«Стоп! — сказал себе Гюнтер. — А не зайти ли в гости к магистру? Приглашал, как-никак. Вряд ли визит к нему что-нибудь добавит, но все же…»

Он миновал одноэтажный магазинчик скобяных товаров некоего Фрица Бертгольда, стоявший чуть в глубине улицы, подошел к следующему, высокому, трехэтажному, жилому дому и в недоумении остановился. На фасаде дома висела табличка с пятнадцатым номером. Гюнтер оглянулся. У магазинчика скобяных товаров был одиннадцатый номер. На противоположной стороне улицы шли четные номера домов: восемь, десять, двенадцать, четырнадцать…

Растерянно озираясь по сторонам, Гюнтер почувствовал себя в глупейшем положении. Он подошел к крыльцу входной двери пятнадцатого дома и стал внимательно изучать список жильцов.

— Вы кого-нибудь ищете, сударь? — услышал он из маленького зарешеченного окошка рядом с дверью. В каморке консьержки сидела на стуле пожилая сухонькая женщина в жестко накрахмаленном чепце девятнадцатого века, со строго поджатыми губами и недоверчивым взглядом.

— Прошу прощения, фру, я ищу дом номер тринадцать.

Старушка вздрогнула и перекрестилась. Тень недоверия в ее глазах выросла до размеров непереубедимости.

— Так что вам, сударь, от меня угодно? — Голос консьержки сорвался на фальцет.

— Сударыня, — как можно мягче проговорил Гюнтер, надеясь, что таким обращением он находится на верном пути, — я ищу человека по имени… — Он достал визитку магистра и прочитал: — Деймон Ваал Бурсиан.

Он повернул визитку лицевой стороной к консьержке.

В глазах старушки неожиданно полыхнул дикий ужас, она вскочила со стула, и тут же на окошко пало непроницаемое металлическое жалюзи.

— Чур меня, сатана! — донесся из-за жалюзи сдавленный вскрик.

Минуту Гюнтер остолбенело стоял на месте, затем пришел в себя и вернулся к изучению фамилий жильцов дома. Конечно, магистра среди них не было. Но одна крайность заинтересовала его. По номерам в доме было пятнадцать квартир, но вот квартира под номером тринадцать отсутствовала. Только тогда Гюнтер все понял и рассмеялся. Ай, да магистр! Провел он таки его! В старину «чертову дюжину» пропускали при нумерации домов и квартир. Уж это-то стыдно было забыть — в Брюкленде на старых улицах также отсутствовали дома с тринадцатым номером.

Гюнтер бродил по городу около часа. Теперь он начинал понимать, что здесь происходит, и перестал удивляться молчаливой настороженности жителей, односложным ответам барменов и продавцов, отсутствию люминесцентной рекламы, освещения улиц, музыкальных и игровых автоматов в кафе. В одном из кварталов он наткнулся на особняк бургомистра. Дом, не соприкасаясь с другими, стоял чуть в глубине улицы, а перед его фасадом — к удивлению Гюнтера, впервые увидевшего в Таунде зелень, — располагалась узкая полоска газона с редкой анемичной травой и четырьмя хилыми деревцами. Но еще больше удивила его гравировка на медной табличке у входных дверей:

До сих пор Гюнтер считал натурфилософию, если уж не вымершей наукой, то, по крайней мере, застывшим в прошлом веке реликтом, представляющим интерес только для историков.

Уже возвращаясь к центру города, он увидел на одной из улиц невзрачное здание полицейского участка. Вспомнил о ночном трофее и подумал, что за ношение полицейского «кольта» ему полагалось пять лет тюрьмы. Впрочем, полицейскому за потерю оружия — восемь. Прогулочным шагом глазеющего по сторонам туриста, Гюнтер неторопливо прошествовал перед участком. Сквозь окно он увидел сидящего за столом тучного, разморенного духотой полицейского с металлической бляхой дежурного на рукаве. На столе перед полицейским стояла откупоренная банка пива; сам он то и дело вытирал шею большим мятым платком.

Гюнтер прошел квартала два и, не доходя до очередного переулка, свернул в подворотню. Оглядевшись и никого не заметив, достал из сумки «кольт», вытер его платком и опустил за мусорный бак. Затем вышел из подворотни, прошел по улице и свернул в переулок. План города, выученный по путеводителю, помог и на этот раз. Через несколько шагов Гюнтер увидел вывеску пивного подвальчика и спустился вниз.

В пустом зале лысый худощавый бармен за стойкой с мрачной отрешенностью ожесточенно тер полотенцем бокал.

— Добрый день, — сказал Гюнтер.

