– Наверное, ты и правда не хочешь мне помогать, – проговорила она прерывающимся голосом. – О Боже! Я погибла!

Питер неожиданно обнял ее за плечи.

– Тогда и я тоже. – Он невольно усмехнулся.

Стук дамских каблучков и тяжелая мужская поступь заставили их поспешно отодвинуться друг от друга.

– Идемте, мистер О'Рурк! – Кэтрин торопливо вскочила. – Мои родители здесь – осталось найти отца Манога.

Хоумер удивленно приподнял кустистую бровь.

– Похоже, у тебя никаких трудностей, сынок?

– Как видите, все под контролем. – О'Рурк заговорщически улыбнулся. – Вот только ваша дочь начинает терять терпение. Не пора ли нам приступить к церемонии, сэр?

Сунув руки в карманы, Макгиллакатти повернулся к жене:

– Этот мужчина мне по вкусу!

– Ах! – Мэдди посмотрела на своего супруга с недоверием. – Я бы хотела надеяться, что мы поступаем правильно.

В это время в храме начали собираться гости, тем самым избавив Хоумера от необходимости отвечать. Хмыкнув нечто невразумительное, он направился встречать пришедших – в основном это были деловые партнеры с женами.

Через несколько минут гости расселись по скамьям, и Хоумер, взяв дочь за руку, встал с ней в дальней части храма, готовясь исполнить свой долг… Ближе к алтарю Питер О'Рурк нервно теребил жемчужную булавку, скреплявшую шейный платок.

После недолгой паузы отец Маног дал органисту сигнал, и церемония началась.

Мехи органа шипели и свистели при каждом шаге, который делал Хоумер Макгиллакатти. Тем не менее он с достоинством провел Мэри Кейт по центральному проходу, после чего запечатлел на ее бледной щеке смачный отцовский поцелуй.

Потом он перевел взгляд на О'Рурка, и их глаза встретились, молчаливо подтверждая принятую договоренность, а уже через секунду Питер шагнул вперед и протянул руку Кэтрин.

Ее взгляд неуверенно остановился на его губах. В этот момент лицо Питера показалось ей настолько привлекательным, что внутри у нее словно все растаяло.

Отец Маног попросил молодых пройти вперед, после чего они опустились на колени перед алтарем и склонили головы, продолжая держаться за руки.

– Возлюбленные чада, мы собрались здесь перед лицом Божьим и этими свидетелями…

Почти сразу Кейт перестала слушать слова обряда и лихорадочно уставилась на руку своего жениха: его пальцы, переплетающиеся с ее пальцами, были тонкими и изящными.

Она попыталась высвободить руку, но обнаружила, что Питер держит ее очень крепко.

Это показалось ей настоящей пыткой: их руки попросту склеятся, если священник не поторопится!

Они повторили за отцом Маногом «Отче наш», и затем Питер помог Кэтрин встать с колен.

Когда она растерянно подняла на него взгляд, он продемонстрировал ей свою неотразимую улыбку, а затем снова перевел взгляд на священника.

– Я, Питер Кейси О'Рурк, беру тебя, Мэри Кэтрин…

Господи милосердный, они уже дошли до обета! В этот момент осознание того, что они делают обрушилось на Кейт, словно водопад ледяной воды. О'Рурк прав: это не пустые слова, а торжественные обещания перед лицом Господа, которые они не собирались сдерживать.

Ужаснувшись тому, что они натворили, Кэтрин изо всех сил вцепилась в руку О'Рурка.

– Отринув всех других, пока смерть не разлучит нас… – Голос Питера не дрогнул, и Кейт почти готова была поверить, что он говорит совершенно серьезно.

Затем священник повернулся к ней, и у нее пересохло во рту от дурных предчувствий. Сколько же времени ей теперь придется провести в чистилище?

Кейт испуганно посмотрела на О'Рурка и вдруг почувствовала, как он успокаивающе сжимает ее пальцы.

– Спасибо, – прошептала она одними губами, и тут отец Маног громко кашлянул.

– Повторяй, за мной, дитя: «Я, Мэри Кэтрин Макгиллакатти, беру тебя, Питер Кейси О'Рурк, в законные мужья…»

Губы Кэтрин зашевелились, но слова отказывались проходить через ее горло, тогда она откашлялась и сделала новую попытку, но у нее опять не получилось ни звука.

Присутствующие подались вперед, ожидая услышать слова, которые неизменно трогают человеческие сердца, и это заставило Кэтрин остановить взгляд на распятии. «Господи, помоги!» – взмолилась она и в тот же момент осознала, что ей нельзя поддаваться панике.

