В качестве положительного результата он мог зачесть то, что дочь Хоумера согласилась его «простить», хоть Питер понятия не имел, за что именно, и плюс к этому они оба остались живы.

Любой здравомыслящий человек понял бы к чему все идет: в целом ирландская удачливость для него определенно заканчивается.

«Ну что ж, – сказал себе Питер, – хуже уже быть не может, а это значит…»

Впрочем, для того, чтобы додумать мысль, у него уже не осталось сил, и он, удобнее устроив головку своей спутницы у себя на плече, глубоко вздохнул, а затем закрыл глаза.

Во сне он все время бежал. Питеру снилось, что они добрались до озера, но огонь сорвался с берега и начал лизать воду, пожирая их в пламени. Потом они с Кэтрин танцевали, смеялись и целовались, пока языки пламени лизали им ступни ног.

Затем Питеру приснился другой сон: он уносит Кейт глубоко под землю, и они останавливаются у прохладного быстрого ручья. Определенно это Ирландия с ее изумрудными холмами: серебристые речки текут по округе, тихо ласкает слух звенящий смех маленьких детей. Ощущая глубочайшее счастье, Питер подхватывает Мэри Кэтрин на руки, целует ее губы, лебединую шею, прелестные глаза…

Затем, улыбаясь, она ложится с ним в ручей, и ее рыжие волосы рассыпаются веером, а вода течет по ее обнаженным ногам. Поблизости на иве сладко щебечут птички, и Кейт заключает его в теплые влажные объятия, чтобы вместе кружиться в прохладной воде, где их ноги и руки переплетаются, словно морская трава…

– Ах, Кэтрин! – Питер прижался губами к ее шее. – Дай мне руку, любимая!

Кейт вложила свою теплую ладошку ему в руку, и Питер прижал ее к той части своего тела, которой ее прикосновение было нужнее всего.

И тут же Питер почувствовал боль пощечины на своей щеке.

– Проклятый подонок!

Еще не придя в себя и не соображая, что происходит, он попытался сбросить с себя дремоту и тут обнаружил, что его окружает глубокая беспросветная ночь. Господи, неужели его низвергли в адскую тьму, где всегда царят плач и скрежет зубовный?

Но что это? Неужели его красавица Мэри Кейт произносит слова, которые больше подходят какой-нибудь торговке рыбой на базаре?

– Ах, моя милая девочка, – сонно прошептал он, касаясь губами ее уха, – не отвергай меня так жестоко!

В тот же момент он был награжден нешуточной оплеухой.

– Я не твоя и не милая! – сообщил ему суровый голос. Несмотря на это, Питеру показалось, что чуть заметная дрожь неуверенности противоречит суровому тону и решительным словам. Он решил проверить это и, пошарив руками в темноте, нашел мягкое округлое бедро.

– Так я и знал! Это ты, моя прекрасная Кейт, мой несравненный изящный котенок! – проговорил он нараспев.

Сердце Питера радостно затрепетало, когда, двигаясь дальше, его пальцы прикоснулись к мягким завиткам в том месте, где соединялись ноги Кейт. Почувствовав мгновенную реакцию, он смело запустил два пальца в ее медовые глубины и ощутил, как сладко содрогнулось тело красавицы.

Между тем Кэтрин затаила дыхание, дожидаясь продолжения, а О'Рурк все рассеянно ласкал ее, пытаясь определить, сон это или реальность. Когда греза не рассыпалась в пыль, он понял, что действительно не спит.

Кэтрин задерживала дыхание сколько было возможно, не рискуя потерять сознание, а потом судорожно вздохнула.

– Питер, проснись, пожалуйста! – жалобно попросила она, облизывая губы.

Питер тихо засмеялся:

– Именно это я уже сделал. – Он поцеловал ее в шею, и Кейт, повернув голову, уткнулась лицом в его плечо. – Мне приснился чудесный сон, такой многообещающий…

– Давай лучше подумаем о том, как отсюда выбраться. – Теперь голос Кэтрин звучал неуверенно и испуганно.

– Ты куда-то спешишь? – поинтересовался Питер. – По-моему, здесь не так плохо.

– По правде говоря, я бы предпочла какое-нибудь другое место.

– Неужели я не заслуживаю похвалы за то, что не дал тебе погибнуть?

– Разве что самую малость, – чопорно ответила Кейт, делая вид, будто не замечает, чем занимается его рука.

