Теперь, завершив круг, Кверон оказался перед ним, готовый окурить его фимиамом, и Джаван, мгновенно вспомнив долгие годы обучения, молитвенно сложил руки на груди, обменявшись поклоном с гавриилитским священником, и вновь поклонился, когда Кверон трижды взмахнул перед ним кадилом. Почему-то его совсем не удивило, что затем Кверон передал кадило ему, чтобы он, в свою очередь, воскурил фимиам вокруг священника.

Джавану показалось, Кверон остался доволен тем, как он это сделал, ибо Целитель уважительно кивнул ему, и они вновь поклонились друг другу прежде, чем Кверон забрал кадильницу. Тавис тем временем также заканчивал обходить круг с кропилом, и теперь подошел, чтобы окропить святой водой Джавана. Вода прохладными брызгами оросила лицо и руки, и Джаван с готовностью принял чашу и кропильницу у Тависа, чтобы в свою очередь окропить святой водой и его, после чего Тавис перешел к Джорему. Джавану показалось, что они движутся как будто в танце по разные стороны круга, перемещаясь по направлению движения солнца.

Тем временем Кверон закончил свою часть обряда и вновь поставил кадильницу на столик посреди комнаты. Оттуда спиралью вился тонкий дымок, а когда Тавис окропил Джорема, оба они повернулись к центру круга, продолжая двигаться слева направо. Теперь пришла очередь Джорема, и из-под столика он извлек меч.

Танец продолжался. Тавис вернулся на восток, поставил чашу и кропило под стол, а Джорем, встав перед Квероном на одно колено, склонил голову, поставив меч прямо перед собой. Кверон на несколько мгновений молитвенно сложил руки над склоненной головой Джорема, но Джаван толком не понял, что они делали, поскольку в этот миг к нему подошел Тавис с небольшим серебряным кубком, который взял со стола. Он коротко улыбнулся Джавану и протянул ему чашу.

— Ты помнишь, нам обоим пришлось отведать этого странного вина той ночью, и мы немало времени потратили, пытаясь определить, что же за снадобье туда добавили. — Он пожал плечами и посмотрел на кубок. — Я до сих пор толком не знаю, что же это было… Но на сей раз там нет мераши, и никакого снотворного, поскольку ты должен оставаться в сознании. Тем не менее Джорем меня заверил, что это очень близкое подобие того зелья, которое дал нам Райс в ту ночь, а Кверон подтвердил, что оно не причинит тебе никакого вреда.

Джавана внезапно охватила дрожь, ибо на краткое мгновение, когда Тавис вручил ему бокал, он подумал, что в темном вине может таиться какая-то угроза.

— Тавис, мне что-то совсем не хочется это пить, — прошептал он.

— Мой принц, вы ждали этого четыре с лишним года, сейчас не время отступать.

Зажмурившись, Джаван поднес бокал к губам и робко сделал первый глоток. Как и в прошлый раз, это было сладкое фианнское вино. Теперь-то он мог оценить его по достоинству, но у него не было никакого желания наслаждаться этим напитком, и он осушил кубок, стараясь не думать о том, что было в нем помимо вина.

Тавис кивнул с улыбкой, когда Джаван открыл глаза и взял опустевший кубок у него из рук. Джорем тем временем поднялся на ноги и направился к ним, держа меч прямо перед собой. Встав лицом к востоку, он жестом показал Джавану сделать то же самое.

— Сейчас вы услышите слова, — негромко объявил Джорем, не сводя взгляда со свечи, горевшей на востоке, — что произнес ваш отец, когда устанавливал в ту ночь третий круг. Кверон помог мне все вспомнить в точности. Вы были в комнате, когда он произнес эти слова. Если вы войдете в транс и сосредоточитесь, то поймете, что тоже способны их вспомнить… равно как и все то, что случилось с вами той ночью.

С этими словами он на несколько секунд застыл в неподвижности, затем приветствовал восток своим клинком:

— Восток, Источник Света.

С глубоким вздохом он опустил кончик меча, касаясь пола прямо перед свечой и вполголоса проговорил:

— Святой Рафаил, Целитель, владыка Бурь и Ветров…

Он медленно двинулся направо, повторяя две окружности.

— Сохрани и исцели нас разумом, душой и телом сей ночью.

