– Вот, – он поставил все это на стол, – чтоб не скучали.

– Ой, спасибо, – устало вздохнула Тая, с видом матерой примадонны оперы и балета. – Значит, мы остаемся?

– Да, надеюсь, об этом никто не узнает. Значит так, – он закурил, – в девять утра сюда приходит уборщица, идемте, я покажу, куда вам прятаться.

Мы оторвали зады от дивана, и пошли за ним.

Прятаться нам предстояло в большом стенном шкафу в гримерной. Шкаф представлял собой встроенное сооружение с раздвигающимися в стороны дверями. Внутри было примерно столько же места, сколько у меня на кухне.

– Она приходит минут на десять-двадцать от силы, – сказал Слава, разглядывая набитое костюмами нутро шкафа, – вы переждите здесь и выходите спокойно. Я приеду где-то к часу. Гримерная, костюмерная, гостевая и туалет с душем сообщаются между собой и не закрываются, запирается только одна общая дверь. Так что тут все удобства имеются, вот только со спальными местами закавыка…

– Ничего, ничего, – замахала руками радостная Тайка, – мы вообще можем стоя спать, как боевые лошади. Спасибо, Славочка, ты нас спас!

– Вам тоже спасибо. Если Дэн с Бобом завтра…

– Мы их заменим, – кивнула Тая, – выступим лучше прежнего.

Распрощавшись, Слава ушел и запер на ключ ту самую главную дверь. Оставшись в одиночестве, мы долго поздравляли друг друга с удачным завершением дня. Потом отправились в гостевую пировать. Разлив вино по красным кружкам, мы сделали по глотку и занялись бутербродами с красной икрой.

– Теперь-то Роман уже точно знает, что квартира сгорела, а мы сбежали, – сказала Тая с набитым ртом. – С ног небось сбились, как нас ищут.

– Угу.

– Может, надо было Горбачеву позвонить?

– Рано еще.

Каждый раз, когда Тая заикалась о звонке Горбачеву, у меня тоскливо сжимался желудок в предчувствии неминуемой расплаты и больших неприятностей.

– И сколько мы тут сидеть будем? – Тая взяла штук шесть тонких ломтиков ветчины и отправила в рот. – Когда в банк пойдем?

– Не знаю, – вздохнула я. – Нас будут поджидать у банка, я уверена в этом на все существующие проценты. Наверняка они уде выяснили, что Игорь являлся клиентом этого банка, значит, как пить дать, арендовал там ячейку. Если искомого предмета нет в квартире, следовательно он в банке, навряд ли Нечаев доверил бы это какому-нибудь своему знакомому. Что же это может быть, ну что? Чем таким ценным, важным обладал сотрудник турфирмы?

– Не имею понятия. И каков выход из создавшейся ситуации? Попробуй вот эту колбаску, очень рекомендую.

– Надо подумать.

Колбаска и впрямь оказалась недурственной.

– Пойду-ка я в душ схожу, – зевнула Тая, – а то я уже грязнее целой свинофермы.

– Я следующая. Ты только потише плескайся, мало ли, вдруг охранник или еще кто-нибудь услышит шевеление за запертой дверью.

Тая ушла. Я подлила себе еще вина и взяла с края блюда последний бутербродик. Половину откусила сама, половину оставила подруге. Мысленный поток плавно вернулся к Роману. Интересный человек, у него в квартире двое похищенных, а он по клубам ходит, жрет, пьет, развлекается. Хотя, возможно ему, в отличии от нас, эта ситуация не казалась экстраординарной. Все может быть… Вернулась довольная накупанная Тая с полотенцем на голове.

– Иди, Сенка, отведи душу, там еще одно сухое полотенце есть. Эта половинка бутерброда мне?

– Тебе.

– Спасибо, друг.

– Не за что.

Стоя под струями горячей воды, я чувствовала, как они смывают накопившуюся за эти дни усталость. Как все надоело… и надо же было этому трупу ввалиться именно в Таискину квартиру! Позвонил еще в звонок… здравствуйте, я ваш труп! Везет же нам, блин… Ох, как же Михаилу Сергеевичу звонить-то не хочется, а я еще собиралась к нему в «Фараон» безработную Таюху на какую-нибудь хорошо оплачиваемую непыльную должность пристроить… Боюсь теперь с этими мечтами придется распрощаться, как впрочем, и с самим Горбачевым. А жаль, полезное было знакомство.

