Сэм обратился к клонам:

– Вы подождите нас около того гребня. У нас есть время в запасе. Мы проверим свой маршрут, а потом можно будет взглянуть на "Четырех привратников".

Клоны ничего не заподозрили. Она направились к периметру "Приятного свидания", где внешние щупальца Площадки сразу потянулись к ним, схватили, подняли в воздух и тут же уничтожили, так как Площадка опознала в них существа родственного происхождения. Вот они были, и вот их нет.

По мере того как дорога вела их все ближе к "Двойнику", "Укротители" рано или поздно должны были пересечься с командой Задиры. Ближе к вечеру они впервые обнаружили присутствие своих давних соперников: в сумерках, через несколько минут после того, как усталые бойцы развели огонь, в миле от них или чуть дальше появился еще один костер. Прямая радиосвязь, конечно, не допускалась, но Джим воспользовался своей трубкой и послал сигнал в виде атмосферных помех, включив и выключив несколько раз аппарат. Это было приглашением: идите к нам, опасности нет, трубка мира. Поставили на огонь кофе. Достали чашки и еду для гостей.

Через двадцать минут делегация "Усмирителей" подала условный сигнал, сообщая о своем приближении, затем они вышли из темноты: Задира, Джек Кроуфедэр и она, Мэйзи Дэй.

И снова те десять лет забылись, как будто их и не бывало. Сидя у костра, Сэм криво усмехнулся, вспоминая, что собирался покончить с прежней жизнью. Если ты пошел в ликвидаторы, неважно, на своем ли ты оказался месте или притворяешься, что на своем, но из ликвидаторов ты уже никогда не уйдешь – после того как на твоих глазах "Волнолом" превратил забывших об осторожности товарищей в охапку дров, а "Фонарь" отправил их извиваться на тропе к смерти, и ты видел шеренги антикварных лошадок, которые замерли в прыжке через гряду остроконечных холмов, видел ослепляющий, переливчатый блеск "Жемчужины" с ее – подумать только! – двустворчатой устричной ловушкой, придуманной только для того, чтобы заманивать любопытных. Казалось бы, и "Укротителей", и "Усмирителей" не должно быть здесь, как, впрочем, и никого другого. Но, вкусив, осилив и завоевав победу, ты уже не мог не вернуться.

Затем, увидев воочию Мэйзи – высокую, крупную, из тех рослых женщин, что были не в его вкусе, пока он не встретил ее, – Сэм спохватился, что выглядит глупо со своей усмешкой, и стер ее с лица, возможно, с некоторым опозданием.

У каждого из них присутствовали решимость и отрешенность от того, что не имело сейчас значения. Встретились две команды, связанные давним соперничеством, общим прошлым и жаргоном, и начался традиционный обмен любезностями.

– Наше почтение "Укротителям", поныне здравствующим душой и телом! – приветствовал их Задира – поджарый, мускулистый, затянутый в форменный пыльник. Казалось, ему удается рассеивать темноту своей белозубой улыбкой и ежиком седых волос.

Джек Кроуфедер, как уверенный в своей ловкости фехтовальщик, тоже улыбался. Это был во всех отношениях достойный соперник Уолту Сенни, вот только изящества в последнем ударе оставалось прерогативой Уолта. Джек сказал:

– Да посетят вашу песчаную поляну самые изворотливые клоны!

Мэйзи Дей вежливо кивнула, но держалась холодно и смотрела в одну точку. Подходя к костру, она и в самом деле заметила кривую усмешку Сэма.

Джимми Луч и Анжи ответили витиеватыми приветствиями. Невозмутимый Уолт произнес коротко:

– Привет.

Сэм как будто со стороны услышал свое бормотание и изобразил улыбку более или менее удачно – теперь она вышла сухой и сдержанной. Он представил Томаса, который смотрел на прибывших во все глаза, а потом, когда заговорили о деле, ловил каждое слово.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но это "Парусник Два", – заговорил Джим – непринужденно, стараясь, как всегда, сглаживать углы. – Или, если хотите, будем звать его "Двойником".

Задира опустился на остывающий песок, вытянул длинные ноги и стал греть ладони у костра.

– Все так, Старший привел Младшего. Кто бы мог подумать. Как будем действовать?

Он еще не договорил, а Уолт уже задал вопрос:

– Твои условия?

Задира ослепил всех своей улыбкой, грея руки, по ночам в пустыне довольно прохладно. Сэм посмотрел в темноту, перевел взгляд на Мэйзи, потом снова отвернулся. Он прекрасно понимал, что "Усмирители", оставшиеся в лагере, не думая о любезностях, готовятся к тому, чтобы завтра обойти соперников. Джим был прав на все сто: нужно быть готовым к тому, что дела пойдут не так, как этого ожидаешь.

И Мэйзи. Она была великолепна. Сильна и красива. Хоть и чуть пополнела. Стала чуть грузнее. Но по-прежнему полна сил.

– Самое важное – перевести его волны на другой режим, – сказал Задира, демонстрируя деловой подход. – Наградными поделимся. Идем связкой. Сначала одни впереди, потом другие. Твое мнение, Джим? Мы первые выдвигаемся, или можно бросить жребий.

– Щедро, – промолвил Уолт ледяным тоном.

– Выгодно тому, кто отсидится, – проговорил испытующе Кроуфедэр.

– Первое слово, – ответил Уолт: пусть будет так, как предложил Задира. Он бросал вызов Кроуфедэру: или торгуйся дальше, или заткнись. И кроме того: знай свое место.

– Собратья, – заговорил Джимми Луч, переводя на себя общее внимание, напоминая о законах перемирия, лучшей из всех традиций. Песни всегда будут слагаться о таких, как Уолт Сенни, но в полевых условиях настоящий герой – ликвидатор вроде Джима, – первый ход ваш. Мы выдвигаемся следом, когда начнет светать.

– Другие команды на подходе, – напомнил Задира и этим дал всему объяснение: зачем они пришли, для чего эти любезности. Прикройте нас – мы прикроем вас. Как в те ненавистные, предательские прошлые времена.

Замешательство повисло над костром. Мускулы напряглись, но со стороны этого не заметишь. Да, были старые счеты, и Сэм с Мэйзи – пустяк по сравнению с другими обидами. Сейчас так решалось: или вместе, или врозь.

– Опасность новая, и начинать надо заново, так я считаю, – сказал Джимми Луч, сохраняя в силу своих возможностей цивилизованный тон и рамки приличий в этом враждебном, одичалом краю. – Мы прикрываем ваш тыл. Выжидаем два часа. Потом вы действуете так же. Наградные пополам.

– По рукам, – сказал Задира и, протянув чашку, попросил еще кофе, вместо того чтобы встать и уйти, как все ожидали. – Полчашки на дорогу. – И затем, словно только сейчас придумав: – Сэм, Мэйзи как будто хотела перекинуться с тобой словом тэт-а-тэт.

Сэм встал и двинулся – в темноту, где ловушки, где опасности, только сейчас его ничего не пугало. Он чувствовал: Томас смотрит ему вслед, гадая, а что же, собственно, происходит, и слышал шаги Мэйзи за спиной. Он отошел на сорок шагов и, обернувшись, увидел: костер, а вокруг сидят люди вперемежку из обеих команд в свете огня, который отвоевал немного места у темноты в этой безлюдной пустыне, – картина такая же невероятная, если подумать, как чужеземная Площадка; тут он различил темную фигуру Мэйзи на фоне огня.

– Сэм, – позвала она.

– Дэй. – Он никогда не называл ее по имени.

– Не ожидала, что мы встретимся здесь, – сказала она. – И подольем масла в огонь.

Вот ты и получил. И было за что.

– Никогда не знаешь, чем все кончится, Дэй. – Это все, что он мог сказать. "Никогда". Изысканное слово из стихов.

– Ты бросил "Укротителей", ты бросил всех.

– Если отрекаешься, то сразу от всего.

Идиотская фраза, но ведь это правда. Он мог бы добавить про "Парусник", но она и сама знала. Не могла не знать. Тогда погибли Боукер и Стейн, и "Шпана", команда Крофта Деннера, потеряла большинство своих людей. О них поют в песнях, и прошлое окрашивается в романтический цвет, но на самом деле то было жестокое время, даже для самых опытных команд. Особенно для самых опытных.

– Негодяй.

– Я не по личным мотивам, Дэй.

– Все, что делается, – это все личное, Сэм.

Сердце сделало четыре удара. Но она не ушла. Ты была с Задирой. В команде соперников.

– Ты же понимаешь, как мне теперь.