Собирая удочку, Рис пришел к выводу, что самой большой глупостью, когда-либо совершенной им, все же было выбалтывание наследнице, на которой он намеревался жениться, какой он в действительности негодяй. О чем он, черт возьми, думал? Он спланировал романтическое обольщение, и честность здесь неуместна. Рис готов был треснуть себя по голове.

Привязывая к леске крючок, он бросил на Пруденс взгляд и увидел, что она складывает остатки завтрака обратно в корзинку. Мысленным взором он еще ясно видел картину – большие карие глаза смотрят на него с явным недоверием к его идиотским признаниям. Она относилась к тем многочисленным простодушным и невинным созданиям, которые только и ждут, чтобы ими воспользовались, она ему не поверила. Слава Богу. Он сказал себе, что с этого момента будет помалкивать о своих пороках.

К тому времени как он насадил на крючок наживку, Пруденс закончила складывать еду обратно в корзинку.

– И как же это делается? – спросила она, становясь рядом с ним.

– Прежде всего, я собираюсь научить вас забрасывать удочку.

Он вручил ей удочку и показал, как за нее взяться, потом встал сзади – в голове промелькнули все греховные возможности такой позиции. Он фактически обхватил ее, положив руки поверх ее рук так, чтобы они могли вместе забросить леску, но тут же понял, что ничего не выйдет. Поля ее шляпы удерживали его на расстоянии. Если она останется в шляпе, он не сможет притянуть ее к себе и держать так, вдыхая чудесный лавандовый аромат ее волос. А это привлекало его куда больше, чем ловля рыбы.

– Хотя я в восторге от вашей шляпки, – сказал он, – я думаю, вам лучше ее снять.

– Снять? Но почему?

«Потому что я хочу, чтобы вы оказались как можно ближе ко мне».

– Потому что иначе я не смогу научить вас забрасывать удочку. Слишком широкие поля, ничего не получится.

Пруденс с ее доверчивым сердечком поверила, не задавая вопросов. Она вынула шпильку, удерживающую шляпку на волосах, сняла это сооружение из красной соломки, лент и бантиков и, прежде чем бросить его на траву у их ног, воткнула шпильку в тулью.

– Я забрасываю, – сказал он, обхватывая ее пальцы своими. – Все, что требуется от вас, – это следовать моим движениям.

– Понимаю. – Она кивнула. – Как в танцах, да?

– Именно.

Подцепив леску пальцем, он снял ее со стопора, отвел руку Пруденс назад вместе со своей и послал удилище вперед. Пруденс повиновалась его движениям, и вместе они забросили крючок с наживкой и грузило далеко в озеро. Грузило с легким всплеском исчезло в воде, потянув за собой наживку. Когда Рис почувствовал, что грузило коснулось дна, он зафиксировал леску.

Она взглянула на него через плечо:

– Что нам делать теперь?

– Ждать, – ответил он, прикидывая, долго ли ему удастся вот так обнимать ее, пока ловится форель. Вдыхая аромат лаванды, он решил, что это продлится столько, сколько она позволит.

Медленно, стараясь не привлекать внимания, он перехватил удилище пониже, теперь он фактически обнимал Пруденс за талию. Несмотря на соблазнительные изгибы ее фигурки, она была такой маленькой и нежной, что он решил: рай не где-то там наверху, он здесь.

Пруденс тут же пошевелилась, как бы напоминая ему, что им не приличествует стоять в таком положении. Рис, тем не менее, не собирался выпускать из рук то, что доставляло ему удовольствие, и только крепче обхватил ее.

Она сразу капитулировала, обмякнув в его руках. Ее видимое сопротивление исчезло, она прильнула к нему, спиной к его груди, ее круглые ягодицы прижались между его бедрами. Какое блаженство! Ему пришлось закусить губу, чтобы не застонать, и он очень надеялся, что форель окажется не слишком голодной.

– И часто вы рыбачите? – спросила она.

