– А ты как думаешь? – с вызовом бросила она. – Ведь тебе кажется, что ты лучше него знаешь меня!

Марку хотелось верить в ее неспособность брать деньги за любовь, но рассказы брата утверждали обратное. Он отпустил девушку, отвернулся и закрыл глаза. Хоть бы утро не начиналось и ему не нужно было просыпаться подле женщины, разбившей жизнь брату!

– Марк? – позвала Нина. Ответа не последовало. Ровное дыхание свидетельствовало о крепком сне.

Девушка в отчаянии вперила глаза в потолок.

Утром она проснулась в крепких объятиях Марка. Их ноги переплелись, а его рука покоилась у нее на груди. Она снова закрыла глаза, пытаясь уснуть, но игнорировать возбуждение оказалось невозможно. Нина беспокойно заелозила, и Марк поцеловал ее в шею, его язык двигался уверенно и ловко.

– Ммм, – пробормотал он, целуя девушку за ушком. – У тебя чудесный вкус. Восхитительно.

Нина зажмурилась от удовольствия. Он приподнялся, уверенно приближаясь к ее губам. Она почувствовала, как ее тело раскрывается ему навстречу, и застонала.

– Я так отчаянно хочу тебя, как никого другого, – прошептал он у ее губ и, приподняв сорочку, погладил нежное бедро.

– Я не могу. – Нина поймала его руку. – Помнишь?

– Я не щепетилен. Это нормальная функция женского организма.

– Я знаю. Извини, но я не могу.

– Последнее время ты только и делаешь, что извиняешься. – Марк усмехнулся, осторожно убрал светлые волосы с ее рта и поцеловал. – Иногда мне кажется, будто ты что-то от меня скрываешь. Что-то очень важное.

Он видел, как она дернулась, серые глаза беспокойно заморгали.

– Что я могу скрывать?

– Не знаю. – Марк наблюдал, как краска заливает нежные щеки девушки.

– Мне трудно быть самой собой рядом с тобой, – нашлась Нина, нервно теребя простыню.

– Почему? – спросил он. – Из-за моего брата?

Из-за моей сестры! – чуть не выпалила она.

– Ты всегда сердишься на меня, а я не привыкла к такому количеству отрицательных эмоций.

Он тяжело вздохнул.

– Ты права. Смерть мамы, затем Андре… Все это ужасно. Я потерялся, иногда мне кажется, что я сам уже не существую.

– Я понимаю.

– Ты тоже потеряла его, и хотя ты его не любила, но он отец Джорджии, и это нужно учитывать.

– Конечно, – тихо подтвердила Нина. Марк откинулся на спину.

– Давай еще поспим.

Марк закрыл глаза, черты его лица расслабились, напряженная морщинка исчезла.

– Марк, – шепотом позвала она.

– Ммм?

– Хочу, чтобы ты знал. Я думаю, ты станешь Джорджии прекрасным отцом.

Нина почувствовала, как он взял ее руку и пожал.

– Спасибо. Я люблю ее, как свою родную дочь.

– Так же как и… – Девушка вовремя остановилась. Кровь зашумела в ушах. Впрочем, он уже крепко спал и ничего не слышал.

Нина вытянулась на простыне. Не сейчас, но очень скоро тайна перестанет быть тайной.

Марк полулежал, опершись на локоть, и внимательно наблюдал за пробуждением Нины. Она открыла глаза и тут же покраснела. Как бы ей хотелось иметь апломб сестры, чтобы не краснеть ни при каких обстоятельствах!

Девушка приподнялась, но он остановил ее.

– Не убегай. Лусия позаботится о Джорджии. Как ты себя чувствуешь?

– Боль прошла. – Она отвела глаза.

– Хорошо. – Нина услышала шелест ткани и догадалась, что он поднялся. – У меня есть планы. Это же твой первый визит в Сорренто. Мы оставим девочку с Лусией, а сами отправимся в город, посетим церковь Святого Франциска, пообедаем в нашем знаменитом ресторане в центре города. А завтра можем исследовать руины Помпеи и поехать ужинать к заливу. О Джорджии не волнуйся. Мой отец хочет проводить с ней больше времени, Лусия ему поможет.

Вито Марселло был очень болен, к тому же испытывал пристрастие к выпивке, но, представляя размеры его горя, Нина вряд ли бы могла противиться его общению с внучкой.

