Завидев «Скорую помощь», он остановился, внимательно оглядывая старомодную машину с высокими колесами и серо-зеленым кузовом. Аккуратные шторки закрывали боковые стекла. За рулем сидел шофер в униформе. «Скорая» загородила половину тротуара в узком переулочке, который вел к Болтон-Лейн. Этот старый «Роллс-Ройс» с фыркающим мотором выглядел очень внушительно, почти величественно, чего никак нельзя было сказать о краснолицем шофере: из-под голубой фуражки ползли струйки пота, оставляя следы на его жирных щеках и пропадая за белым воротничком, туго облегающим толстую шею. Сам по себе пот был уже весьма любопытным явлением: в Лондоне стояла довольно прохладная погода, солнце лишь изредка выглядывало из-за серого полога туч, дул сильный ветер. Так что Карлос решил смотреть в оба.

Два санитара в халатах вывели больного. Он выглядел и в самом деле очень скверно: пепельно серело лицо, зрачки вращались, словно шарики в детской игре. Два санитара поддерживали его под руки, а третий шел впереди, держа под мышкой папку для бумаг. К «Скорой» они подошли, почти неся больного на руках: его ноги странно подгибались, словно у пьяницы или наркомана.

Карлос завороженно наблюдал за происходящим. Болезни вообще интересовали этого склонного к ипохондрии человека. Коротая длинные ночи корабельных вахт, он часто воображал себя заразившимся некоей новой болезнью, о которой никто никогда не слышал. Великие ученые из корпораций Форда и Рокфеллера униженно вымаливают разрешение обследовать его, изучить неизвестный науке недуг. Он не страдает. Лежит в огромной белой клинике в Нью-Йорке, в отдельной палате; ему приносят все, что он хочет, а три раза в неделю берут анализы крови, мочи и слюны и постоянно расспрашивают о самочувствии, просят как можно подробнее описать свои мысли, состояние духа, реакции на окружающее.

– Давайте-давайте, проходите! – крикнул санитар, шедший во главе процессии. – Нечего здесь стоять, зенки пялить. Проходите, не задерживайтесь!

За свою жизнь Карлос повидал немало машин «Скорой помощи» и еще больше санитаров разных национальностей. Но никто из них никогда не обращал внимания на происходящее вокруг: обычно они вообще как будто не замечали толпы у машин, по крайней мере, до тех пор, покуда им не мешали работать. В данном же случае «толпа» состояла всего из четырех человек. Все-таки довольно странно, что Карлосу предлагают идти своей дорогой и не глазеть на «Скорую». Может, больной у них заразный?

– Проходите, не задерживайтесь! – повторял санитар. – Расступитесь, дайте этому бедняге вздохнуть!

Зеваки разошлись. Карлос уже собрался было последовать их примеру, как вдруг встретился взглядом с краснолицым шофером, который неотрывно смотрел на него; потное лицо было перекошено от страха. Карлос снова взглянул на больного, которого принялись затаскивать в «Скорую». Голубые остекленевшие глаза этого человека напомнили Карлосу нечто, с чем он часто сталкивался в своей профессии: застывший, как будто повернутый внутрь взгляд наркомана, принявшего слишком большую дозу зелья.

– Я же тебе сказал: вали отсюда! – прошипел санитар. Этот крепкий парень был примерно на голову выше Карлоса. Зажав папку в правой руке, левую санитар отвел для удара. – Пошел прочь!

И тут Карлос понял, что происходит. Он понял это еще до того, как больной, отчаянно силясь повернуться, сдавленным голосом пробормотал:

– Прошу вас! Вызовите…

Санитары запихнули его в машину, а человек с папкой попытался оглушить Карлоса ударом кулака. В ту же секунду в руках шофера что-то металлически блеснуло. Нырнув под руку санитара, Карлос ушел от удара и изо всех сил двинул противнику в солнечное сплетение: это походило на удар ножом без ножа. Санитар, ловя ртом воздух, сложился пополам и выпустил из рук папку. Карлос подхватил ее на лету и, не дожидаясь продолжения, бросился бежать. В папке наверняка находится что-то ценное. Наверное, бриллианты… Или наличные? А может быть, и чистый героин…

Позабыв про больного, санитары пустились в погоню. Карлос уже успел отбежать метров на двадцать. Он несся как угорелый, прижимая папку к груди и широко улыбаясь. За спиной слышался грузный топот, но за то время, что преследователи успевали сделать один шаг, Карлос пробегал три. На улицах в этот ранний час почти никого не было, и вскоре он исчез в лабиринте переулков, ведущих к городским докам.

