Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ганс–Генрих был разносторонне образованным и талантливым инженером. По окончании средней школы он два года изучал в Берлинском университете историю музыки и философию (тяга к этим дисциплинам – традиционное пристрастие немецких интеллектуалов) и лишь затем поступил в Высшую техническую школу в берлинском районе Шарлоттенбург, где и получил диплом инженера. Два года спустя, в возрасте двадцати шести лет, Куммеров уже был доктором наук.

Пять лет Куммеров проработал на ведущих инженерных должностях на заводе «Газглюлихт–Ауэргезельшафт», затем в конструкторском бюро фирмы «Леви–радио АГ», выполнявшей военные заказы, и одновременно в Имперском биологическом бюро сельского хозяйства и лесоводства.

Артузов сразу оценил перспективность сотрудничества с Куммеровом, особенно когда стало известно об антифашистских убеждениях ученого. Первая же полученная от него информация военного характера подтвердила правильность этого вывода: Куммеров безвозмездно передал Овакимяну данные о разрабатываемых в Германии новых отравляющих боевых веществах. Овакимян, сам высококвалифицированный химик, не нуждался в экспертизе Центра, чтобы понять достоверность материала и его значение. Возможно, именно в связи с первой информацией Куммерову был присвоен оперативный псевдоним Фильтр. Вслед за этим Ганс–Генрих передал резидентуре образцы компонентов разработанного им нового армейского противогаза. Разработка опытного образца противогаза обошлась в 40 тысяч марок, резидентура же получила его бесплатно. Последним его подарком, сделанным уже во время войны, были данные о новом секретном 150–миллиметровом артиллерийском снаряде, на который командование вермахта возлагало большие надежды. Немалое значение имела и полученная от Фильтра информация о том, что Германия, несмотря на срыв блицкрига, не рискнет применить в этой войне химическое оружие, что, как известно, подтвердилось.

Куммеров привлек к сотрудничеству с советской разведкой своего близкого друга, также видного инженера, доктора Эрхарда Томфора. От него были получены данные о работах по созданию синтетического бензина (горючее было ахиллесовой пятой Германии в обеих мировых войнах) и каучука, радиолокатора, акустической торпеды и танковых радиостанций, способных устойчиво работать даже в условиях характерной тряски.

И Куммеров, и Томфор считали свое сотрудничество с советской разведкой в моральном отношении абсолютно оправданным, поскольку оно способствовало разгрому фашизма.

Работа Овакимяна в Германии была неожиданно для него прервана 24 сентября 1933 года шифрованной телеграммой из Москвы:

«Сов. Секретно. т. Черниговскому.

Геннадию сдать дела и откомандировать в Аттику. Алексеев».

Поясним: Черниговский – оперативный псевдоним резидента по странам Европы Слуцкого, Геннадий – оперативный псевдоним Овакимяна, Алексеев – оперативный псевдоним начальника ИНО Артузова. Аттика в данном случае означает не область Греции, а Советский Союз.

В Москве Артузов объяснил встревоженному Овакимяну, что внезапный отзыв объясняется вовсе не недовольством его деятельностью в Германии, напротив, его ожидает новое ответственное задание. В связи с установлением дипломатических отношений с Соединенными Штатами Америки принято решение командировать его в Нью–Йорк для организации работы по линии научно–технической разведки. Там ему предстоит пройти стажировку в Нью–Йоркском химическом институте, желательно защитить докторскую диссертацию, а в дальнейшем работать под «крышей» акционерного общества «Амторг».

В США Овакимян проработал девять лет, и весьма успешно: на связи у него было 14 ценных агентов и 3 групповода, в том числе уже известный и в нашей стране выдающийся разведчик Яков Голос (настоящая фамилия Рейзен, оперативный псевдоним Звук).

…В 1936—1938 годах советская внешняя разведка подверглась разгрому. Десятки, сотни кадровых сотрудников и агентов, в том числе и работавших за рубежом, были расстреляны. К 1940 году в берлинской резидентуре оставалось всего два молодых сотрудника, из которых один даже не владел немецким языком. Связь с ценными агентами была прервана, с некоторыми утрачена навсегда.