Он уже почти достиг юга, где горел красный светильник, и почтительно склонил голову, прочерчивая лезвием круг. Когда он сделал это, Джаван заметил краем глаза, что Тавис также поклонился. Джаван сделал то же самое.

— Святой Михаил, Защитник, страж Эдема, защити нас в час нужды.

Джорем двинулся дальше. Там, где проходило острие клинка, оставался сверкающий серебристый след, одновременно туманный и вполне реальный, толщиной, наверное, в несколько пядей. Джаван смотрел, как он рос вслед за Джоремом, и было такое впечатление, будто чем дальше продвигается священник, тем труднее ему становится разматывать эту светящуюся ленту. Он не мог оторвать от нее глаз. А Джорем тем временем уже приветствовал запад, и все они поклонились, следуя его примеру. Где-то глубоко внутри Джаван знал, какие слова сейчас произнесет Джорем, и даже почти не удивился, когда синий огонь отразился в полированном клинке, и он услышал именно те слова, какие и ожидал.

— Святой Гавриил, небесный вестник, донеси наши мольбы Богоматери.

Джаван словно слышал голос отца, звучавший теперь в унисон с голосом Джорема… словно бы видел знакомое отороченное мехом одеяние алого цвета, наложившееся на синюю михайлинскую рясу священника. Он с трудом подавил желание протереть глаза, когда Джорем перешел к северу, где горела зеленая свеча, и ожидал его Кверон, но у него было такое чувство, что даже если сейчас он зажмурится, то внутренним взором все равно будет видеть перед собой отца.

— Святой Уриил, Темный Ангел, приди тихо, если должен, — произнес Джорем. — И пусть все страхи умрут в этом месте.

Джавана бил озноб, пока Джорем замыкал края круга на востоке; затем тот вновь поклонился, прямо рядом с ним. Он толком не понимал, к кому именно обращался сейчас Джорем, и к кому обращался его отец с теми же самыми словами, и кого призвал он сам к смертному ложу брата, но был преисполнен благоговения. Он знал об архангелах из детского катехизиса и семинарского обучения, хотя никогда не слышал, чтобы кто-либо обращался к ним так, как сейчас Джорем.

Священник повернулся, держа меч перед собой за рукоять, и жестом велел Джавану также повернуться к центру круга. Тот повиновался, глядя через круг на бледного, сосредоточенного Тависа, и Джорем произнес новые слова, которые, как почему-то Джаван был уверен в глубине души, прежде звучали из уст Ивейн:

— Мы стоим вне времени и место это — не Земля, — начал Джорем. — Как завещали предки до нас, мы соединились воедино. Во имя твоих святых апостолов: Матфея, Марка, Луки и Иоанна, во имя всех сил света и тени, мы взываем к тебе — охрани и защити нас от всякого зла, о, Всемогущий. Так было, так есть и да пребудет во веки веков. Per omnia saecula saeculorum.

— Аминь, — отозвались остальные, и Джаван произнес это вместе с ними, не успев даже понять, что именно он делает, и точно так же рука его словно бы сама поднялась, чтобы начертать знак креста.

Затем Джорем наклонился и уложил меч вдоль границы круга с правой стороны, на северо-востоке, и взял Джавана за руку, чтобы подвести его к центру круга, где стоял маленький алтарный столик. Сам он вернулся на свое место с юга, и Кверон опустился на колени, чтобы достать еще несколько предметов из-под столика. Это была белая чаша на длинной ножке, до половины наполненная водой, — он поставил ее на столик рядом с кадильницей, — небольшой лист пергамента, на котором было начертано что-то, чего Джаван пока не мог разобрать, и маленький серебряный кинжал, который, поднявшись, он протянул Тавису.

— Теперь дайте мне, пожалуйста, кольцо Огня, — попросил Джорем, протягивая руку.

Джаван снял кольцо и правой рукой протянул его священнику. Тот удержал его руку в своих ладонях, внезапно сжав большой палец, но кольцо передал Тавису, в обмен взяв у него кинжал. Кверон негромко начал читать надпись на пергаменте:

— Сим я завещаю, — прочел он. — Господь сказал мне — ты сын мой, в сей день я зачал тебя. Проси меня, и я дам тебе земли в наследие, до крайних пределов земли.