– Мне холодно! – запротестовал он, но Кэтрин, отказываясь понять намек, нанесла притирание на другую ногу, а потом, опустившись на колени, начала водить руками вверх и вниз, разминая сведенные судорогой мышцы.

Бессильно что-то простонав в подушку, Питер постепенно задремал, в то время как Кэтрин играла пальцами его ног, как будто он был младенцем: «Этот поросенок пошел на базар, этот – дома остался». Потом она прошлась по его ногам еще раз мылом с ароматом гардении.

«Господи, только бы завтра никто это не унюхал!» – мысленно молился О'Рурк, пока Мэри Кейт тихо напевала ирландскую колыбельную. Совершенно расслабившись, он отдался завораживающему ритму песенки и успокаивающих прикосновений и постепенно впал в забытье.

На следующее утро О'Рурку понадобилась вся его воля, чтобы встать с кровати. Когда, подкрепившись оладьями и яичницей из трех яиц, беконом, печеньем и кофе, он пошел за Бобби Белое Перо и Хоссом по лесной дороге, у него болели все мышцы, но настроение оказалось неожиданно хорошим. Перемена в поведении Мэри Кейт могла означать только одно: ее отношение к нему изменилось. Хотя ее действия больше походили на расчетливую пытку, она незаметно для себя продемонстрировала мягкость и заботливость, присущие ее натуре. Возможно, истолковав его пассивность как отсутствие угрозы, она решилась испытать на нем свои женские уловки. Будучи мужчиной, привыкшим играть более активную роль в сердечных делах, Питер нашел невинное озорство Кэтрин гораздо более притягательным, чем тщательно отработанное искусство опытной куртизанки. Что бы она ни задумала, он был намерен насладиться происходящим в полной мере.

Приближаясь, он кивнул ей и улыбнулся:

– Доброе утро, Мэри Кейт.

В эту секунду солнце залило лагерь ярким светом, окружив лицо Кэтрин сияющим ореолом. Словно догадавшись, о чем думает Питер, она покраснела и приветственно пошевелила пальцами.

– Доброе утро, – сказала она с улыбкой, пряча за пазуху крошечного белого котенка, подаренного Питером.

Питер усмехнулся.

Если Макгиллакатти хотел, чтобы его дочь показала, из какого она теста, то Кейт прекрасно справилась с задачей. Это не означало, что ей нравится жить в примитивных условиях, но все же она вела себя не как избалованный светский мотылек и приспособилась к суровой обстановке гораздо лучше, чем ожидал Питер. Возможно, это и было причиной, по которой Кейт О'Рурк начала ему все больше нравиться.

Самому Питеру также пришлось много чему научиться. Наблюдая за Бобби Белое Перо, он моментально подметил, как молодой индеец устанавливает ритм работы, которого потом придерживается весь день. Вскоре он и сам стал действовать похожим образом.

Они постоянно обменивались с Бобби шутками, и Бобби даже научил его нескольким балладам, а также поделился полезными советами относительно того, как правильно пилить бревна.

– Эй, Джиггер, подожди! – Питер ускорил шаги, стараясь догнать Дженсена и других лесорубов.

Джиггер оглянулся с невольным удивлением:

– Кейси, как дела? Ты выглядишь веселее, чем вчера, парень, и это хорошо.

– Думаю, получив опыт практической работы, я смогу разобраться с книгами учета в два раза быстрее.

– Половина этих отчетов выеденного яйца не стоят.

– Возможно, – Питер прищурился, – но с их помощью я обнаружил, что мы теряем дорогое время, стаскивая деревья вниз по склону. Передайте остальным: кто придумает способ улучшить работу, получит премию в сто долларов.

Смайдти чуть не проглотил табачную жвачку, но О'Рурк и не собирался шутить.

– Я поставлю в столовой коробку для предложений: на записках подписывайте свое имя и кладите их в конце дня. Премии за экономию денег нашего предприятия будут прибавлены к заработку в конце недели.

Оставив лесорубов обдумывать его предложение, Питер заспешил вниз к лагерю.

После ужина он попросил Эла, чтобы тот по окончании работы проводил Кейт до дома, а сам еще час сидел за учетными книгами в конторе. Закончив дела к восьми часам, он вернулся домой, немного размялся и лег в постель.

Войдя в дом, Кэтрин обнаружила Питера уже спящим. Весь день она предвкушала, как будет дразнить его, но он уже лежал на своей половине кровати, напоминая падшего ангела, что совсем не располагало к шуткам.

Все же, приготовившись ко сну, Кэтрин решилась пересечь желтую линию.

– Питер! – Она наклонилась и потрясла его за плечо. – Проснись!

– М-м?.. – Питер приоткрыл один глаз. – Чего тебе, Мэри Кейт? – Он зевнул и потянулся, как человек, только что пробудившийся от глубокого сна.

– Давай поговорим… – Кейт неловко теребила шелковый поясок на своем халате.

– День был длинный, я очень устал, поэтому…

– Но я так надеялась, что мы сможем поговорить… – Кейт принялась, якобы в отчаянии, раскачиваться из стороны в сторону, и Питер решил ей подыграть.

– У меня так болят все мышцы, я и думать-то еле могу, не то что говорить.

– Правда? Я буду рада снова тебе помочь, если хочешь.

Питер надеялся, что ухмыляется не настолько широко, чтобы Кейт что-то заподозрила.

– Это был бы очень порядочный и милосердный поступок, – прохрипел он.

– Давай используем мой крем, – быстро предложила Кейт.

– А у тебя нет ничего… менее цветочного?

– Лаванда, роза или гардения. Выбирай. – Кэтрин провела ладонями по гладкой спине Питера.

– Лаванда. – Он тихо рассмеялся. – Ее запах чуть более мужественный, чем у розы или гардении.

Еще несколько вечеров Кэтрин осваивала роль сиделки, а Питер стонал и вздрагивал, время от времени умоляя сжалиться над ним. Заодно Кэтрин все подробнее знакомилась с деталями его безупречного тела и с самыми чувствительными участками. Порой она чувствовала, что искренне рада своей способности к врачеванию, но вскоре в ней словно просыпался хитрый бесенок, заставлявший ее щекотать, дразнить и мучить свою жертву; и чем дольше Питер воздерживался от мести, тем смелее Кейт выходила за грани дозволенного, даже не подозревая о том, что это не она, а Питер позволил ей соблазнить саму себя.

Новая близость быстро разожгла чувства Питера и Кэтрин до взрывоопасной температуры. Атмосфера стала настолько напряженной, что Питер был рад тяжелой работе, которая целиком занимала его; это давало ему необходимый отдых от общества жены, которая каждый вечер соблазняла его своими нежными ручками. Сосредоточившись на мести, Кэтрин научилась перемывать гору посуды в рекордные сроки, и когда Питер открывал вечером дверь их дома, она в одной ночной рубашке уже расчесывала длинные каштановые волосы перед зеркалом. В результате Питер испытывал почти непреодолимое желание остаться в конторе и сидеть над учетными книгами до поздней ночи.

На шестой день его работы в лесу Джиггер уже настолько поверил в Питера, что включил его в бригаду лесорубов. Часов около десяти Питер начал взбираться на высокую сосну, которая у земли имела огромную толщину, а вверху сужалась, словно гигантская свечка..

Когда О'Рурк вбил шипастые подошвы глубоко в кору и начал карабкаться вверх в свежем горном воздухе, он отнюдь не испытывал особого восторга. Если принять во внимание способность бригадира придумывать для него новые пытки, он не мог исключить, что Джиггер не против, чтобы порыв ветра сбил новичка на землю, где он мог убиться насмерть, тем более что на высоте двухсот футов сосна начала раскачиваться под его весом, отклоняясь футов на пятнадцать то в одну, то в другую сторону.

– Еще выше, Кейси! – крикнул Варне снизу.

О'Рурк стиснул зубы с такой силой, что чуть было не сломал себе челюсть, и медленно полез, а семеро мужчин стояли вокруг дерева и подгоняли его.

Питер знал, что Джиггер пользуется уважением своих подчиненных, потому что постоянно демонстрирует выдержку и способность принимать важные решения в тяжелых ситуациях. Сегодня он, новичок, в некотором смысле проходил посвящение, испытание на прочность. И ему нельзя было отступать. В любом случае на такой высоте еще несколько футов мало что могли изменить, и О'Рурк с отчаянно бьющимся сердцем продолжил подъем.