Тихий ропот пронесся по рядам у нее за спиной, и Кейт услышала дыхание отца – словно кузнечный горн раздувал жаркое пламя.

О'Рурк посмотрел на нее с нескрываемой тревогой.

'– Ты уверена, что это тебе по силам, Мэри Кэтрин? – серьезно спросил он.

– Да-да, со мной все в порядке, – прошептала она. – Просто горло пересохло. – Кейт обернулась к священнику: – Можно мне немного воды?

– Конечно, дитя мое! – Отец Маног подал ей чашу с вином, и Кэтрин жадно припала к краю чаши. Вино быстро оживило ее, вернув былую отвагу.

Ощущая спиной пристальный взгляд отца, Кэтрин решительно расправила плечи.

– Я, Мэри Кэтрин Макгиллакатти, беру тебя, Питер Кейси О'Рурк, в законные мужья, в горе и радости, отныне и навеки…

Голосом, звучавшим как нежный колокольчик, она приносила брачный обет, и ее глаза блестели от непролитых слез. Но даже сейчас она была благодарна О'Рурку за то, что он поддержал ее.

Договорив слова обета, Кейт опустила взгляд к их соединенным рукам. Остальной обряд промелькнул для нее словно сон. Она смотрела, как О'Рурк снимает с правой руки кольцо и надевает его на ее безымянный палец.

– Позже куплю другое кольцо, если захочешь, – прошептал он.

Кольцо действительно оказалось слишком большим, но Кейт подумала, что это не имеет никакого значения, раз их брак временный.

Потом священник объявил их мужем и женой и представил присутствующим как мистера и миссис Питер Кейси О'Рурк.

Волна невероятного облегчения захлестнула Кэтрин, и она едва ощутила поцелуй, которым Питер наградил ее. Потом он взял ее под руку, и органист заиграл невероятно унылый марш, под который Кейт с новообретенным мужем отправилась к выходу из церкви.

Приписав свой краткий приступ слабости ребяческому чувству вины, оказавшись на улице, Кэтрин отказалась от помощи Питера и сама забралась в экипаж отца. Она была невероятно зла на весь мир, хотя и не могла бы объяснить почему: ведь ее план сработал безукоризненно и ей следовало бы радоваться, а не огорчаться. А тут еще О'Рурк со своими дьявольскими ухмылками.

Скрестив руки на груди, Кэтрин устроилась на сиденье, старательно избегая полного иронии взгляда О'Рурка. Пусть думает что хочет: все равно она очень скоро от него избавится. И тысячи долларов ничуть не жалко, лишь бы больше никогда его не видеть!

Когда Хоумер и Мэдлин заняли свои места, в карету неожиданно запрыгнул Питер; усевшись рядом с Кейт, он тут же беззаботно принялся насвистывать старинную английскую песенку «Гринсливз». Заметив, что Кейт презрительно скривила губы, он пожал плечами и принялся рассматривать свои ногти, а затем вытащил из кармана сигару.

– Огонька не найдется, сэр? – спросил он, постучав Хоумера по плечу.

Кэтрин вырвала у него из руки дешевую сигару и швырнула ее за окно кареты.

– О'Рурк, с этого дня ты бросаешь курить, – безапелляционно заявила она, стараясь не замечать осуждающий взгляд матери.

– С мужем следует обращаться уважительно, – назидательно заметила Мэдлин.

– Ах, я совсем забыла! – парировала Кейт. – Вы с папенькой никогда друг другу за всю жизнь плохого слова не сказали, верно?

– Мэри Кэтрин! – Глаза Мэдлин сердито сверкнули, и тут же Питер, протянув руку, похлопал тещу по затянутой в перчатку руке.

– Ничего страшного, миссис Макгиллакатти… Или вы позволите мне называть вас «мама»? Кэтрин сейчас немного взволнована, и я ее понимаю: вступление в брак не такое уж простое дело.

Кейт закусила губу, чтобы не впасть в истерику, а Мэдлин раскрыла веер и принялась энергично обмахиваться им.

– Надеюсь, вы оба будете счастливы, – сказала она не слишком уверенно.

– Я тоже надеюсь, – Питер искоса взглянул на Кейт. – Мы ведь не из тех, кто относится к браку так же легко, как к поездке в китайскую прачечную или к покупке новой шляпки. – Он устремил на жену задумчивый взгляд.