– Сенофонд, ты там еще не утонула?

– Нет, – очнулась я, – сейчас вылезаю.

– Знаешь, о чем я думаю?

Я робко попыталась предположить:

– Об артистической карьере?

– Неа, о Лаврике. Приехал ли Влад? Позаботился ли о псине?

– Конечно, – я даже не сомневалась, в таких вещах на Влада можно было положиться, – как же иначе? Меня больше беспокоит, доставил ли он Горбачеву мою посылочку, а так же, занимается ли нашими поисками милиция. И если да, то с какой целью?

Я оделась, намотала на волосы полотенце и покинула душевую.

– В «Орешнике», наверное, думают-гадают, куда это мы подевались и почему бросили работу на полдороги, – вздохнула Тая.

– Ой, вот уж «Орешник» меня вообще не колышет. Скорей бы добраться до банка и пусть все закончится.

Мы вернулись в комнатку отдыха. Есть уже не хотелось, хотелось только спать, спать и еще раз спать… К счастью диванчик раздвигался и получалась небольшая лежанка-топчанчик. Если подвинуть к нему стулья и положить на стулья ноги, то вытанцовывалось очень даже не плохо. Выключив свет, мы устроились с максимальным комфортом.

– Спокойной ночи, – басовито зевнула Таиска.

– Хороших снов.

Я повернулась на бок, поежилась и попросила ответственных за показ снов подкинуть мне идейку – каким же образом попасть в банк и покинуть его живой и невредимой.

Утром разбудила меня Тайка.

– Сена, – тормошила она меня, – вставай скорее, кажется, уборщица идет!

Я мгновенно вскочила и, дрожа спросонок, кинулась отодвигать от диванчика стулья, чтобы не было заметно, что тут кто-то ночевал. Потом мы стартанули в шкаф, и забились по разным углам, прикрывшись костюмами. Крепко пахло потом и различными одеколонами, а от многочисленной обуви несло так, что можно было задохнуться. Да, тяжек, тяжек труд артиста…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем уборщица закончила мыть и пылесосить пол. Тая потихоньку обрывала блестки и стразы с костюмов, что получше складывала себе в карман, что похуже бросала на пол. Я таким безобразием не занималась, сидела тихо, только теребила ремешок лежащего рядом золотого босоножка сорок пятого размера.

Наконец-то она навела чистоту и покинула территорию. Для верности мы посидели еще минут пять и осторожно вылезли на свободу. Тарелки с объедками и пустой бутылки на столике не было, диванчик сложен, пепельницы чистые. Позавтракать мы не успели.

– Ну да ладно, – Тая принесла из ванной воды в пластиковой бутылке и налила в чайник, – обойдемся кофейком. Как тебе спалось?

– Нормально, жить можно, – я присела на диванчик. – Ты представляешь, мне все-таки приснилось, каким же образом войти и выйти из «Чароита» так, чтобы нас никто не заметил.

– И как же? – Тая с интересом уставилась на меня.

– Попросим помочь нам Славиных артистов, возьмем человек пять-шесть и пусть оденутся поярче. Мы тоже разукрасимся, напялим парики и сольемся с массовкой. Толпой войдем, толпой выйдем. Ну, как?

– Вполне разумно, думаю, они нам не откажут, мы же пошли ради них на жертвы, пусть и они пойдут.

– Главное уговорить Славу, а уж как он скажет, так и будет.

– Если сегодня Дэн с Бобиком опять не придут, выступим с блеском, и уболтаем, что им трудно будет съездить с нами?

Теперь мы так и рвались на сцену, и были очень даже заинтересованы в том, чтобы заболевшие артисты посидели дома еще вечерочек.

До обеда маялись дурью и наливались кофеем. К часу подъехал Слава. Он был свеж, бодр, весь в белом и распространял аромат какой-то сногсшибательной туалетной воды.

– Привет, девчонки, – улыбнулся он, – как прошла ночь?

– Все отлично, – заулыбались мы в ответ, – уборщица нас не видела.

– Замечательно. Сегодня снова выйдете на сцену?

– Да!

– Ребята сидят оба с простудой, температурой, охрипшие.

– Мы выйдем без проблем!

Радостно и преданно смотрели мы на него.

– Вы чего-то еще хотите, да? – нерешительно произнес Слава, переводя взгляд с меня на Таю и обратно.