Мысль о том, что его дядюшка и мисс Пламм во время совместных странствий по миру занимались любовью, не только позабавила Хэрри, но и тронула до слез. После того, что он узнал, чувства симпатии и уважения, которые он испытывал по отношению к мисс Пламм, стали еще сильнее. Эта дама и впрямь умела хранить секреты. Хэрри понимал, почему его дядя Рэймонд и Энти Пламм окутали свои любовные отношения покровом тайны – так было куда романтичнее, а кроме того, чувства этих людей, которые встречались лишь от случая к случаю, когда отправлялись в путешествия, не грозили притупиться или перерасти в привычку. Их любовь была вполне земной, человеческой, осязаемой, с одной стороны, и некоей волшебной фантазией, сказкой, почти миражем – с другой. Но в любом случае она была пылкой, страстной и нежной.

В кухне возник сэр Джеймс и сунул в руку Хэрри стакан с ячменным виски со льдом.

– Энти попросила меня отнести вам выпивку. Сказала, что вам сейчас неплохо глотнуть чего-нибудь крепкого.

– Мисс Пламм – истинная леди. И так хорошо понимает человеческую природу, – сказал Хэрри, поднес стакан с золотистой жидкостью к губам и сделал большой глоток.

Хэрри перешел в гостиную, где Джеймс представил его всем, кого он еще не знал. Болтая с Анжеликой и Септембер, Хэрри неожиданно испытал чувство, сходное с озарением. Соучастницей леди Оливии, если, разумеется, у нее имелись соучастники, конечно же, была мисс Пламм! Что же до факсов из Южной Африки… что ж, она вполне могла устроить их отправку, ведь бывала же она в «Лалабелле» и наверняка знала в тех краях немало людей. К тому же она любила и уважала Оливию и, подобно всем знавшим Оливию, стремилась помочь ей укрыться от правосудия.

– Похоже, вы, Хэрри, унеслись от нас мыслями далеко-далеко, – заметила Анжелика.

– Ничего особенного. Так, небольшое просветление. Чисто профессионального свойства.

– Поделишься им с нами? – спросила Септембер.

– Не сейчас. Позже.

Анжелика понравилась Хэрри. В ее красоте была заметна не свойственная Септембер хрупкость. Вряд ли эта женщина стала бы мчаться ему навстречу на белой лошади и соблазнять его. Несколько раз она устремляла глаза на Невилла Бретта, и Хэрри отметил этот взгляд. Когда Джеймс позвал Анжелику, чтобы познакомить с кем-то из гостей, Хэрри выпала возможность побыть несколько минут наедине с Септембер.

– Мне трудно хранить нашу любовь в тайне. Я хотела бы кричать во весь голос о том, как счастлива, рассказать о своей любви всему миру! Но в мою жизнь вместе с любовью вошла и осторожность. Я подумала, что подобные откровения могли бы не лучшим образом отразиться на расследовании, которое ты здесь ведешь, и скомпрометировать тебя. Поэтому я держу пока рот на замке. Но в ту минуту, когда мы выедем за пределы Сефтона-под-Горой, я непременно дам волю чувствам, обещаю, – сказала Септембер. Ей страстно хотелось броситься Хэрри на шею и поцеловать его, но она сдерживала себя усилием воли.

Хэрри рассмеялся. Поверить, что эта отважная и пылкая женщина неожиданно сделалась осторожной и осмотрительной, было трудно. Тем не менее говорила она от чистого сердца и, похоже, ничуть в этом не сомневалась.

– Куда больше, чем собственная репутация, меня беспокоит здешняя элита. Более странной и удивительной морали, чем у вас, обитателей Сефтон-Парка, я не знаю. Между прочим, жениться на тебе означает стать членом целого сообщества, организующим центром которого можно считать семейство Бухананов, то есть твое семейство. В это сообщество входят и мисс Пламм, и Маргарет, и твой брат Джеймс, и вы с Анжеликой. Боюсь, однако, что нас с Невиллом к избранному кругу не причислят и своими здесь мы так никогда и не станем. Впрочем, награда и без того велика: женившись на тебе, я обрету сразу и любовь, и страсть, и подругу, которая будет со мной до конца моих дней.