– Можно сказать, да, – отвечал он, героически заставляя себя поддерживать светский разговор даже теперь, когда тяжелое, болезненное вожделение распространилось по всему телу. – Можно сказать, это моя страсть.

– Вот как? Никогда бы не подумала, что такой мужчина, как вы, может получать удовольствие от этого вида спорта.

– Почему бы и нет? – Он закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее груди у своих рук и мягкостью ее волос у своей шеи. – Почему бы и нет?

– Потому что, ваша светлость, по вашему собственному признанию, у вас было бурное, не очень праведное прошлое, а этот вид спорта представляется мне слишком пресным для вас.

То, что он испытывал сейчас, никак нельзя было назвать пресным.

– Удовольствие от этого спорта трудно описать словами, – пробормотал он, мысленно начиная раздевать ее. – Волнение, ожидание и, наконец, победа. Это дарит такие острые ощущения.

– В самом деле?

В его воображении возникла обнаженная Пруденс.

– В самом деле, – сказал он с благоговейной признательностью.

Дальше он героически сдерживал свои желания, но эта была просто пытка. Хорошо зная, что одного взгляда на нее достаточно, чтобы пробудить в нем желание, зная, что он ничего не может себе позволить на ранней стадии игры, он все-таки привез ее сюда, где они были одни, где он мог обхватить ее руками и притвориться, что на то есть невинная причина, где он мог дразнить себя без всякой надежды на облегчение своей участи.

После двух часов таких объятий, не имея возможности поцеловать ее, коснуться нежной кожи, Рис находился в таком состоянии, что классифицировал свое решение учить Пруденс рыбачить как вершину всех своих самых глупых поступков. Но он наслаждался каждой секундой этого.

Вместо того чтобы остаться в Ричмонде еще на одну ночь, как было условлено с хозяином виллы, Рис решил сопровождать Пруденс, которая должна была возвратиться в Лондон на поезде. Во время поездки они больше не могли уединиться, потому что вагон был полон, и по этой причине Рису пришлось вести себя безукоризненно. Что не могло воспрепятствовать греховности мыслей, приходящих ему в голову, мыслей, которые преследовали его и после того, как он простился с ней на вокзале Виктория.

Он кликнул извозчика, и, пока кеб пробивался по запруженным лондонским улицам, Рис мучил себя мыслями о ней всю дорогу до Мейфэра, снова и снова рисуя в своем воображении изгибы ее славной фигурки – крутые линии талии, округлые холмики грудей и аппетитные ягодицы. Он снова и снова переживал впечатления этого дня, даже посмеялся над разочарованием, постигавшим его каждый раз, когда рыба смела прервать восхитительное удовольствие держать ее в своих руках.

Однако когда он приехал домой, его хорошее настроение было сразу испорчено слугой, встретившим его у входа.

– Ваша светлость, вас ожидают мистер Рот и мистер Силверстейн, – сообщил ему дворецкий. – Поскольку я понял, что они по делу, я проводил этих джентльменов в кабинет.

Когда банкиров перечисляют персонально, а дело происходит вечером, новость не может быть хорошей. Рис взбежал по лестнице, миновал гостиную и вошел в кабинет в конце коридора, готовя себя к худшему. Мрачные лица банкиров, вставших при его появлении, подтвердили его недобрые предчувствия.

Вначале они выразили сожаление по поводу кончины герцога.

– Благодарю вас, – отвечал Рис, стараясь изобразить палице подобающую скорбь. – Смерть дяди стала тяжелой утратой для всей семьи. – Он указал на стулья напротив стола: – Прошу садиться.

Они сели, а Рис обошел стол красного дерева с затейливой инкрустацией, чтобы занять свое место.

– Чему я обязан удовольствием видеть вас? – спросил он, любезно улыбаясь.

– Мы пришли по поводу вашего вчерашнего письма, – пояснил мистер Рот, – в котором вы испрашиваете дополнительный заем.