— Ты свою матушку не очень-то гони, Алексей. «Волгу» твою имею в виду. Попридержи ее малость. Нам в Благов лучше под вечер прикатить, чтобы глаза горожанам не мозолить. Да и дед Десницына к вечеру должен дома быть. Не тот возраст, чтобы по гостям расхаживать. Передадим ему привет от Андрея и попросимся переночевать. Ну, а как только рассветет, Алексей проводит нас к директору одного местного заводишка. Там мы с тобой, Толик, и займемся делом.

— Чем же именно, однако, могу я, наконец?…

— И опять ты торопишься раньше времени узнать то, что узнаешь в свое время.

— Ну хорошо, могу с этим и подождать. А почему бы не пойти нам на этот заводик с вечера и не поработать там ночью?

— То, что делать будем, нуждается в хорошем освещении, а такого ночью не организуешь. Да и маскировать нужно — малейший лучик может привлечь внимание. Зато днем и света вволю, и вахтер другой, с которым имеется контакт. Ну как, уразумел теперь, что к чему?

— Теперь другое дело! — с естественным вздохом облегчения произнес Анатолий.

Действительно ведь все похоже на истину. Будет, значит, время дать знать о себе кому-нибудь из оперативных работников милиции.

Ну, а кто все-таки этот молчаливый водитель «Волги»? Скорее всего, сам Туз, хотя Ямщиков представлял его себе совсем другим. По словесному портрету, он должен быть широк в плечах и высок ростом, а этот полноват, вернее, рыхловат да и ростом вроде невысок.

Все спокойнее и спокойнее становится на душе у Анатолия. Ситуация ведь ясна, а позиции его выгоднее, чем у них. Во всяком случае, он знает об их замыслах больше, чем они о его.

— Здравствуйте, уважаемый Дионисий Дорофеевич! — учтиво кланяется Грачев. — Привет вам от вашего внука Андрея. Очень хотел приехать к вам вместе с нами, да не представилось возможности…

— Давно уже вас жду! Известил меня Андрей о вашем приезде. Мойте руки, и прошу к столу, — широким жестом приглашает Дионисий гостей в просторную столовую. — Как раз собирался ужинать.

— Да вы не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич, мы ведь с собой тоже кое-что прихватили. А ну, Алексей, разгружай свой багажник! Помоги ему, Анатолий… Да, чуть не забыл представить вам моих друзей! — галантно расшаркивается Грачев. — Это вот лучший друг Андрея слесарь-лекальщик высшего класса, к тому же еще и активист заводской народной дружины — Толя Ямщиков. Прошу любить и жаловать.

— Очень рад! — крепко, совсем не по-стариковски, пожимает руку Анатолию Дионисий. — Андрей почти в каждом письме писал мне о вас. Даже фотографию прислал, где вы с ним рядом. Многим он вам обязан…

— Ну да что там!.. — смущенно улыбаясь, машет рукой Анатолий.

— А это — Алексей Конюхов, — представляет Грачев водителя «Волги». — Тоже с нашего завода…

— Да мы вроде уже знакомы, — пристально всматривается в лицо Конюхова Дионисий. — Только, помнится, вы тогда были бородаты.

— Все за модой гонится, — смеясь, отвечает за него Грачев. — С нынешней модой вообще ведь все кувырком — православные священники безбороды, а отбившиеся от церкви прихожане пообрастали дьяконскими бородищами.

— Да что ты меня стилягой каким-то изображаешь, — хмурится Конюхов. — Просто надоела мне борода, вот и сбрил… А у вас, папаша, видать, память хорошая, сразу меня узнали, — обращается он к Дионисию.

— Ну не сразу, положим, однако узнал. Привет вы мне от внука передавали и очень обрадовали меня этим. Писем я от него давно не получал и уж опасаться стал, не случилось ли с ним чего… Очень признателен вам, что успокоили вы меня тогда.

— А ваш покорный слуга, — снова кланяется Грачев, — именуется Павлом Макаровичем Грачевым. Вот и весь экипаж машины нашей боевой, как в песне поется. Теперь, ребята, марш за провиантом! Я у них, Дионисий Дорофеевич, за главнокомандующего, потому как годами всех их старше. Анатолий-то совсем еще мальчишка, ему всего двадцать четыре. Алексею, правда, уже около сорока, а мне аж сорок пять.

— Какие же это годы! — смеется Дионисий. — Мне вот восемьдесят скоро будет.

Когда Ямщиков с Конюховым приносят из машины продукты и раскладывают их на столе, Грачев открывает поллитровку водки и обращается к хозяину дома:

— Мы, с вашего разрешения, по чарочке от ревматизма. Завтра на рассвете на рыбалку подадимся, так это у нас вроде профилактического мероприятия. Вы как насчет ста грамм, Дионисий Дорофеевич?

— А чего же от них отказываться, — усмехается Дионисий. — Можно и сто пятьдесят, но не более того. Больше никогда не приемлю. Даже когда помоложе был, и то этим делом не злоупотреблял.

Теперь для Анатолия нет уже никаких сомнений, что Конюхов и есть Туз, и он еще внимательнее присматривается к нему. Чувствуется, что он все время настороже и явно неспокоен. А Грачев балагурит, как провинциальный конферансье. То анекдот расскажет, то историю смешную — артист!

Зато Дионисий ведет себя очень непринужденно. Вроде и не догадывается, что за гости к нему пожаловали. Наверное, его не успели еще предупредить оперативные работники милиции, а может быть, и не нашли нужным. Им виднее…

После ужина хозяин дома начинает хлопотать о постелях для гостей, хотя Грачев говорит ему:

— Да вы о нас не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич. Мы народ не изнеженный. Можем и на полу.

— Зачем же рабочему-то классу на полу? Двоих я в комнате Андрея устрою…

— Тогда пусть там Анатолий с Павлом ночуют, — поспешно прерывает Дионисия Конюхов, — а я в машине буду. Мне это не впервой. И потом, на свежем воздухе здоровью на пользу.

— Ну, как вам угодно будет, только у меня и для вас найдется место — дом, как видите, просторный.

Грачев бросает на Туза настороженный взгляд, а он делает вид, что не замечает его тревоги, и, беспечно насвистывая что-то, выходит во двор. Помедлив немного, за ним следует и Грачев. Анатолий в сумеречном свете видит в открытое окно, как они идут к машине…

И вдруг он слышит шепот Дионисия:

— Не оборачивайтесь в мою сторону и слушайте меня. Я предупрежден работниками милиции. Они наблюдают за моим домом. Вам велено ничего без их приказа не предпринимать.

Грачев с Тузом тоже ведут разговор.

— Уж не вздумал ли драпануть? — чуть слышно спрашивает Туза Грачев. — Что-то нервным больно стал?

— А ты больно подозрителен, — огрызается Туз.

— Знаю я тебя, потому и подозрителен. Все мерещатся засады…

— Корягино, что ли, имеешь в виду? Так там действительно была засада. Появись я там еще хоть раз, меня бы мигом…

— Ну, а тут чего насторожился?

— Не нравится мне этот Дионисий…

— Ну совсем спятил! Настоящий шизик! Мания преследования у тебя. Что же этот Дионисий — переодетый в рясу сержант милиции, что ли?

— Хватит тебе зубоскалить! — начинает злиться Туз. — Иди-ка ты лучше к Анатолию да ложись спать. Я вас завтра чуть свет подниму.

Вот уже более двух часов лежит Анатолий с закрытыми глазами, засыпая на несколько минут и тотчас же просыпаясь. А проснувшись, прислушивается к каждому движению Грачева.

Павел спит на диване возле открытого окна, выходящего во двор. Анатолий хорошо слышит его равномерное дыхание. А вот Туз, пожалуй, не спит. Интересно, что за разговор у них был возле «Волги»? Грачев, вернувшись в дом, хотя и балагурил по-прежнему, но заметно, что чем-то встревожился…

«А что, если подняться и выйти потихоньку во двор? Или дверь чуть-чуть приоткрыть и посмотреть, в машине ли Туз? От выхода во двор до «Волги» не так ведь далеко…»

И вдруг шепот Грачева:

— Ты спишь, Анатолий?

«Что делать — отвечать или не отвечать? Пожалуй, лучше притвориться спящим…»

Слышно, как Грачев слегка приподнимается и, должно быть, напряженно прислушивается. Не дождавшись ответа, встает со своего дивана и перелезает через подоконник во двор.

Подождав немного, Анатолий тоже поднимается с постели и осторожно приближается к окну. Во дворе, освещенном ярким лунным светом, хорошо видно, как Грачев идет к «Волге». Потом стоит некоторое время, всматриваясь внутрь машины. Наверное, ему трудно рассмотреть Туза. Он открывает дверцу и быстро ощупывает что-то руками…