Бармен кивнул, посмотрел бокал на свет и снова принялся его натирать.

— Где у вас можно воспользоваться телефоном?

Бармен указал бокалом куда-то за спину Гюнтера.

Телефонная будка, обшитая, как и стены, темным деревом, пряталась у входа. Как раз то, что нужно.

Он вошел в будку, достал записную книжку и принялся ее листать, одновременно изучая прикрепленную к стене табличку телефонов служб города и пытаясь по ней определить число цифр в номерах частных абонентов. Вроде бы четыре. Будь в будке клавишный аппарат, а не вошедший в моду старинный дисковый, гадать не пришлось бы — тогда бы он действовал проще. Гюнтер наугад набрал первую цифру и, пока крутился диск, незаметно нажал на рычаг пальцем. С последним щелчком он опустил рычаг, набрал номер полицейского участка и, пока шли пригласительные гудки, быстро сказал в трубку:

— Шейла? Ты одна? Мужа нет?

Затем оглянулся на бармена и плотно прикрыл дверь телефонной кабинки.

— Полицейский участок города Таунда слушает.

Гюнтер стал спиной к бармену, заслонив телефонный аппарат.

— Во дворе дома номер тридцать семь по Бульварштрассе за мусорным баком лежит «кольт» вашего полицейского, — глухо сказал он, придерживая пальцем кадык. При таком нехитром приеме идентификация голоса была невозможной.

В трубке икнули, и Гюнтеру показалось, что из нее дохнуло пивом.

— Кто говорит?

Гюнтер нажал на рычаг телефона и секунд пятнадцать спиной изображал оживленный разговор с любовницей. Затем отпустил рычаг. Линия была свободной. Как он и ожидал, полицейский не догадался не класть трубку, чтобы узнать номер звонившего абонента. И голос, наверное, менять не стоило — вряд ли в участке имелась записывающая аппаратура.

Изображая на лице довольную улыбку ловеласа, он вышел из телефонной кабины.

— Спасибо, — поблагодарил бармена, кладя на столик мелочь.

Бармен посмотрел на деньги, дохнул в отполированный до хрустального блеска бокал и кивнул.

Выйдя из подвальчика, Гюнтер немного потоптался у порога, затем неторопливо пошел по переулку. Пересекая Бульвар-штрассе, он посмотрел в сторону участка и увидел бегущего по улице грузной трусцой дежурного полицейского. Редкие прохожие провожали его изумленными взглядами, пока он не свернул в подворотню.

Немного попетляв по переулкам, Гюнтер снова выбрался на Стритштрассе. Появившиеся было на улицах прохожие вновь исчезли, и он посмотрел на часы. Начало третьего.

«Ого!» — подумал Гюнтер. А казалось, что «успокаивает нервы» не более часа. Обеденный перерыв в бургомистрате закончился, и он запоздало пожалел, что не был в это время в «Звезде Соломона» и не видел, с кем еще встречается бургомистр. Мысль о ресторанчике напомнила, что он сегодня ничего не ел. Можно было перекусить в любом кафе — но в них в Таунде ничего существенного, кроме сосисок и омлета, не подавали, — и Гюнтер направился в «Звезду Соломона».

Откуда-то из переулка на улице появился прохожий и пошел впереди неторопливой старческой походкой, опираясь на трость-зонтик. Что-то знакомое показалось Гюнтеру в его фигуре. Черный лакированный цилиндр, длинный, как полупальто, пиджак с фалдами (сюртук, кажется), клетчатые брюки. Гюнтер вспомнил. Этого сверходиозно одетого даже для Таунда прохожего он видел вчера утром, когда въезжал в город. И тут по выглядывающим из-за ушей седым холеным бакенбардам он узнал магистра Бурсиана. Иди магистр по солнечной стороне улицы, он узнал бы его раньше. По отсутствию тени. Впрочем, возможно сегодня тень у магистра и была, если он не собирался мистифицировать еще кого-нибудь.

«Вот сейчас мы и определим, где вы живете», — подумал Гюнтер и зашагал медленней, приноравливаясь неторопливой походке магистра. Магистр миновал немного выступающий на улицу дом номер пятнадцать и повернул за угол. Гюнтер последовал за ним… И в растерянности остановился. Прохода между домами не было — они намертво смыкались друг с другом, образуя глухой угол. Гюнтер смотрел вверх, потом под ноги, опасливо потрогал пальцами стены домов. Деваться из угла магистру было некуда — входную дверь магазинчика скобяных товаров он, пока шел за магистром, видел прекрасно, — и все же магистр исчез. Словно дематериализовался.