Я покинула кладбище, обогнула дальний конец ряда домиков и вошла на широкое поле с коротко скошенной сочной травой. Здесь я чувствовала себя в полной безопасности, так как никто не мог бы тут лежать, поджидая меня, и потом выскочить, нападая. Мягкая трава пружинила под ногами, и я казалась окруженной мирной тишиной.

Мысли мои вернулись к чудесным дням в Сент-Луисе, исполненным радости и ожиданием многообещающего будущего. А потом жажда славы одного капитана парохода и беспечность его команды изменили все.

Случись это до моей встречи с Дэвидом, я была бы теперь совершенно одинока. Он дал мне жизненные силы вынести скорбь утраты и затем встретить лицом к лицу эту странную, неожиданную опасность, которая мне угрожает. Обширное открытое пространство было с трех сторон ограничено лесом, порой густым, а в других местах редким. Дальше был участок пастбища, где я каталась верхом с Уолтером. И я не встревожилась, увидев всадника, показавшегося на одной из верховых троп. Уолтер обычно сутулился в седле, и его легко было узнать. Он не нравился мне из-за своих бессмысленных выходок, порой просто опасных, но никакой иной угрозы от него не исходило, поскольку он хотел жениться на мне и, стало быть, скорее должен был оберегать меня, чем вредить.

Он ехал спокойно, пока не достиг примерно середины открытого пространства. Тут он издал дикарский вопль, пришпорил лошадь и помчался ко мне со всей скоростью, на какую был способен жеребец.

Я полагала, что Уолтер красуется. Я остановилась и ждала его, думая, что он когда-нибудь сломает себе шею. Он не останавливался! Я вдруг осознала, что он не замедлял ход и не сворачивал, чтобы проехать мимо меня. Он всячески старался действительно меня сбить.

Я отскочила в сторону, и как раз вовремя. Уолтер сдержал лошадь, быстро повернул ее и снова поехал ко мне. Я снова изо всех сил побежала, а когда очень близко позади себя услышала топот копыт, отвернула в сторону. Всякий раз, когда жеребец проскакивал мимо меня, Уолтер его осаживал, поворачивал, поднимая на дыбы, и вновь устремлялся за мной.

Я старалась двигаться по прямой к густому лесу, окаймлявшему открытое пространство. Лишь там я была бы в относительной безопасности, но мои шансы достичь леса казались слабыми. У меня не было времени задуматься, почему Уолтер так старался убить меня, я знала только, это было именно так, и моя жизнь зависела от того, сумею ли я увернуться от его лошади.

Я снова отвернула, так что лошадь едва не опрокинула меня. Теперь я уже приблизилась к лесу, и во мне затеплилась надежда на спасение. Отсюда я уже не могла позволить себе уворачиваться, я должна была бежать прямиком к лесу. Значит, надо было собрать все остатки сил. И я заставила себя бежать быстрее. Уолтер, повернув лошадь, хлестал ее плеткой, чтобы она ускорила бег и догнала меня.

Я подумала, что успеваю достичь леса, и в мозгу была безумная надежда на то, что если мне это удастся, Уолтер не сумеет вовремя удержать лошадь и врежется в гущу леса. Я отважилась оглянуться, чтобы посмотреть, далеко ли он. Нога обо что-то споткнулась, должно быть, о камень. Какая разница, обо что, ведь в результате я упала головой вперед и скользнула по траве, движимая сумасшедшей скоростью бега.

Я попыталась подняться. Бесполезно. Всадник и лошадь были почти надо мной. Сейчас я буду убита. У меня не оставалось ни одного шанса выжить. Лошадь за полминуты затопчет меня насмерть.

Я видела покрытую пеной морду животного, видела дикие покрасневшие глаза, видела, как поднялись его передние ноги, когда оно встало на дыбы, – и потом копыта опустились, но в ярде от меня, припавшей к земле. Уолтер перегнулся через седло и смеялся, пока слезы не покатились по его лицу.

Я быстро поднялась и, не очень стараясь сохранить достоинство, шагнула, чтобы встать рядом с дрожавшей лошадью.

– Я расскажу об этом вашему отцу, – сказала я. – Вы, без сомнения, ненормальны.

