15 марта того же года Артузов направил Сталину за № 50293 совершенно секретное изложение доклада японского капитана Танака Макото, производившего обследование стратегически важной восточной линии КВЖД – Китайской Восточной железной дороги.

Ряд материалов, добытый разведчиками Артузова, поступил к Сталину за подписями Ягоды, его заместителей Агранова и Прокофьева, позднее из Разведупра за подписями Берзина и Урицкого.

…По Германии успешно работал еще один агент Развед–упра – Рудольф Гернштадт, профессиональный, высококвалифицированный журналист. В 1933 году он был корреспондентом немецкой газеты в Москве. По указанию руководства публиковал в Германии злобные антисоветские статьи, что позволило вместе с другими четырьмя журналистами «выслать» его из СССР. Это было прекрасное прикрытие. Вместе с Гернштадтом (псевдоним Арвид) много лет работала также журналистка, бывшая одно время его гражданской женой, ныне широко известная Ильза Штебе (Альта). Именно Альта завербовала крупного нацистского дипломата, советника посольства Германии в Варшаве Рудольфа фон Шелиа (псевдоним Ариец). От группы Арвида– Штебе (в нее входило еще несколько человек) в Центр на протяжении многих лет поступала информация первостепенной политической и военной важности ^{107} .

…Однажды, летом 1935 года, вечером Артузова срочно вызвали в Кремль. Это произошло, когда он с минуты на минуту ждал прихода гостя – известного чтеца–декламатора Владимира Яхонтова. Артист хотел показать своему другу новую работу – программу по стихотворениям Маяковского ^{108} . Попросив Инну Михайловну, чтобы она извинилась перед Яхонтовым и предложила ему подождать, он быстро сбежал по лестнице, сел в поджидавшую его машину, сказав шоферу:

– К Боровицким воротам.

Артузов знал, что в Кремле идет совещание начальников управлений наркомата и командующих войсками военных округов. Но ведь там присутствует Урицкий, он располагает необходимыми материалами. Что же требуется от него? Возможно, Семену Петровичу необходима какая–нибудь справка? Нет, скорее всего, речь пойдет о задании.

Когда Артузов вошел в большой кабинет, где проходило совещание, с докладом перед собравшимися выступал начальник Автобронетанкового управления РККА Иннокентий Халепский ^{109} . Сев на свободное место рядом с Урицким, Артузов стал внимательно слушать выступавшего. Начальник был молод, влюблен в свой род войск, потому говорил увлеченно, с удовольствием приводил тактико–технические данные танков, хвалил удачные конструкции.

Когда он закончил, Сталин задал вопрос:

– Какие вам известны танковые новинки на Западе или Востоке?

Халепский веско сказал:

– Я считаю, что наши танки – последнее слово техники и военной мысли. (Это полностью соответствовало действительности. – Т. Г.)

– Понятно. А все же?

– Товарищ Сталин, я не располагаю на этот счет необходимыми данными и не готов сейчас дать исчерпывающие объяснения.

– Честный ответ. Что ж, послушаем, что нам скажет Раз–ведупр.

Поднялся с места Урицкий, недавний заместитель Ха–лепского.

– У нас имеется информация из Берлина. Немцы создали новый танк. Известно наименование – Т–111. Но тактико–технические данные танка нами пока не установлены.

Сталин обратился к Артузову:

– В бытность работы товарища Артузова в НКВД я читал его донесение о проекте нового немецкого танка, видимо, Т–111. Помнится, там сообщалось, что эта машина будет якобы лучше нашего танка БТ ^{110} . Я не ошибаюсь?

Вопрос был риторическим. Товарищ Сталин, разумеется, никогда не ошибался. Сейчас, правда, в этом многие сомневаются, но уж то, что он никогда ничего не забывал, сомнению не подлежит.

Артузов встал, ничуть не удивившись, что секретарь ЦК помнит его давнее донесение. Об уникальной памяти вождя он знал не понаслышке.

– Нет, не ошибаетесь, товарищ Сталин. В новом донесении речь идет именно об этой машине, уже запущенной в небольшую опытную серию.

