Они провели ночь, укрывшись за седьмой опорой, слушая, как над головой потрескивают остывающие обломки ферм, и наблюдая за слабо различимой игрой нарядных огоньков, которые оставил после себя сияющий шлейф в глубине Площадки. Вот и все, что оставалось от Площадки, именовавшейся некогда "Костром".

Они загрузились в вездеход ранним утром и двинулись вперед, проделав сорок километров вдоль "Дельфиньей дорожки", и миновали "Гребень" до того, как он ожил в полную силу. Затем слева от них показалась "Недотрога" – до нее километра три, и она уже проснулась, изгибает и выбрасывает по сторонам свои полупрозрачные щупальца в поисках человеческих душ.

Отряд осторожно проезжал мимо "Удачливых гребцов", когда вдали было замечено рождение первого вихря: три из его четырнадцати составляющих кружились, огибая друг друга, в прогретом воздухе, определяя точку, в которую вихрь, сомкнувшись, направит свою энергию. "Укротители" уйдут далеко вперед, прежде чем вихрь будет представлять серьезную угрозу, и какой-то другой команде придется иметь с ним дело. Так обычно и происходило: Площадка готовится к бою при появлении одной команды, но ее удар приходится на следующих ликвидаторов. Это доказывало, что до них еще никто не вторгался в пределы "Винвы" или, принимая во внимание соперничество между различными службами ООН, что кто-то прошел здесь намного раньше, так что вихрь успел завершить весь свой цикл из четырнадцати ступеней и теперь собирается на второй круг.

Ближе к полудню они продвигались вдоль восточной кромки "Испанского фонаря", сосредоточив все внимание на дороге перед собой, лишь иногда отвлекаясь, чтобы взглянуть на оранжевые, синие и красные огоньки, которые бежали, вспыхивая точками и тире, по гирлянде из лампочек, огибали балконы и рифленые бастионы, порожденные игрой плазменных языков. "Укротители" надели шлемофоны, чтобы заглушить пульсирующие удары сирен, дробные, как звук кастаньет, из-за чего Площадка и получила свое название. Множество новичков и самодеятельных любителей подходили поближе, чтобы разглядеть праздничные огоньки на нижних балконах, уверенные, что с ними ничего не случится. Некоторые, неверно настроившись на звуковые колебания, кончали тем, что вовлекались в убийственную фиесту и становились частью антуража. Томас заявил, что различает какие-то фигуры. Это были "танцоры", которые когда-то не уловили зловещих синкоп, не смогли высвободиться вовремя и теперь исполняли свой последний страшный танец. Все сделали вид, что не заметили этой бестактности. Томасу предоставили самому догадаться, что здесь никогда не говорят об умирающих и умерших. Пусть возьмет это за правило, а пока – вперед.

На второй день они увидели "Лошадь" – для многих самую удивительную Площадку. Здесь, одна за другой, появлялись лошади в полный рост – художественные образы из всех культур, известных на Земле; как будто разум, управляющий этой Площадкой, ее командный пункт, ее нервные окончания или что там приводило в движение этот феномен, сфокусировал все свое внимание на единственной биоформе и воспроизводил ее снова и снова – в бронзе, дереве, глине, пластмассе, вулканическом стекле, в кости и кожаных лоскутках – ряды и шеренги стилизованных, словно отштампованных форм, расставленных по гряде остроконечных холмов.

В районе "Лошади" Томас получил также первое представление о "репейнике". Закаленные "Укротители" готовили его к такой встрече, каждый из них внес свою лепту, рассказывая о возможных последствиях. Даже Уолт расщедрился на пару слов:

– Это все уловки для отвода глаз. Просто следи, чтобы твой уголек всегда был на месте.

Описание "репейника" имелось в базе данных ВОЗа. Типичный "репейник" – круглый фарфоровый комок размером с волейбольный мяч, он перемещался над поверхностью земли обычно на уровне груди, нацеливаясь на зобную железу, защищенную грудной костью. Не понять, почему он это делал, не понять, что это такое, ясно только, что нужно защищаться. Кусочек антрацита в кармане как будто защищал от большинства "репейников" – так появилась когда-то кличка "угольщик", которой и до сих пор называли ликвидаторов в некоторых местах. Но, бог ты мой! – антрацит против того, что нацелено на твою иммунную систему, как будто у него и не было других применений.

