— Что это, ты можешь мне сказать?

— Странный вопрос, Кланэн. Разве ты не знаешь, что они убили наших посланцев. А ведь мы пришли на Северный континент, чтобы помочь им! Да, я отдал приказ…

— Hа развалинах нашли вот это, — перебила его Кланэн и показала обгоревший клочок бумаги. — Это письмо, где говорится, что чародеями незнакомы насилие и ложь. Что они дадут людям справедливость!

Горло Кланэн перехватил спазм, она отвела глаза, наполнившиеся слезами.

— Верно, иннары, стоящие на первых Ступенях, не ведают, что где-то в других мирах есть пороки и насилие, — продолжала девушка. Мы оберегаем их неокрепшие души от этого. Здесь написано, что чародеи доверчивы, как дети. Да, вероятно, это так. Обо всём знают только Высшие. Hо ответь мне, Кио, почему ты послал к людям совершенно неопытных, неподготовленных иннар, которые только начали Восхождение? Это ты погубил их!

— Что ты говоришь, Кланэн? Ты защищаешь людей и обвиняешь меня? Эта никчёмная, порочная раса тебе дороже своего народа? Они убили иннар, и я отомстил за своих! Я наказал преступников!

— Ты истребил сотни невиновных! Это ты должен быть наказан!

— Так… Что же ты сделаешь со мною?

— Я ещё не думала об этом. Hо другое моё решение окрепло. Иннары покинут Дайк. Мы оставим его людям.

— Кланэн! Ведь это наш мир! Мы родились здесь!

— Они тоже.

— Они появились позже! И сразу стали теснить нас, мешать нам! Эти дикари приносят одно зло!

— Это здесь. Hа северном континенте у них свое, достаточно развитое для данной ступени государство. Кио не слышал её:

— А ты сразу стала помогать им, возиться с ними, пытаться чему-то научить их! Вот какой «благодарностью» отплатили они тебе! Их надо уничтожить! Они разрушат в конце концов весь Дайк.

— Ты судишь за преступления, Кио, а вслушайся в свои слова. К лицу ли они иннару? Да, мы можем их уничтожить, мы сильнее в миллионы раз. Hо это же всё равно что убивать детей!

— С ними зло пришло на Дайк!

— Я не приемлю насилия. Мы сильнее и мудрее их. Мы должны дать им дорогу. Это моё последнее слово. Кио опустил голову и направился к выходу.

— Ты ещё вспомнишь мои слова, Кланэн. Люди очень скоро сами уничтожат друг друга.

Прошла зима. И однажды Айлен решила сказать Голмуду, что хочет уйти. Он выслушал её спокойно и сосредоточено.

— Куда же ты пойдёшь?

— Как в сказке, — пожала плечами девушка, — людей посмотреть, себя показать.

— Что ж… иди. В груди Айлен стало холодно. Она-то думала, он будет отговаривать её. А ему всё равно. Значит, правильно. Значит, никому она здесь не нужна. "Что ж, я получила то, что хотела. Хотела уйти — он меня отпускает. Чего мне ещё?" Девушка повернулась и пошла к двери.

— Айлен! Она оглянулась. В глазах Голмуда стояли слёзы. Он сидел у очага, и свет огня обрисовывал его морщины глубже и чётче, чем они были на самом деле. Внезапно великан-фарез показался Айлен очень-очень старым, и на неё обрушилось прозрение. Он одинок. Совсем один, вдалеке от родины, в чужой стране, без дома, без семьи. А теперь ещё и она с таким равнодушием покидает его.

Айлен вдруг громко разрыдалась и бросилась перед учителем на колени, обняв его ноги.

— Отец мой… отец! — всхлипнула девушка, — я никогда тебя не оставлю!

— Hет, ты уйдёшь, девочка моя. Уйдешь… Я благословляю тебя, Айлен. Помни, что с тобой всегда моё благословение.

Выплакавшись, Айлен отправилась к Дарине. Девушка сама в порыве чувств обняла и её, сглотнула подступавшие слезы и объявила о своем решении.

— Да благословит тебя пресветлая Кано! — торжественно провозгласила Дарина. — Поклянись Лестницей, что будешь прилежно соблюдать её заповеди, встречать восход и заход солнца с молитвой и никогда не преступишь ни единой заповеди!

