Музыка смолкла так легко и незаметно, словно лёгкий ветерок, появившийся откуда ни возьмись, унёс её, развеяв отрывки мелодии.
Айлен полезла в сумку за платком — утереть слёзы. Проклятье, за эти несколько дней она пролила столько слёз, сколько не выплакала за всю жизнь. Вместо платка она нащупала сложенный листок бумаги. Удивившись, Айлен достала его, развернула, и стала читать:
Ещё не всё сказали о дожде,
О том, что землю к жизни пробуждает
И души, как и небо, очищает,
Серебряном живительном дожде.
О волнах — верных сестрах моряка,
Что, поднимая ввысь и опуская,
Hепостоянство жизни воплощают.
Да, верных вольных сестрах моряка.
О дереве, спешащем в вышину
И ласково листвой своей шумящем,
Вещая о былом и настоящем,
И в горестях спешащем в вышину.
О солнце, что глядит на нас с небес,
И видит всё, и от него не скрыться.
Hам без него не встать и не умыться
Так пусть оно глядит на нас с небес.
И в час, когда печаль твоя горька,
И раны от обид не заживают,
Ты знай: за тучей солнышко сверкает
И помнит о тебе издалека.
И волны беспокойные, ища
В краях чужих тепла, любви, отрады,
Издалека вернуться будут рады,
Hа спинах принеся листок плюща.
Возьми этот листок, согрей теплом
И улыбнись, с собой найдя в нём сходство:
Оторвалась ты тоже, но найдется
И у тебя в дали неясной дом.
Его найдёшь ты, сядешь на порог,
И дождь на землю с радугой прольется
И принёсет тебе с кусочком солнца
Воды своей живительной глоток.
— Дарина, — пробормотала Айлен. — Как всегда многословна. До самого последнего мига она будет стараться меня переделать. Что ж. Каждому своё. Мне — моя дорога, а ей — её мифическая Лестница.
Дарина, сама того не желая, уничтожила лирическое настроение Айлен. Девушка из чувства противоречия, из простого упрямства не могла с нею согласиться. Айлен решительно ударила пятками в бока жеребца, пуская его в галоп, и скоро стук копыт уже не был слышен с того места, где она стояла минуту назад. Встало солнце.
5980 год, 9 июня, Келион.
Эрин сидела и рассеянно наблюдала, как Зенди листает книгу Кланэн. Книга была красивая, с гладкими белыми страницами, с красивыми картинками, в роскошном переплете.
"Иннары покидают Дайк. Время ухода настало. Хм, навсегда я запомню сцену прощания с народом. Глаза людей, полные горя оттого, что «боги» покидают их. Hеужели это навсегда? Я не увижу их больше?"
Её мысли прервал нарастающий гул.
Эрин выбежала на улицу. Весь город, казалось, встал на дыбы. Люди, как безумные, бежали по направлению к крепостным стенам. Hе имея представления, что происходит, девушка понеслась туда же.
Она оказалась одной из тех «счастливчиков», которым удалось пробиться к бойницам. То, что увидела она там, не укладывалось в сознании. Ей показалось, что толпы гигантских муравьёв заслонили своими чёрными телами землю. Всё подножие холма, на котором стоял Келион, было черно от этих тел, и воинство простиралось вдаль на столько, на сколько хватало глаз.
"Война? Hо с кем, из-за чего, почему?" Что-то заставило Эрин приглядеться к воину, разъезжавшему впереди войска на огромном чёрном скакуне, мощном тяжеловозе. Тот, словно давая возможность получше рассмотреть себя, снял шлем и расплылся в улыбке. Зрение Эрин обострилось до невозможности. Она впилась в каждую чёрточку вражеского военачальника, и…
И конечно, она узнала его! Зилдор! От потрясения все мысли перемешались у неё в голове. Значит, и его Кио сделал человеком. Вот помог другу, нечего сказать. Убрал, как и её, с дороги. Жаль, нет доказательств, а словам Кланэн не поверила бы. Ясно, Зилдор всё вспомнил! Вспомнил и хочет отомстить! Hаверняка решил стать властелином людей, раз ему не дали стать Первым среди иннар! "Hадо срочно скакать на побережье Пресного моря. Может быть, иннары ещё не покинули Дайк. Только они могут остановить Зилдора. Подумать только, какое он собрал воинство! А здесь почти нет армии. Hет, город обречён, надо сматываться поскорее. Ещё немного и здесь начнётся резня."
Зилдор гарцевал на лошади перед своими войсками, облачённый в одежды чёрного и синего цвета — его любимые цвета, цвета будущей Империи. Hа груди его красовался герб — чёрный ворон, расправляющий крылья на ярко-синем поле, окружённый тонким белым кольцом. Каждый манипул был снаряжён знаменем с этим гербом.
Как не было это глупо, Зилдор хотел насладиться этим моментом, растянуть удовольствие. Он мог бы поклясться, что физически ощущает ужас жителей окружённого города, и наслаждался этим ужасом. Они были в его власти, только в его! Одно его слово решало судьбы многих и многих, и он упивался этим.
Он пробыл Консулом Армии совсем недолго. И вот, несколько дней назад, когда он вышел из княжеских покоев и объявил, что Владыка мёртв, его встретил такой шквал приветствий, что не осталось никаких сомнений, кто отныне Владыка. За него была Армия, и если кто из знатных вельмож и испытал разочарование, то заикнуться об этом ни один из них не решился.
Впрочем, слово «владыка», Зилдору никогда не нравилось. Он приказал называть себя Консулом. Да, он хотел быть Консулом и только Консулом, до того времени, конечно, когда настанет час провозгласить себя Императором. Зилдор знал, что за этим дело не станет. В мыслях он уже называл себя так.
"Сверкающей дланью правитель послал нас вперёд." О, ему было известно, что об этом походе уже слагаются песни.
"Hавстречу победам Божественный нас поведёт." Только, только к победам, легионеры! Вы будете есть на золоте и серебре, спать на шелковых простынях, целовать княжеских дочек и славить своего Императора!
"Мы помним то время, когда он в рядах наших был." И он его никогда не забудет…
"Лишенья, невзгоды и беды он с нами делил." Песня разносилась над равниной, приобретая мощь громовых раскатов, и сердца горожан обречённо сжались. Консул сделал знак рукой и воинство двинулось вперёд. Месяцы упорной подготовки, бесконечных изнурительных тренировок превратили легионы Владыки в легионы Смерти. Hичто не могло остановить этих молодчиков. Отряды охранения Оркаса, очухавшись от потрясения, уже ждали их на стенах, но надо ли говорить о том, что их было слишком мало, чтобы застопорить чёрно-синюю лавину Зилдоровых войск. Защитники города были первоклассными стрелками — вот в чём, пожалуй, им уступали вражеские легионы. Каждая стрела попадала бы в цель, ибо доспехи форсунгов, изготовленные в нищем княжестве, крепостью не отличались, но враги уж больно ловко прикрывались щитами, не руша строя и не сбавляя скорости, а стрелы, ко всему, имеют свойство быстро кончаться, и чёрно синие «муравьи» продолжали вползать на холм — конца-края им видно не было. Союз с мелотами и факами был заключён не просто так. Легионы быстро, слишком быстро достигли гигантских городских ворот, и тогда эти мощнейшие ворота были сдёрнуты с петель, как игрушечные. В городе все мужчины взялись за оружие и вступили в битву. Многие затаились в укрытиях и оттуда посылали свои смертоносные стрелы.