И это порождение каких-то инородных сил, что приблизилось к ним стремительно, как молния, со стороны ближайших конных фигур, зависло над Томасом и сопровождало их целый час, иногда подскакивая, дергаясь резко и пугающе, а затем вдруг беззвучно умчалось.

Тут же у них на пути появились два клона, комичные существа, если бы не их способность взрываться наподобие шрапнельного снаряда. Как обычно, общение с клонами возлагалось на Сэма; он проинструктировал Томаса, пока фигуры приближались.

– Теперь следи. Это подложки. Их штампует особый вид Площадок, который назвали "Остроумом" с подачи одного рьяного профессора из ВОЗа. Я займусь ими.

– Подложки – от слова "подлость"? – спросил Томас, не спуская глаз с фигур на пути вездехода.

– От слова "подложный", – объяснил Том. – То же самое, что поддельный. Куклы. Созданные и посланные каким-то "Остроумом".

– Так похожи на людей! – изумился Томас.

– Они и считают себя людьми. Хотя сами искусственные. Клоны. Биороботы.

– Эти Площадки брали пробы человеческого ДНК, – догадался Томас.

– Верно. Поскольку Площадка представляет собой ловушку, она использует все, что ей попадается, для заманивания. В этом квадрате мы оказались ближайшим проявлением жизни, вот нас и зондируют, послали этих двух.

– Часть ловушки. – Томас прищурил глаза.

– Да, но клоны не знают этого. Дело вот в чем: если правильно наладить общение, они ведут себя мирно, следуют за тобой до какой-то границы, потом поворачивают обратно.

Речь клонов удивительно напоминала отрывистый телевизионный жаргон, сложившийся за сто лет спутникового вещания.

– Холонер Де Горнемакс, – представился тот, что был повыше и постройней, имитируя мужской голос в соответствии со своей внешностью не столько мужчины, сколько мужского манекена. – Мы знаем хорошую дорогу.

Вот так просто, бесхитростно.

– Хутман фон Фексатор, – назвал себя второй, изображая женщину, и такой же ненастоящий, как манекен в витрине магазина. – Хол прав. Будет намного короче, если пойти мимо "Четырех привратников". Доедете очень быстро. И никаких энергетических потоков. – Голос был на удивление приятным.

– В ту сторону? – спросил Сэм. – Нам нужно сначала взглянуть на "Пуховик". Есть кое-какие дела в районе "Пуховика". А потом проверим вашу дорогу.

Клоны озадаченно переглянулись, они были сбиты с толку и не знали, как понимать отказ, прозвучавший в форме согласия.

Сэм продолжал в шутливом тоне, позволив им выложить все уловки, которые у них имелись.

– Будет интересно еще раз взглянуть на "Четырех привратников". Только сначала нужно сделать по-быстрому этот крюк. Будем рады встретиться снова.

После чего Джим направил вездеход прямо к "Приятному свиданию". Времени на обычный маршрут мимо "Пуховика" не оставалось. Во всяком случае, не теперь, когда возник новый Очаг. "Двойник" нанес удар. По всему миру гибли люди.

"Приятное свидание" уже крутило кого-то в своих жерновах, молодого скаута, который, похоже, проскочил незаметно через кордоны. Одиночкам это удается. Он был уже без одежды и размечен для разделки. По его лицу было видно, что он напуган, но принимает все как должное, с тупым восхищением смотрит на свое тело с разметкой для препарирования, затем, когда колебания потока изменились, его охватило блаженное спокойствие, что было еще ужаснее наблюдать.

Прошло одиннадцать лет, прежде чем ВОЗ установил, что так называемый вихрь – скопление четырнадцати элементов, поглощающих все на своем пути, является порождением "Приятного свидания" и воплощает охотничий дух этой Площадки, которая, единственная из всех, включает в себя три раздельные части.

Собрав воедино все свои составляющие, вихрь захватывает жертву, которая переходит в другое состояние сознания, но не впадает в забытье, как думали раньше: несмотря на значительную потерю жизненных сил, человек передается самой Площадке. Вихрь выследил этого юношу, схватил и транспортировал на Площадку, где он и висел сейчас без какой-либо поддержки в воздухе на расстоянии трех метров над землей: жертву обласкивали и умиротворяли, и тут же демонстрировали ей весь ужас предстоящей кончины – как будто быстрая смена эмоций стимулировала Площадку. Такая игра в кошки-мышки была присуща и двум другим отросткам "Приятного свидания", которые находились в центре Африки и на американском Среднем Западе.