Такие же невосполнимые потери понесла и военная разведка Красной армии.

Только в 1940 году руководитель внешней разведки (теперь она называлась 5–м отделом ГУГБ НКВД СССР) Павел Фитин смог предпринять усилия к восстановлению утраченных связей с агентурой и активизацией ее работы. (Насколько известно автору, в разведке и контрразведке никто всерьез не верил в долговечность заключенного в августе 1939 года пакта о ненападении с Германией.) В Берлин как сотрудник внешнеторговой организации был командирован тридцатилетний разведчик, лейтенант государственной безопасности {81} Александр Коротков (под псевдонимом Владимир Коротких).

Интересна история его появления в Иностранном отделе. Этого высокого, худощавого парня приметил на динамовском стадиончике на Петровке один из основателей спортивного общества «Динамо», бывший секретарь Дзержинского Вениамин Герсон. Парень был отличным теннисистом и футболистом. (Его старший брат Павел Коротков к середине 30–х годов гремел на всю страну как полузащитник первого чемпиона СССР по футболу московского «Динамо» и сборной. Впоследствии он стал многократным чемпионом и обладателем Кубка СССР по хоккею, заслуженным мастером спорта.)

Герсон сразу понял, что для ДСО «Динамо» младший Коротков – настоящая находка. Но для вступления в «Динамо» он должен был непременно работать в системе ОГПУ, милиции, хотя бы в пожарной команде. Герсон привел его на Лубянку, в хозяйственное управление, где Короткова и приняли на работу наладчиком лифтов. По тогдашним меркам парень имел хорошее образование – окончил среднюю школу, к тому же был сообразительным и энергичным. К нему присмотрелись и взяли в ИНО, сначала письмоводителем. Со временем Артузов повысил его до должности помощника уполномоченного. Парень ему понравился и тем, что прилежно штудировал языки – немецкий и французский. Артузов умел не только ценить одаренных людей (это многие умеют), но и находить их (сие дано не каждому руководителю).

Когда Шведу (Александру Орлову) потребовался напарник для ответственной работы во Франции (и в промежуточных странах – Австрии и Швейцарии), Артузов назначил на эту роль Короткова, которому был определен оперативный псевдоним Длинный.

К 1940 году Коротков был уже опытным разведчиком, которому, к слову сказать, пришлось поработать и в Германии. С заданием он справился успешно. Под носом гестапо и СД восстановил связи с Корсиканцем, Фильтром, Брай–тенбахом, познакомился и со Старшиной. Когда началась война, Короткое сумел дважды выскользнуть из блокированного здания советского посольства на Унтер–ден–Линден и передать антифашистам «Красной капеллы» две рации, коды, деньги.

Впоследствии Александр Коротков стал единственным в истории спецслужб руководителем нелегальной разведки, который и сам обладал опытом работы нелегала за рубежом.

…Увы, из–за просчетов Центра в конце 1942 года гестапо вышло на след «Красной капеллы». Многие десятки антифашистов были арестованы, обезглавлены на гильотинах и повешены {82} .

…Непреходящей головной болью для советских внешних политиков на протяжении многих лет оставались отношения с панской Польшей. После успешной войны 1920 года, обеспеченной колоссальной военной помощью Франции и Англии, власти и милитаристские круги этой страны всерьез уверовали, что способны вести дела с СССР с позиции силы. Давнишняя ненависть к России и всему российскому вообще, которую, к сожалению, разделяли рабочий класс и крестьянство, кружили голову ярым пилсудчикам, зачастую толкали их на безрассудные действия, в конечном счете наносящие вред самой Речи Посполитой. Их самоуверенность и безответственность обернулись, как известно, разгромом 1939 года и пятью годами немецкой оккупации.

вернуться

81

Соответствовало званию капитана в РККА.

вернуться

82

См. подробнее: Гладков Т. К. Коротков. М., 2005.

89
{"b":"108176","o":1}