Питер припал к ее губам в жадном, страстном поцелуе – и ноги у Кейт раздвинулись сами собой. Еле слышный страстный стон, донесшийся откуда-то из глубины горла, стал признанием ее поражения.

Рука О'Рурка прервала ритмичное движение и нырнула глубже, ладонь другой руки легла Кейт на грудь. Большим пальцем Питер легко обвел вокруг дразняще набухшего соска, отодвинул тонкое кружево ее сорочки и ухватил мягкую плоть губами. Разжигая губами и языком ее чувства, Питер бережно втянул сосок глубже в рот, заставив Кейт ахнуть и содрогнуться от наслаждения. Когда зубами он легонько скользнул по ее соску, то сразу ощутил ток страсти, подобный теплому меду. Кейт выгнулась навстречу его ласкам; все ее тело пылало желанием.

Над пещерой продолжал бушевать пожар, но Питер и Кейт не испытывали желания бежать от пожара своей страсти.

– Ты сводишь меня с ума! – вскрикнула Кейт, двигаясь в такт его ритмичным ласкам.

– Давай сойдем с ума вместе! – тут же отозвался Питер тихим бесшабашным смехом.

Внезапно его руки прекратили свое волшебство – так неожиданно, что Кейт ощутила болезненную утрату. В ней вспыхнул гнев: она возмутилась тем, что он довел ее до такого жара, а потом оставил.

– Питер, где ты? – прошептала она, приподнимаясь на локтях.

– Я здесь, милая. – Он встал над ней, словно сильный леопард.

Подняв руки, Кэтрин погладила короткие тугие завитки волос на его груди и напряженные мышцы на плечах. Потом она обхватила Питера руками и, словно кошка, потерлась грудью о его грудь. Соски напряглись сильнее, а возбуждение возросло, когда Питер снова поцеловал шелковую сладость ее рта. Услышав его стон, Кэтрин улыбнулась в темноте и страстно ответила на поцелуй. Осыпая Кейт жаркими поцелуями, Питер смаковал ее тело, словно гурман, отведывал каждый его дюйм.

– Кому нужна простая еда, если есть такой пир? – Питер снова прихватил губами сосок.

Прикосновения его шершавого языка наполнили тело Кейт страстным томлением, и она выгнулась под ним, безмолвно умоляя продолжать. И тут же Питер снова вернулся выше, слизнув по слезинке с уголков ее глаз.

– Это лучшая приправа. – Он ощутил вкус сажи у нее на щеке и рассмеялся: – Подгорело! Но все равно вкусно.

– Бесстыдник! – Кейт в пылу желания позабыла о том, что считает Питера О'Рурка своим самым главным врагом.

– И чего бы ты хотела от бесстыдника? Может, мое сердце? Бери все, что тебе заблагорассудится, дорогая.

Услышав вздох Кейт, Питер рассмеялся:

– Вижу, ты никак не можешь решить! – Он продолжил путешествие вокруг сладких выпуклостей пиршественного стола, накрытого под ним.

– Питер, ты всегда такой сумасшедший? – спросила Кейт, когда его волосы начали щекотать ей живот, потому что он затеял игру с ее пупком, то дуя в него, то щекоча языком.

– Как жаль, что я тебя не вижу, дорогая!

Кейт подумала, что сама она может этому только радоваться, иначе просто умерла бы от смущения. А пока она могла считать это чудесным сном, не опасаясь, что кто-нибудь станет смеяться над ней.

Она неуверенно приподнялась и, поцеловав мускулистые плечи О'Рурка, обнаружила на них дымный вкус, так же как Питер, обнаружив мурашки у нее на бедрах, попытался прогнать их поцелуями, чем только увеличил их число.

– М-м, фирменное блюдо!

Кэтрин была совершенно ошеломлена. Она ухватилась за его волосы и замерла, задыхаясь и едва смея поверить в то, что он делает. Она ощутила прикосновение его губ и языка, а затем свою пульсирующую жаром реакцию. Искорки наслаждения дразнили ее, когда они оба начали ритмично качаться и прижиматься друг к другу, ища удовлетворения.

Движимая все более сильным и настойчивым томлением, Кэтрин громко выдохнула его имя и, потянувшись, попыталась приблизить его к средоточию своих самых глубоких желаний.

В темноте Питер передвинулся вдоль нее и лег между ее раздвинутыми ногами, заставив Кейт ахнуть и чуть не лишиться чувств. Он был совершенно наг, и теперь она была полностью открыта ему: их не разделяли ни ночная рубашка, ни фланелевые панталоны.