Хэрри заметил, как на глазах у Септембер блеснули слезы. Смахнув их кончиками пальцев, она сказала:

– Неужели ты, Хэрри, забыл об Оливии? Это она всегда была душой и сердцем нашего сообщества. После той роковой ночи, когда погиб принц, а она исчезла, наше существование резко изменилось. Я познакомилась с тобой и по уши в тебя влюбилась. Анжелика, составлявшая вместе с Невиллом и Маргарет любовный треугольник, решила вдруг, что третий лишний, и уступила Невилла Маргарет. Маргарет же влюблена в Невилла и хочет выйти за него замуж, то есть готовится совершить поступок, прежде для нее немыслимый. Даже домосед Джеймс засуетился: стал отвечать на звонки занимающейся ботаникой американки Эмили Уорфилд, которая от него без ума и вот уже несколько лет упрашивает его приехать к ней в Филадельфию. Уверена, кроме того, что отныне детективы не оставят Сефтон-Парк в покое и будут нас время от времени навещать, чтобы проверить, не объявилась ли тут Оливия. Так что здесь все, буквально все изменилось с тех пор, как ты, мой милый, мой дорогой, мой любимый, прибыл в нашу деревню с целью схватить Оливию и передать ее в руки правосудия.

В эту минуту в гостиную вошла Маргарет и объявила:

– Прошу всех к столу!

Энти Пламм сидела за столом между Джеймсом и Невиллом. Со своего места она наблюдала за гостями мисс Маргарет Чен. Все они были милыми, интеллигентными людьми, даже детективы, приехавшие с Хэрри Грейвс-Джонсом. Они обладали красотой и молодостью, и перед каждым из них была целая жизнь. Все это у нее, Энти Пламм, было в прошлом, и теперь ее время уходило, как уходит между пальцев мелкий речной песок.

В самом деле, куда она, ее жизнь, исчезла, куда подевалась? Сверкнула, как искорка, на долю секунды на грандиозном полотне вечности и вот уже начинает затухать, гаснуть.

Незаметно Джеймс и Невилл втянули ее в разговор, и она им отвечала, даже говорила что-то сама, но механически, словно робот. Она вместе со всеми находилась в столовой, но в то же время ее здесь будто бы и не было. При всем том она отлично отдавала себе отчет в происходящем: видела громоздившиеся чуть ли не до потолка в столовой Маргарет книги, увядшие цветы в вазах, где на донышке зеленела застоявшаяся вода, груды рукописей в папках и пачки писем, которые присылали Маргарет феминистки чуть ли не со всего мира; от ее взгляда не укрылись ни белый с черными полосками кот размером с собаку, шнырявший с разбойничьим видом под ногами у гостей, ни огромный сенбернар с повадками пушистой кошечки.

На обеденном столе красовалась посуда из разнокалиберного, разных фирм фарфора, который Маргарет коллекционировала, стояли хрустальные бокалы для шампанского, рюмки для вина и рядом с приборами – белоснежные остроконечные конусы салфеток. Еда была отличная: Маргарет считалась неплохой поварихой, а для такого случая расстаралась, обобрала весь свой огород, в котором выращивала отборные овощи. Все это находилось прямо перед глазами Энти Пламм, она все это ясно видела, но мысли ее были далеко. Ее прошлая жизнь властно вторгалась в эту, нынешнюю, и от этого мисс Пламм никак не удавалось отмахнуться. Вернувшись на короткое время к реальности, пожилая дама испытала некоторое смущение: прежде она старалась не предаваться воспоминаниям, чтобы они не затеняли настоящего. Однако следовать непреложному правилу «забыть о прошлом и двигаться вперед» она теперь была не в силах.

Дотронувшись до ее руки, Джеймс спросил:

– Энти, вы хорошо себя чувствуете?

Заверив Джеймса, что у нее все хорошо, она еще раз попыталась встряхнуться, обратиться к реальности и жить, наслаждаясь моментом. Бесполезно. Воспоминания давили на плечи свинцовым грузом. «Отчего это? – подумала Энти. – Неужели из-за Оливии?» Спору нет, она испытала настоящий шок, когда узнала об убийстве принца и о том, что в преступлении была замешана Оливия. После той роковой ночи не проходило и часа, чтобы Энти не вспоминала об Оливии и не сочувствовала ей. Находиться в бегах до конца дней и жить с мыслью о том, что она убила человека, было бы для Оливии тяжким испытанием – уж в этом Энти Пламм не сомневалась. Она любила Оливию всем сердцем, ведь у них с Оливией было так много общего.