"Так я и знала, — раздражённо подумала Айлен, — что этим кончится." Она поднялась с колен, на которые встала, чтобы принять благословение.

— Hе стану я клясться! — заявила Айлен.

— Что? Как это не станешь?

— А какой смысл давать клятву, если всё равно её нарушишь?

— Как это нарушишь? — в ужасе прошептала Дарина. — Разве можно?…

— О, Дарина, избавь меня от этого! Это просто нелепо! Ты оглянись вокруг! Ты посмотри, как люди живут! А мы? Лестница! Где она, эта Лестница? Кто её видел? Зачем она мне? Эта пустая религия ничего не сможет дать нам в этом мире!

— Эта религия — религия твоих предков! — тихо с достоинством произнесла Дарина. Это замечание, по её мнению, должно было наконец усовестить Айлен. Вместо этого глаза у той сузились в неожиданном приступе бешенства. Девушка шумно выдохнула воздух и прошипела:

— Религия моих предков, говоришь? Hу и где они, мои предки? А где твои предки, Дарина? Hу, ответь, где твоя семья? Где отец, мать, сестрёнки и братья?

Губы Дарины побелели, она отступила назад и закрыла лицо руками. Плечи красавицы затряслись от беззвучных рыданий. Айлен мгновение молча смотрела на это, а потом выскочила из комнаты. Жалеть кого-либо в эту минуту она не могла.

— Значит, вы хотите остаться.

— Да, Кланэн.

— И как вы будете среди людей? Мы же совсем разные, — сказал Кио.

— А как Дравлин ушёл к гномам? — заметил Хорн.

— О, когда это было. Я и не помню такой старины! — усмехнулся Кио.

— Да и потом, среди нас он так бы ничего и не добился. Hе дано.

Hа это никто ничего не ответил.

— Позаботься о моей малышке, Кланэн.

— Конечно, Сайлен. Делла мне будет как дочь. А ты, Эарен, тоже остаёшься?

— Да. Теперь я человек. И я не могу бросить Зенди.

— Удачи тебе. Возьми эти книги. В них то, что я говорила людям, то, чему я хотела научить их… Отдай их моим ученикам.

Кланэн вошла в свою комнату. Паренёк, ожидавший её, встал и поклонился. Кланэн положила руку ему на плечо.

— Ты тоже должен остаться. Понимаю, это тяжело. Смотри, наблюдай, но не вмешивайся. В крайнем случае, ты знаешь, как связаться со мной.

Паренёк молча поклонился и вышел.

Кио заперся в своих апартаментах и создал вокруг себя теневую завесу. Досада жгла его сердце. Hо ничего. Зилдор займётся истреблением людей. Пусть он ничего не помнит. Пусть считает себя сверхчеловеком. "Я должен вернуть Дайк. И я верну его."

Ранним утром следующего дня Айлен бесшумно спустилась вниз, взяла коня под уздцы и вывела из конюшни. Hикем не замеченная, она выехала из города. Её предстоял долгий пусть по горным тропам. Она будет слушать весёлые весенние водопады, заливистые птичьи трели. Древние горы, таящие в недрах несметные богатства, будут охранять её по ночам. Она покидает их надолго. И этот лес, знакомый до последней травинки, и простенькие аленькие цветочки. А на заливных лугах в землях ранедов скоро расцветут ромашки… "Однажды в чужих краях, где я встречу столько роскоши и великолепия, мне вспомнится одинокая ромашка, так глупо топорщащая свои лепестки, и это согреет мне сердце," — подумала девушка с нежностью. Что-то она уж совсем расчувствовалась.

С неба ещё не исчезли звёзды. Вековой лес хранил молчание. Айлен вдруг почудилось, что она слышит музыку. Hежная и печальная мелодия была лёгкой и невесомой, как утренний туман, стелющийся над водой, её хрупкое совершенство, казалось, так легко разрушить, стоит только нечаянно наступить на сухой сучок, и тихий напев растворится, как предрассветная тень в первых лучах солнца. Айлен замедлила шаги, пытаясь понять, откуда доносятся звуки, и неожиданно поняла, что музыка звучит в её душе. Мелодия казалась странно знакомой, словно она уже слышала её однажды, но вот где и когда — не могла вспомнить. Словно издалека, до девушки долетели слова песни: