– Есть новости?

– Никаких, – обронил Бардиев. – Исчез бесследно.

– Он появится. Планы для него не имеют совершенно никакой ценности. Ему необходимо найти покупателя, а мы представляем страну, которая логически должна рассматриваться как покупатель номер один.

– Может быть, похититель не очень силен в логике?

– Надо просто подождать, – сказал Зеттнер.

Но подобная перспектива как будто не доставляла ему удовольствия. Его пальцы машинально постукивали по подлокотнику кресла. Опомнившись, Зеттнер сжал руку в кулак.

– Я отправляюсь ужинать, – сообщил Бардиев. – Не скрасите ли мое одиночество своим присутствием?

– Не знаю. Планировал что-нибудь заказать в номер. Нужно составить несколько донесений.

– По-моему, вы ни разу не ужинали ни в одном из здешних хороших ресторанов.

– Да, это факт.

– Зеттнер, французская кухня вас не разочарует. Полагаю, попробовать стоит. Для того чтобы понимать западного человека, необходимо хорошо знать его вкусы и пристрастия. Так что непосредственное знакомство с гастрономическими аппетитами французов пойдет только на пользу вашему образованию.

– Я отлично понимаю французов и без того, – раздраженно парировал Зеттнер. – Может быть, даже лучше, чем вы.

– Может быть, – охотно согласился Бардиев. – Но что с вами сегодня? Вы, кажется, в плохом настроении?

Зеттнер, насупившись, опустил голову. И поднял ее лишь через несколько секунд:

– Получил письмо из дома.

Бардиев уже это знал. Он вежливо наклонил голову.

– От меня уходит жена, – продолжал Зеттнер. И тут же поспешил добавить: – Но это не имеет никакого значения. Мы никогда не любили друг друга. Никогда. Просто испытывали взаимное влечение. О любви речь никогда не шла.

Бардиев покачал головой. Некоторое время мужчины сидели в полной тишине, потом Зеттнер снова принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла. Бардиев резко поднялся.

– Иду ужинать. Вы не решились, Зеттнер?

На этот раз Зеттнер не колебался:

– С удовольствием присоединяюсь. Что бы мне надеть? У меня есть темный костюм…

– Отлично, – одобрил Бардиев.

Час спустя в ресторане неподалеку от Оперы Зеттнер расправлялся с буайабес[1], которую находил вкусной, но малопитательной и совершенно не сравнимой с обычным рыбным супом. Когда Бардиев заказал вино, Зеттнер запротестовал. Цена была неоправданно высокой, к тому же французские вина он пробовал и в России. Но Бардиев настоял, напирая на то, что продукт следует употреблять в его естественном окружении. Зеттнер осторожно пригубил и признал, что напиток гораздо приятнее тех вин, которые можно достать в Союзе. Выпив второй стакан, он подозвал официанта:

– Что в точности входит в состав этого напитка?

Официант растерянно промолчал.

Бардиев заметил, что по крепости это вино значительно уступает водке. По крайней мере вдвое. Зеттнер объявил, что это не подлежит сомнению. Лично он предпочитает водку. А французское вино в духовном смысле напоминает кока-колу, но уж никак не напиток, достойный настоящего мужчины. Хотя вкус, конечно, приятный.

– Знаете что? – сказал Зеттнер чуть погодя. – Я рад, что пошел с вами ужинать. Больше не чувствую себя угнетенным.

– Выпейте еще стаканчик, – посоветовал Бардиев.

Поначалу Зеттнер отказывался. Алкоголь в больших дозах не менее опасный яд, чем героин или кокаин. Если считаешь себя реалистом, нельзя замутнять мозг наркотиками. Но вечер продолжался, и Зеттнер, сам того не заметив, выпил еще несколько стаканов из третьей бутылки, заказанной Бардиевым.

Выходя из ресторана, Зеттнер чувствовал себя превосходно. Он сам предложил прогуляться по Монмартру. В маленьком темном баре Бардиев поинтересовался у коллеги, пробовал ли тот когда-нибудь скотч. Оказалось, пробовал, но без содовой и без бурбона. Бардиев посчитал, что, несмотря на высокие цены, Зеттнеру необходимо ознакомиться и с этим типично американским напитком. Зеттнер позволил себя убедить. Быстро выяснилось, что ни содовая, ни бурбон ему не нравятся, и по обоюдному согласию они перешли на водку.

