– Значит, я наотрез отказывался уходить?

– Чтобы не сказать больше.

– Я много говорил?

– Вы пришли туда не для этого.

– Очевидно, я вел себя непростительным образом, – заметил Зеттнер, пытаясь выведать хоть какие-то подробности.

– Вовсе нет. Впрочем, не вижу никаких причин, которые помешали бы нам сохранить все происшедшее в тайне, – сказал Бардиев. – Совершенно никаких причин.

Зеттнер неподвижно стоял посреди комнаты. Снова вернулась головная боль, и он едва видел Бардиева, но все же заметил его слабую улыбку, блаженно сложенные руки…

– Бардиев, вы мерзавец! Клянусь, вы за это поплатитесь!

Может, он прибавил бы и еще что-нибудь, но вынужден был резко замолчать и броситься в ванную.

Проводив его взглядом, Бардиев закурил. «Жаль этого беднягу Зеттнера! – подумалось ему. – Блестящий молодой человек, но выдержки явно не хватает. Придется осторожно намекнуть на это обстоятельство в ежемесячном отчете о поведении Зеттнера».

Следующие дни никаких новостей о похитителе не принесли. Агенты и информаторы Востока и Запада никак не могли выйти на его след. Это топтание на месте не прошло незамеченным ни в Москве, ни в Вашингтоне: руководителей секретных служб принялись поторапливать, а в Париж выслали подкрепления.

Для Бардиева подкрепление стало неприятным сюрпризом, потому как прибывшие поступили в распоряжение Зеттнера, а не под его командование. К тому же Бардиеву стало известно, что его покровителя, начальника Западного отделения контрразведки генерала Прокова, сместили с должности и перевели из Москвы в 15-ю армию, на границу с Афганистаном.

Несколько часов Бардиев провел в раздумьях о значении и возможных последствиях смещения генерала. Может, старый упрямец стал слишком болтлив? Или слишком сдержан? Или его сместили просто потому, что кресло начальника Западного отделения требовалось новому человеку, способному более решительно проводить в жизнь политику правящей группировки?.. Как бы там ни было, Бардиев понимал, что его собственное положение становится отныне более чем шатким.

Тем не менее он продолжал работать с Зеттнером без всяких задних мыслей, выкладываясь на полную катушку. Основная цель оставалась неизменной: вступить с контакт со шпионом и при первой возможности ликвидировать Дэйна и Сюзан Беллоуз.

Но, вспомнив о том, что составлять доклад о поведении Зеттнера больше не имеет смысла, Бардиев горестно охнул. Теперь этот доклад просто некому было отправить.

Стивен Дэйн находился примерно в аналогичной, хотя и менее запутанной ситуации. Из специальных фондов ему выделили пять тысяч долларов на покупку документов, но похититель больше не появлялся. К тому же не было ни одной интересной версии, проработкой которой Дэйн мог бы заняться. Такая ситуация привела к определенным разногласиям в парижском отделении ЦРУ. В Вашингтоне заволновались, и, тщательно изучив проблему, компетентные органы прислали своего агента, который заявил, что необходимо немедленно действовать. Стали действовать. И как-то рано утром Дэйна попросили зайти в разведотдел войск американской армии в Париже.

Два вооруженных охранника, изучив удостоверение Дэйна, отвели его к секретарю, который тоже попросил предъявить документы. И только после этого охранники проводили Дэйна в кабинет полковника Нестера.

Нестер был маленьким, плотным, краснолицым человечком, почти совершенно лишенным шеи. Его коротко подстриженные волосы топорщились на круглом черепе словно кабанья щетина. Голубые глазки-бусинки пылали недобрым огнем. Молва гласила, что Нестер может простить подчиненным все, кроме служебной небрежности. Он двадцать восемь лет провел в армии и гражданских остерегался.

– Дэйн, – вместо приветствия объявил полковник, – так дело не пойдет.

Дэйн принялся излагать ситуацию, но Нестер сразу оборвал его:

– Отчеты я читал. И знаю, что сделано и что делается. Этого недостаточно. Мы топчемся на месте.

