Грайсу была близка и понятна гневная вспышка Сид-за. Он и сам чувствовал себя таким же несправедливо оскорбленным, когда Копланд признался, что, заставляя его разыскивать мебель, просто морочил ему голову и заметал следы.

— Вы не совсем правы, мистер Сидз, — ответил, помолчав, Лукас. — Но в общем-то мы должны, конечно, перед вами извиниться. А издержки вам возместят.

— Да подавитесь вы моими деньгами! — с необычной для него грубостью выкрикнул Сидз. Он повернулся на каблуках и зашагал прочь от сцены. Грайс был уверен, что он уйдет из зала, громко хлопнув дверью, но ошибся: Сидз привычно застыл на своем обычном посту, злобно огляделся, выхватил из кармана записную книжку и стал яростно скрести в ней вечным пером. Наверно, подсчитывает расходы, решил Грайс.

— Боюсь, что мы должны извиниться не только перед мистером Сидзом, — сказал Лукас. — Вы все добровольно тратили свое свободное время на изыскания, которые вела альбионская труппа. Но это было необходимо, без альбионской труппы наша фирма не могла бы существовать. И тут, кстати, мне надо еще раз извиниться перед самоотверженным мистером Сидзом. Когда он позвонил в компанию «Братья Бинны», я разговаривал с ним не очень вежливо, опасаясь, что он может узнать мой голос. Но поверьте, леди и джентльмены, я контролировал звонки в так называемые дочерние компании «Альбиона» не для того, чтобы следить за вами, а только для проверки, не ведет ли кто-нибудь из альбионцев самостоятельных изысканий. Этого мы допустить, как вы вскоре поймете, просто не могли.

Я вот сказал, что альбионская труппа была необходима. Но рано или поздно ее все равно пришлось бы, как говорится, прикрыть. Не знаю, сколько времени она могла бы еще просуществовать, если бы нас не поторопили кое-какие события. Мистер Грайс тут?

Этот вопрос — или, пожалуй, приказ показаться начальству — застал Грайса врасплох. Чувствуя, что щеки у него пылают, он смущенно встал, хотя Ваарт шипящим шепотом советовал ему послать Лукаса к растакой-то матери. С радостной тревогой он видел море повернувшихся к нему лиц.

— Я должен поздравить вас, мистер Грайс, вы оказались весьма проницательным сыщиком. Вам, новичку в альбионской труппе, никак не скажешь, что вы считали ворон.

— Благодарю вас, мистер Лукас! — Грайс гордо выпрямился, даже слегка подскочил, удивляясь, почему столь справедливое публичное поздравление не вызвало аплодисментов. С шипеньем «Да не тянитесь вы перед ним как дурак!» Ваарт дергал его за полу пиджака, и он неохотно сел — великая минута миновала бесславно и очень быстро.

— Энергичный мистер Грайс наткнулся, как уже сообщил вам председатель, на объединение «Экспорт». Мне неизвестно, побывал там мистер Грайс или нет, но если б ему удалось проскользнуть мимо швейцаров, он обнаружил бы, что «Экспорт» поразительно похож на «Альбион». Узнав об этом, вы, конечно, обменялись бы впечатлениями с коллегами из «Экспорта» — а они действительно ваши коллеги — и начали бы дальнейшие розыски.

Можете не сомневаться, что вскоре вам встретились бы и другие фирмы, похожие, как дождевые капли, на «Экспорт» и «Альбион». Я не уполномочен разглашать сведения о количестве подобных фирм, но они есть во всех крупных городах вроде Лондона, Ливерпуля, Бирмингема или Манчестера. И должен вам сказать, что каждая такая фирма создала, под тем или иным названием, собственный Комитет Установления Истины, а значит, попался на удочку не только мистер Сидз.

Вам удалось бы узнать, что управляет всеми этими фирмами один совет директоров — однако ничего таинственного или зловещего, могу поклясться вам, леди и джентльмены, в наших директорах нет. Это люди с обостренным чувством долга, откликнувшиеся, как они уже делали не раз, на призыв правительства бескорыстно послужить своей стране. Мистер Грайс правильно углядел своим орлиным взором, что собираются они в странном помещении — но конспирация или секретность тут ни при чем: просто наши славные архитекторы забыли спроектировать конференц-зал. И это, между прочим, отнюдь не самый важный изъян их проектов.