Смех прекратился, и Уолтер наклонился, холодно и напряженно говоря мне:

– Пакуйте ваши вещи и убирайтесь отсюда. Мы не хотели вас здесь видеть. Уезжайте и не возвращайтесь. Если этого не сделаете, в следующий раз я вас действительно затопчу.

Я отступила на два маленьких шага, испуганная злобой в его голосе.

– Почему, – спросила я. – Скажите мне почему?

– Вы просто уезжаете, вот и все.

– Ваш отец говорит, что я должна выйти за вас. Что на это скажете?

– Я этого не хочу. Не хочу жениться на вас. Вот почему вам надо уехать, пока папа нас еще не поженил. Все, чего я хочу от людей, это чтобы оставили меня в покое. Это все, чего я хочу, – остаться один.

Я сказала:

– Уолтер, слезьте с лошади, если намерены продолжить со мной разговор.

– Не желаю больше разговаривать.

– Нет, желаете. Потому что мне известна причина, по которой вы хотите избавиться от меня.

Он выпрыгнул из седла и подошел, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Да? Вы знаете причину?

– Вы по-прежнему любите Мари, – ответила я.

– Кто вам это сказал? – почти выкрикнул он, так как внезапная ярость лишила его самообладания. Я испугалась, что он придет в неистовство. Надо было умиротворить его. Этот человек был непредсказуем, а, следовательно, опасен.

– Правильно, что вы должны любить ее, – сказала я. – Я на вашей стороне.

Его ярость исчезла так же быстро, как и возникла.

– Правда, Джена?

– Вы бы не женились на ней, если бы не любили. А она не вышла бы за вас, если бы не знала, что вы будете заботиться о ней и любить.

– Никто другой никогда не понимал…

– Вы не хотели, чтобы она уехала.

– Но она покинула меня. Она сказала, что не может со мной жить.

– Вы уверены, что она сказала именно так? – спросила я, по-прежнему стараясь смягчить и успокоить его. – Может быть, она сказала вам, что не может больше жить здесь?

– Не знаю. Я думал, она имела в виду меня. – Он утратил уверенность и стал лучше управляем.

– Уолтер, когда ваш отец решил, что Мари виновата в том, что не может быть потенциальной матерью его внука, он больше не хотел, чтобы она здесь жила и ясно по этому поводу выразился. Это от него она убежала, а не от вас.

– Вы так думаете? Честно? – спросил он, прося об утвердительном ответе.

– Кажется совсем ясным, что это именно так. Перед тем как уехать она еще что-нибудь сказала?

– Нет, ничего.

– Вы знали, что она уезжает?

– Нет. Я бы постарался ее удержать.

– Она просто ушла? Сама по себе?

– Не знаю. Меня здесь не было. Папа отправил меня по делу в свою контору. Я отсутствовал всю вторую половину дня, а когда вернулся, ее уже не было. Я тогда этого даже не знал. До тех пор, пока не пошел спать и не стал ее искать. Обыскал весь дом… Ее не было.

– Она не оставила никакого письма, ни записки?

– Ничего. Просто ушла.

– Она взяла что-нибудь с собой? Деньги, драгоценности, одежду?

– Она просто открыла дверь и вышла. Именно так я себе это представлял.

– И больше вы ни слова от нее не слышали?

– Никогда.

– Уолтер, вы не пытались найти ее? Не разыскивали, не задавали вопросов, не говорили с родственниками?

– Ее родственники не пожелали впустить меня в дом. Они сказали, что это я виноват. Я осмотрел всю плантацию. Думал, вдруг с ней произошел несчастный случай. Я никого не просил помочь мне, потому что мне было стыдно. Когда женщина покидает мужа, это всегда его вина, а не ее.

– Значит, стараясь сделать так, чтобы моя лошадь меня сбросила, сухая ветвь дерева на месте прыжка, дикая гонка в тот день, когда мы ехали в город в оперу… все это затем, чтобы я испугалась и уехала. Не так ли?

– Да… Только без ветви у каменной стенки. Я не клал ее туда. Вы не можете сказать, что это сделал я.

– Хорошо. Верю вам на слово. Остальное было для того, чтобы устранить меня, чтобы я не смогла выйти за вас – после того, как ваш отец сказал, что намерен добиться официального объявления Мари умершей.