– Пока ничего нельзя предпринять, – сказал Дэйн. – Будем ждать.

Именно такие фразы вернее всего выводили Нестера из себя: он ненавидел пассивность гражданских, вечно надеющихся, что кто-то все за них сделает.

– Выходит, нам остается только бить баклуши? Я правильно понял?

– Пока больше нечем заняться.

– Да ну?! – взвился Нестер. – Быть может, вы не отдаете себе отчета в том, насколько важны пропавшие документы?

– Полагаю, отдаю.

– Не убежден. Дэйн, нам нужны эти документы. Заметьте, я не говорю: «хорошо бы получить их обратно» или «надеюсь, нам улыбнется удача». Нет. Они нужны нам. И даю вам голову на отсечение, мы их получим.

– Как?

– Вот это уже лучше. Как – именно в этом и заключается проблема. Не когда и не если повезет, а именно – как.

– Да, полковник.

– Что ж, подведем итоги. Известно, что документами завладел некий человек, вероятно, испанской или латиноамериканской национальности. По профессии, очевидно, моряк. Мы предполагаем, что этот шпион работает на свой страх и риск и не принадлежит ни к одной из действующих организаций. Известно, что он два раза пытался продать документы: один раз русским, другой – нам. Обе попытки провалились. Вы со всем согласны?

Поскольку большую часть этих сведений полковник почерпнул из собственных донесений Дэйна, тому оставалось только кивнуть.

– Теперь, – продолжал Нестер, – нам предстоит с возможно большей степенью вероятности предугадать следующий шаг этого человека. Я провел соответствующую беседу в службе планирования. На самом деле все очень просто: надо влезть в шкуру похитителя и выяснить, какой план действий представляется ему наилучшим. Так вот, наилучший вариант для него – постараться либо через газеты, либо через своих друзей выяснить имена агентов СССР, прокоммунистически настроенных дипломатов или иных должностных лиц, симпатизирующих коммунистам, здесь, в Париже, и вступить с ними в контакт через посредника. Вы согласны?

– Теоретически это, может быть, и наилучший план, – отозвался Дэйн. – Но я считаю, что нельзя упускать из виду и другие возможности. Похититель, увы, не в силах прибегнуть к услугам службы планирования. Поэтому не исключено, что он предпримет нечто совсем иное.

– Конечно, он может предпринять нечто совсем иное, однако именно этот план был бы для него наилучшим. Мы не в состоянии отрабатывать сразу тысячу версий. Он может завтра скончаться от сердечного приступа, это тоже не исключено. Нет, нам надо исходить из наиболее вероятной гипотезы и работать с ней, не щадя ни сил, ни времени.

– Это мы и делаем.

– Нет, Дэйн. Разве мы установили слежку за всеми заметными коммунистами Парижа? За членами партии, за основными симпатизирующими?

– Это технически невозможно.

– Нет, Дэйн. Я отозвал всех наших европейских агентов. Мы расставим в Париже настоящую сеть.

– А если похититель переберется в другой город?

– На данный момент нас это не интересует, – заявил Нестер. – Надо выбрать самый вероятный путь и идти по нему, используя все возможности.

– Даже если для этого приходится на три четверти сокращать численность наших людей в других регионах?

– Это опасно только в случае значительной вражеской активности в другом секторе. Когда это произойдет, мы примем меры. Если это произойдет. Но пока подобный вариант маловероятен, давайте на него не рассчитывать.

– Агенты необходимы и в остальных частях Европы.

– Вынужден поправить вас по этому пункту. Они необходимы в строго определенные моменты. Когда такой момент наступит, мы отреагируем немедленно. Мистер Дэйн, это старая тактика пехоты: хочешь прорвать оборону противника – сосредотачивай силы в одном месте, а не распыляй их.

– Тактика пехоты едва ли применима в разведке.

– Не вижу особой разницы. Это правило годится для многих ситуаций.

– К тому же, – настаивал Дэйн, – среди отозванных вами агентов наверняка есть те, которым поручены особо важные задания. Прервать их деятельность сейчас…