистической предсказуемости".
Это так, но нам неизвестно, какой собственно будет революция. Каким будет следующий этап, в ходе которого люди смогут понять, что им требуется не возвести в должность следующего президента, не устранить одних политиков, чтобы поставить новых, а создать новое общество — общество перманентной "умной толпы", перманентной солидарности и самоорганизации. Этот этап не совсем ясен. Здесь не могу удержаться от того, чтобы не привести обширную автоцитацию. Той трагической зимой 2003–2004, когда карта политической и общественной жизни в России перекраивалась для следующего четырехлетнего периода, я написал и опубликовал на сайте «гетто» роман, в котором герой, тоже анархист, тоже писал роман о воображаемой революции в России этого времени. Возможности исторического моделирования, которые были допущены, позволили нарисовать такую картину:
В ходе общения между российскими и европейскими активистами были подробно развиты идеи экономического противодействия глобализации. Важнейшую роль в этих проектах играли: а) независимая коммуникация; б) альтернативное производство. В августе 2003 года ситуация в мире была признана достаточно критической, чтобы можно было приступить к пробным реализациям отдельных частей проекта. Первым шагом стало создание сети мобильных радиостанций, вещавших на частоте FM, доступных не только с помощью интернета, но и обыкновенных радиоприемников. Затем начали получать стремительное распространение беспроводные (wireless) коммуникации. Волна независимого радиовещания за несколько месяцев захватила крупные города России, распространилась по Украине, Белоруссии и Восточной Европе. Радио-бум был инспирирован и подготовлен несколькими активистскими центрами, осуществлявшими помощь в создании низкотехнологичных радиопередатчиков и приемников, и всегда готовых снабдить активистов новостями, так что они одновременно играли роль добровольных информационных агентств.