Намек на бездействующий поворотный механизм, а может, и на другие, пока еще неизвестные Грайсу, архитектурные ляпсусы, вызвал у собравшихся невольные смешки — первые с тех пор, как Лукас начал свою речь. Да, он, безусловно, умел выступать перед публикой. Но публика бывает разная: пока другие смеялись, человек, похожий на Джорджа Формби, поспешно вскочил и торопливо, но совершенно невнятно задал какой-то чрезвычайно длинный вопрос.

— Простите, мистер Эйнтри, я что-то вас не понял, — проговорил Лукас.

— Да я просто спрашиваю, в архитектурных ли недостатках дело и можно ли полагаться на вашу откровенность, когда вы говорите, что совет директоров ни от кого не таился, имея в виду…

— …Что его заседания посещает время от времени министр труда, — энергично завершил этот бесконечный вопрос Лукас. — Да, вы можете положиться на мою откровенность, мистер Эйнтри, мне нечего скрывать. — Грайс, к немалому изумлению Ваарта, резко вздернул руку вверх, потом еще резче опустил ее вниз и победно прищелкнул пальцами. Ему никак не удавалось вспомнить, каким министерством управляет министр из конференц-зала под «Лакомщиком». Он знал его фамилию, сразу узнавал в телевизонных передачах, но, хоть убей, не мог сообразить, чем он занимается, тем более что кабинет министров непрерывно перетряхивали. Рассказывая о министре Пам, Грайс назвал его по фамилии, и она, естественно, решила, что ему известно, каким тот ведает министерством, а он не захотел признаться ей в своем невежестве.

Стало быть, министр труда. Картина, пожалуй, начинала понемногу проясняться.

— Когда меня перебил мистер Эйнтри, — продолжал между тем Лукас, — я как раз хотел особо подчеркнуть, что совет директоров искренне озабочен вашей судьбой, леди и джентльмены. Директора могли бы, конечно, совещаться где угодно, но они настояли, что должны собираться именно в том учреждении, о котором пойдет речь, чтобы решать на месте все возникающие проблемы. Их, пожалуй, можно уподобить попечителям школы, которые совершают ежегодную инспекторскую проверку.

С другой стороны, мы, разумеется, не хотели трубить на всех перекрестках, что министр труда посещает, как он сам выразился, «первую линию обороны», то есть учреждения, подобные «Альбиону». Если вы спросите у меня, почему нам не хотелось об этом трубить, мы подойдем вплотную к вопросу о том, зачем я сегодня здесь. Откровенно говоря, как вы, я думаю, уже поняли по скрытности администрации, мы действительно хотим скрыть от широкой публики, чем занимается «Альбион», — потому что, если публика про это узнает, нынешнее правительство падет.

Лукас ненадолго замолчал, чтобы слушатели получше усвоили сказанное. А потом чуть-чуть изменил позу и слегка наклонился вперед, словно бы предвещая сообщение чрезвычайной важности. (Ни дать ни взять проповедник, подумал Грайс, только вот кафедры ему не хватает.)

— Итак, чем же занимается «Альбион» и что же делаете в «Альбионе» вы? Мне кажется, многие из вас давно уже нашли ответ на этот вопрос, но, возможно, не решались до сих пор взглянуть правде в глаза. Вы ничего здесь не делаете, леди и джентльмены. «Альбион», как и другие подобные ему учреждения, существует только для того, чтобы вы могли ходить на работу и не считались безработными.

«Неужто вы не знаете, мистер Грайс? — удивленно спросил его в типографии Копланд. — Наверняка знаете. И все мы знаем». Копланд был прав, Грайс уже догадался. Догадался, но не хотел этому верить. Он даже сейчас не хотел этому верить.

И все остальные, по-видимому, тоже. Лукас опять на минуту умолк, и в зале повисла неловкая тишина — любителям было не по себе, а верней, просто стыдно, как понял Грайс. Слышалось только шарканье подошв да скрипение кресел — чтобы не смотреть друг на друга, все с отсутствующим видом разглядывали свои башмаки, пол под ногами, обшарпанные стены, потолок над головой…

— Все вы читаете газеты, леди и джентльмены, или по крайней мере можете их читать — свободного времени у вас достаточно. Вам известны экономические трудности западного мира и нашей страны. Вы знаете, сколько у нас безработных, и знаете, что их число не уменьшается, а постоянно растет. Но вы, быть может, не знаете, что если подсчитать реальное количество безработных, если включить в статистику всех, кто не занят полезным трудом, хотя и числится работающим, то нашим надеждам на улучшения будет нанесен смертельный удар — настолько гигантскими, поистине астрономическими цифрами обернется статистика безработицы.