Сталин твердо сказал:

– Нам крайне важно иметь чертежи этого танка или хотя бы толковое описание его. И разумеется, тактико–технические данные: вес, проходимость, мощность двигателя, толщину и качество брони, вооружение. Мы не имеем права отставать от капиталистических стран, в танках особенно. Будущая война будет войной моторов.

Урицкий осторожно заметил:

– Немцы умеют скрывать свои секреты, товарищ Сталин.

Секретарь ЦК повернулся в сторону заместителя начальника Разведупра, явно ожидая, что скажет тот. Артур Христианович это понял и быстро перебрал в памяти свои зарубежные связи, в том числе в нейтральных странах, прикидывая, кто может скорее добыть сведения о танке. Хоть и пунктиром, но вырисовывалась тоненькая линия. Он встал и заявил, тщательно взвешивая каждое слово:

– Подтверждаю мнение товарища Урицкого, что немцы умеют хранить свои секреты. Но и мы умеем такие секреты добывать. В принципе достать такие данные возможно.

Сталин задал новый вопрос:

– На каком же принципе базируется ваше утверждение?

– Под принципом я имел в виду продажность, свойственную многим в капиталистических странах. В принципе там все можно купить. Операцию по добыче данных о танке я построил бы именно на этом принципе, как на самом реальном, быстром, а потому и результативном.

– Так, может, ты и готовый танк привезешь?! – не удержался и бросил с места командующий войсками Белорусского военного округа Иероним Уборевич.

По рядам прокатился легкий смешок, улыбнулся едва заметно в усы и Сталин. Видимо, многие из присутствующих восприняли заявление Артузова как совершенно утопическое.

Артур Христианович, однако, и бровью не повел. Ответил невозмутимо:

– Разум – титан, если поможет, да немного денег в твердой валюте, если Наркомфин отпустит, да немножечко везения… Тогда и танк можно предоставить в распоряжение наших специалистов.

Артузов имел все основания заявлять со столь высокой степенью уверенности. Всего несколько лет назад из США был вывезен под видом «сельскохозяйственного трактора» опытный танк знаменитого американского конструктора Дж. У. Кристи, намного опередившего свое время. Пришлось только снять с «трактора» вращающуюся башню и, разумеется, вооружение.

Сталин пристально посмотрел на Артузова и негромко, но внушительно произнес:

– Уверенность товарища Артузова дает нам основания поручить Разведупру добыть необходимые сведения о танке. Конкретную ответственность, полагаю, следует возложить на него же.

…Когда Артузов вернулся домой, Инна Михайловна уже спала. Только на кухне за стаканом остывшего чая его поджидал Владимир Яхонтов. Словно ничего особенного не произошло, оторвавшись от книги, спросил деловито:

– Так будешь Маяковского слушать?

– Буду, непременно буду, – ответил Артузов, – вот только чайник подогрею.

И он зажег конфорку газовой плиты… Через два месяца после совещания в Кремле прототип немецкого танка Т–111 стоял на подмосковном танковом полигоне. Артузов имел полное моральное право гордиться тем, что быстро выполнил задание Сталина. Новые дела скоро завладели его мыслями. Однако спустя некоторое время ему напомнили о танке.

…На прием к Артузову явился видный военный инженер. Долго осматривался, потом пригладил волосы. Артузов вытащил карманные часы, мельком взглянул на циферблат. Военинженер правильно понял намек, пора, дескать, начать разговор.

– Собственно говоря, товарищ корпусный комиссар, – сказал он, – я пришел, чтобы поблагодарить вас и ваше ведомство за танк Т–111 и сообщить о результатах испытаний.

– Слушаю вас, – оживился Артузов, – это в высшей степени интересно и важно.

– Как раз особого интереса для нас танк и не представляет, – неожиданно возразил инженер. – Обычный танк. Броня не ахти какая, да и ходовые качества оставляют желать лучшего. Пушка неплохая, тридцатисемимиллиметровая, два пулемета… Словом, наши нынешние машины лучше, а проектируемые и подавно.