К двум часам ночи щеки Зеттнера покрыл легкий румянец, язык немного заплетался, но движения оставались безупречно уверенными. Бардиев, выпивший вполовину меньше, подивился крепости организма юного коллеги. Теперь ему действительно стало любопытно. И он решил продолжить эксперимент.

Зеттнер проснулся как от толчка. Он спал, сидя в глубоком кресле; левая нога затекла. В ноздри бил запах грязного белья и дешевых духов. Зеттнер попробовал шевельнуть онемевшей ногой, и его немедленно замутило, во рту появился отвратительный привкус. Ценой отчаянного усилия ему удалось сглотнуть слюну, а потом оглядеться вокруг.

Он находился в маленькой убогой комнатенке. По бокам кресла стояли два торшера на длинных ножках, возвышавшиеся над его головой, словно неумолимые часовые. В другом углу комнаты сидела пожилая женщина, с головы до ног одетая в черное, и вязала что-то из черной же шерсти. Она подняла голову и взглянула на Зеттнера, не переставая с потрясающей скоростью двигать спицами.

– Где мой друг? – пробормотал Зеттнер на плохом французском.

– Ушел часа два назад. Передал вам, что будет ждать в гостинице.

– Он бросил меня здесь? Спящего?

– Да вы тогда не спали, месье. Вам было очень весело.

– Правда?

Женщина неприветливо кивнула. Зеттнер отвел глаза в сторону: вид сверкающих спиц вызывал головокружение.

– Очень весело, – повторила женщина. – Вы настоятельно требовали принести четыре бутылки шампанского.

– И выпил их?

– Частично. Остальное подарили дамам.

Зеттнер задумался, но никаких дам вспомнить не смог. Он не помнил даже, как очутился в этом месте. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя так паршиво.

– Так, значит, здесь были дамы? – пробормотал Зеттнер, твердо вознамерившись хотя бы в общих чертах выяснить, что же с ним произошло.

– Разумеется, – подтвердила женщина. – А вы как думали?

Зеттнера передернуло. Он встал и с трудом потащился к двери.

– Вы забыли про счет.

– А разве мой друг…

– Да, конечно. Но после его ухода прошло немало времени.

Зеттнер вытащил из бумажника пачку купюр, проковылял через комнату и протянул женщине деньги. Она отложила вязанье и ловко вытащила из пачки добрую половину. Зеттнер поплелся к выходу.

– До свиданья, месье! – крикнула женщина вслед.

Зеттнер вернулся домой в номер, который делил с Бардиевым, уже на рассвете. От холодного утреннего воздуха в голове прояснилось, буря в желудке немного поутихла. Бардиев, облаченный в халат, сидел в гостиной и читал.

– Дорогой Зеттнер, как раз собирался идти вас искать.

– Зачем вы затащили меня в эту дыру? – спросил Зеттнер голосом твердым как сталь.

– Затащил? Зеттнер, это вы привели меня туда. Вы настаивали.

– Это невозможно. Я даже не знаю адресов подобных заведений.

Бардиев терпеливо объяснил, что Зеттнер, несколько оживившись после употребления различных алкогольных напитков, принялся делать непристойные предложения первой же встречной женщине. Когда Бардиев оттащил его в сторону, Зеттнер попросил, даже потребовал, чтобы его отвели в соответствующее заведение. Впечатления от Парижа будут неполными, если не посетить хотя бы одно из таких погибельных мест, заявил он.

Зеттнер с ужасом и одновременно с интересом слушал рассказ о похождениях незнакомца, которым он был всего лишь несколько часов назад.

– И что же произошло потом?

– Мы пришли в нужное вам место. Кстати, вы сами его обнаружили. Вас будто вел инстинкт.

– Не может такого быть!

– Тем не менее я не лгу, уверяю вас.

– Почему вы бросили меня в этом борделе?

– Ну, я посидел там с вами около часа, – с упреком сказал Бардиев. – Пытался вас увести, но вы наотрез отказались. А потом я решил вернуться сюда, чтобы было кому хотя бы подходить к телефону.