– Что я могу сделать для… – она не успела закончить предложение.

– Просто будь собой, Нина.

Утро радовало солнцем и свежестью, булыжные мостовые заполнили толпы туристов. Нина чувствовала, как с каждой минутой ее страхи и волнения рассеиваются. Она упивалась присутствием Марка. Чем больше времени она проводила в его компании, тем больше хотелось быть с ним еще. Он шел рядом, указывал на различные достопримечательности, его глубокий ровный голос ласкал слух.

– Согласно легенде, здесь, около Сорренто, Одиссей услышал искусительные песни нимф и серен, увлекавших зазевавшихся моряков в морские пучины.

Нина смотрела в сверкающую воду, ладонью прикрыв глаза от яркого солнца, и пыталась сосредоточиться на содержании и не думать о трепетных и нежных губах, которые выводили столь замысловатые речи.

– Красиво, – вырвалось у нее. – Должно быть, в Сиднее ты очень скучаешь по этой красоте.

Марк посмотрел на воду.

– Да, но после смерти мамы мне нужно было уехать. – Он вздохнул, оперся спиной о перила. – Отец решил, что Андре откроет филиал нашего банка в Сиднее, но потом стало ясно, что банкир из Андре никудышный. Брат был душой компании, но не бизнесмен, отец отказывался признавать этот факт. Он едва мог вынести, что я управляюсь с бизнесом лучше, чем это делает его обожаемый сын. Раньше я злился, а сейчас… отец, разбитый горем и алкоголем человек…

Нина сжала его пальцы.

– Марк, думаю, ты мне не поверишь, но я знаю, что значит быть нелюбимым ребенком. Это ужасно, потому что как бы ты ни старалась, тебя все равно любят меньше.

Она увлеклась и не заметила, как Марк нахмурился.

– Я полагал, ты единственный ребенок в семье. Откуда тебе знать, что значит быть нелюбимым ребенком в семье, когда ты единственный?

Девушка замерла. Казалось, молчание будет длиться вечность.

– Я… я имею в виду, что могу себе представить…

– Нам пора возвращаться, – после паузы сказал он и взял девушку за руку. – Солнце опалит твою кожу. Мне нужно было купить тебе шляпу.

Последующие дни были похожи друг на друга. Каждое утро Нина просыпалась в объятиях Марка. После завтрака они уезжали в город, оставляя Джорджию с Вито и Лусией. Дед обожал играть с внучкой в своем роскошном тенистом саду.

Развалины Помпеи заворожили Нину своим величием и трагичностью. Со слезами на глазах она смотрела на отпечатки человеческих тел в камне, припорошенные вулканическим пеплом.

– Как печально, – произнесла она, когда они вышли на солнечный свет. – У них не было времени, чтобы убежать, чтобы защитить своих любимых…

Марк с любопытством заглядывал в ее потрясенное лицо и удивлялся: разве алчной кокетке может быть дело до страданий других людей?

Все вечера Вито Марселло ужинал в одиночестве в своем кабинете, но на четвертую ночь, спустившись к ужину, Нина застала в столовой отца и сына.

В первый раз с момента их прибытия старик старался не грубить и ограничить потребление вина.

– Джорджия красивая девочка, – начал Вито. – Она доставляет мне много радостных минут. Спасибо, что привезли ее.

– Я очень рада, что она пришлась вам по душе, синьор Марселло, – мягко ответила Нина. – Она особенная.

Старик внимательно посмотрел на девушку.

– Лусия сказала, что вы чудесная мать. Мой сын сообщил мне о том, что вы понимаете наш язык, и я должен извиниться за те обидные слова, которые наговорил в нашу первую встречу.

– Я уже все забыла.

– Я должен извиниться и за письмо, которое вам отослал. Я вел себя… некорректно и удивлен, что вы согласились выйти за Марка, когда у вас в руках было другое мощное оружие.

Нина выпрямилась и замерла, не в силах пошевелить и мизинцем.

– Вы очень великодушны, – продолжал Вито. – Боюсь, Андре не совсем правильно вас оценил.

Нина чувствовала, что физически не может лгать старому, умирающему человеку. Она уставилась в тарелку, лихорадочно подыскивая способ вывернуться из трудного положения, и несказанно обрадовалась, когда ее вызвали к телефону.