Джаван медленно поднялся на ноги, и откуда-то из глубин памяти всплыло понимание того, что сейчас делал Джесс. Ему никогда не доводилось видеть этого своими глазами, однако в наследии Халдейнов хранилось множество самых разнообразных познаний, и теперь часть из них могла ему пригодиться. Джесс указательным пальцем коснулся каждого из белых кубиков, составлявших квадрат, и негромко произнес их имена. Джаван не слышал его голоса, однако память подсказала ему: Prime, Seconde, Tierce, Quarte.

Когда Джесс завершил эту часть обряда, четыре кубика загорелись мягким светом, чистейшего молочно-белого оттенка. Джаван не мог отвести от него восхищенного взгляда. Джесс, глубоко вздохнув, повторил свои действия для четырех черных кубиков, вновь шепотом называя их имена, которые Джаван, даже не слыша их, мог бы повторить вслед за ним: Quinte, Sixte, Septime, Octave.

Едва лишь Джесс называл следующий кубик, как тот принимался сверкать иссиня-черным светом. У Джавана перехватило дыхание, когда Джесс взглянул прямо на него, послав ему в безмолвье вопрос, затем кивком велел подойти поближе.

— Вы же никогда не видели, как устанавливается защита, верно? — шепотом спросил он, когда Джаван опустился на колени рядом с ним. — И все же вы знаете, что сейчас происходит.

— Знаю… и не знаю одновременно, — отозвался Джаван. — Слова приходят сами, когда ты называешь кубики, но я никогда прежде не подозревал, что мне это известно.

— Не нужно ничего объяснять, — Джесс взял в руки белый кубик в верхнем левом углу квадрата и переставил его на черный по диагонали. — Джорем рассказывал мне о силе Халдейнов. — Посмотрите, как я завершаю ритуал. Если хотите, можете повторять вслед за мной. Вам нужно как следует осознать все происходящее, нельзя оставлять это где-то в глубине вашей памяти.

Глубоко вздохнув, Джесс вновь устремил взгляд на соединенные черные и белые кубики. Когда он прошептал первый cognomen, Джаван помимо собственной воли повторил вслед за ним:

— Primus.

Едва лишь кубики соприкоснулись, как черный словно подскочил вверх навстречу белому, и они соединились с ощутимым щелчком, сливаясь в единую серовато-черную структуру. Джесс, с улыбкой взглянув на Джавана, взял в руки следующий белый кубик и поднес его к черному.

— Secundus, — прошептали они с Джаваном почти хором, и все повторилось.

Tertius и Quartus последовали за ними. Когда Джесс закончил, он велел Джавану установить сдвоенные кубики в четырех углах восьмигранника снаружи фигуры, и в то же время подозвал к себе Ориэля с Этьеном.

— Ну вот, обычно полагается стоять, но думаю, что сегодня мы все останемся сидеть, поскольку никто из вас этого прежде не делал. Нам ни к чему, чтобы кто-то свалился с ног, если я заберу у него слишком много энергии. Так что садитесь, скрестив ноги, вот здесь, посередине. — С этими словами он указал Джавану на место справа от себя, Ориэлю слева, а Этьену — напротив. — Оставайтесь внутри восьмиугольника, но старайтесь не касаться центрального квадрата. Именно там мы будем фокусировать энергию. Но сейчас просто сядьте, расслабьтесь, и закрепите связь со своим помощником.

Сам Джесс сидел спиной к недорисованной грани восьмиугольника, и когда все наконец устроились на своих местах, обернулся и провел мелом недостающую грань. Джаван ненадолго зажмурился, мысленно возобновляя контакт с отцом Фаэланом, который по-прежнему был погружен в глубокий транс, а затем вновь открыл глаза. Джесс поднял руку, и указал по очереди на крохотные башенки защиты, взывая к ним по именам:

— Primus, Secundus, Tertius, et Quartus, fiat lux!

И стал свет. Он вспыхнул, точно сверкающий полог, источаемый четырьмя угловыми башенками. Ориэль и Этьен ничуть не удивились, ибо, скорее всего, были свидетелями подобному обряду множество раз в прошлом, однако для Джавана все это было внове, хотя восстающие из глубин памяти воспоминания и пытались уверить его, что все происходящее было совершенно обычным и неудивительным. Не совсем обычным было, однако что после этого Джесс провел рукой над ближайшей к нему свечой, чтобы ее зажечь, и попросил Этьена сделать то же самое.

— Мастер Ориэль, вас я включу в свою цепь первым, — сказал он, и положил левую руку ладонью вверх на колено, приглашая Ориэля замкнуть контакт. Голос его неожиданно сделался более властным, и в нем зазвучали нотки той же сдержанной мощи, что он проявил, говоря о двоих пленных монахах. Теперь перед ними уже был не этот добродушный юный рыцарь, которого знал Джаван прежде, но маг-адепт, невозмутимо творящий свое колдовство.

Ориэль положил правую руку на ладонь Джесса и закрыл глаза, с силой втянул в себя воздух, а затем медленно выдохнул. Джаван, как зачарованный, наблюдал за постепенно расслабляющимся лицом Целителя, отмечая признаки вхождения в транс. За спиной у Ориэля монахи Custodes по-прежнему сидели неподвижно, но Джаван знал, что отец Лиор уже вовлечен в общую цепь. Джаван чувствовал это, ибо в воздухе стало ощущаться напряжение, как перед грозой. Центром его был Джесс, и сейчас он невозмутимо переключил свое внимание на Этьена.

— Этьен, — окликнул он негромко, и протянул правую руку.

Глубоко вздохнув, рыцарь потянулся к нему и вложил свою ладонь в его, затем закрыл глаза и с шумом выдохнул.

Джаван теперь почти мог видеть возникшую между ними связь и ощущал силовые потоки, текущие сквозь каждого участника ритуала в виде ослепительных нитей сине-белого света, сосредоточившихся в руках Джесса. Тот на мгновение склонил голову, по-видимому, закрепляя контроль, затем сомкнул руки Этьена и Ориэля, а сам повернулся к Джавану. На мгновение тому показалось, будто в свете свечей и защиты круга над головой Джесса вспыхнул белый ореол.

— Вы понимаете, что происходит? — спросил тот негромко и протянул королю правую руку. — Если хотите, я позволю вам остаться в сознании, насколько у меня хватит сил, чтобы вы могли прочувствовать, как я это делаю.

Сосредоточившись, и не отводя взгляда от Джесса, Джаван протянул ему правую руку и кивнул.

— Да, это было бы здорово, — сказал он. — Но только не перенапрягайся ради меня. Я ничего не боюсь.

— Знаю, — Джесс чуть заметно улыбнулся. — Да бояться и нечего. А теперь можете закрыть глаза, все равно ничего интересного не увидите.

Джаван повиновался, опустил свои защиты и почувствовал, как Джесс осторожно и бережно берет под контроль его сознание, одновременно проверяя связь со спящим Фаэланом и подтягивая к себе поток их соединенной энергии. Теперь все три силовые линии были объединены воедино. Затем Джесс принялся сплетать силовые потоки. Джаван знал, что, конечно, это мало похоже на то, как заплетает косу женщина, однако именно это сравнение пришло ему на ум, когда он наблюдал за Дерини. Тот сперва потянул за цепь, связывающую его с Джаваном, потом как будто переплел его энергию с энергией Ориэля и Этьена.

Через несколько мгновений Джаван уже ощущал движущийся поток через позвоночник и от самых кончиков пальцев. Давление нарастало, и ему начало казаться, будто некая сила выворачивает его наизнанку… Ощущение тревожное, но не то чтобы уж совсем неприятное. Однако давление нарастало, и теперь он словно весь превратился в сгусток энергии, которую Джесс вплетал теперь в сложнейшую фигуру. Постепенно смысл действий Дерини стал ясен Джавану. Тот словно обвивал своей магией центральный квадрат, там, где из пола вытащили каменную плиту. В какой-то миг он ощутил, что сейчас настанет время последнего удара, когда Джесс сосредоточил узел мощи, символически представленный четырьмя соединенными ладонями.

Он высвободил энергию вспышкой ослепительного света, который Джаван ощутил даже сквозь сомкнутые веки. Напор силы был так велик, что на время оглушил его и лишил способности ощущать что бы то ни было. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что повалился набок, и полулежит, опираясь на правое колено Джесса, но по-прежнему цепляется за его руку. Джесс, высвободив ладонь, убрал защиту восьмиугольника, велел Ориэлю погасить свечи; к этому времени Джаван достаточно пришел в себя, чтобы на подгибающихся ногах вернуться к отцу Фаэлану. Теперь, когда горела всего одна свеча, а не девять, комната казалась погруженной во тьму, но постепенно глаза приспособились к полумраку, и Джаван склонился над священником. Ориэль с Этьеном также занялись монахами, а Джесс поднялся, пристально глядя на центральный квадрат.