Он ушел от них, как уходил от полиции в Тампико и в Веракрусе. Ни один человек, таскающий на костях слишком много мяса, не мог угнаться за ним. Голод и работа сделали из Карлоса превосходного стайера, привычка поднимать тяжести расширила ему легкие. Очутившись вне пределов досягаемости, он перешел на быстрый шаг и по Тренч-стрит направился к семейному общежитию, в котором квартировал.

Папку для бумаг Карлос спрятал под пальто. Он по-прежнему улыбался. В папке наверняка скрывается целое состояние. Ясно, что он, Карлос, сорвал чей-то тщательно подготовленный план, какую-то незаконную операцию. Эти люди сами виноваты. Когда занимаешься такими делами, нужно иметь крепкие нервы. А им выдержки явно не хватило.

Ей хотелось спать. К тому же нелепость ситуации начинала всерьез действовать на нервы. Даже хваленая британская обходительность ничего не меняла. Они, конечно, все были очень вежливы, но никак не хотели отпускать ее в гостиницу. Она поискала в сумочке сигареты, но пачка оказалась пустой. Эта капля переполнила чашу терпения. Женщина встала и подошла к столу сержанта.

– Сержант, я попросила бы вас немедленно записать мои показания.

– Сожалею, мисс Беллоуз, но это невозможно.

Она уже с трудом держала себя в руках.

– Потрудитесь объяснить, почему?

Тут сержант принялся пороть чушь о распределении обязанностей в лондонской полиции, чем только подтвердил ее уверенность в непроходимой тупости чиновников любого ранга и звания. Когда она ездила в Мексику разводиться, тамошние бюрократы были точно так же предельно вежливы и так же непрошибаемо бестолковы.

«Нет-нет, вас неверно проинформировали, – говорили ей. – В пограничных городах разбор дела, конечно, может производиться немедленно, но здесь, в Моралесе, в федеральном округе…»

И все же в конце концов она добилась развода, так что и теперь, без сомнения, сумеет заставить их записать показания, а потом вернется в гостиницу. И дело-то яйца выеденного не стоит!.. Она стала свидетельницей кражи, только и всего. Наблюдала за сценой из окна своего номера ранним серым утром, выкуривая очередную сигарету наедине со своей бессонницей.

К дому подъехала машина «Скорой помощи», санитары вывели больного. Потом появился маленький, плохо одетый человечек, о чем-то начал спорить с одним из санитаров, выхватил у него из рук папку и пустился наутек.

Как могла быстро, она спустилась вниз. «Скорая» и больной уже исчезли. Поскольку первый раз в жизни проклятая бессонница хоть на что-то сгодилась, возникли глупые мысли насчет гражданского долга и прочей ерунды. Выяснив, где находится ближайший полицейский участок, мисс Беллоуз отправилась туда и рассказала об увиденном.

Поначалу все были крайне предупредительны, сержант угостил ее чаем. Лейтенант по фамилии Дэвис стал записывать ее показания, в точности как это сделали бы в Соединенных Штатах. И вдруг, на самой середине рассказа, началась эта возмутительная бессмыслица…

– Тогда кто же снимет с меня показания?

– Квалифицированный специалист уже в пути, мисс Беллоуз.

– И как скоро он появится?

– Мы ждем его с минуты на минуту.

Квалифицированный специалист! Черт бы побрал этих англичан с их вечными условностями! Как только лейтенант выяснил адрес, по которому произошла кража, он отложил ручку, сверился с картой, затем полистал блокнот на столе у сержанта и позвонил по телефону. Квалифицированному специалисту…