— Вера, — ужаснулся тот, — что вы делаете?

— Мою посуду, — весело ответила она. — Хотела сделать сюрприз, да, к сожалению, не успела.

— Зачем? — нервно проговорил Сергей. — Ну, зачем? Я что, не мог этого сделать сам?

Вера покраснела. Вот тебе и сюрприз! Возможно, он воспринимает случившееся как покушение на свою свободу? Надо бы дать ему понять, что это абсолютно не так!

— А я думала, вы обрадуетесь, — растерянно сказала она. — Вы столько для нас с Лизой сделали, и мне хотелось сделать вам хоть что-нибудь приятное. Безо всякой задней мысли, честное слово! А что, я вас обидела?

— Складывается впечатление, что я позвал вас, дабы спихнуть грязную работу, — все еще мрачно буркнул собеседник. — А то вам дома ее мало! И не уверяйте, будто обожаете мыть посуду.

— Ну, смотря какую, — улыбнулась Вера. — Праздничную, так даже приятно. У вас такие красивые вот эти тарелки!

Похоже, гроза миновала. Она поискала, чем вытереть руки — и замерла. Выражение лица Сергея в очередной раз переменилось. Появился он раздраженный, потом успокоился, а теперь как будто разозлился пуще прежнего. Что за странный человек! Как, наверное, тяжело настолько зависеть от настроения!

— Кто это сделал? — гневно спросил он.

— Вы о чем, Сережа?

Глаза его не отрывались от Вериных мокрых рук. Она пригляделась — и увидела отчетливые следы пальцев. Да, Павлик вчера схватил ее крепко — синяки почти черные. Дернул же черт закатать рукава! Вере стало неловко, даже бросило в жар.

— А, это? — выдавила она. — Качнуло в автобусе, и…

— Это сделал твой бывший муж, — холодно заметил Сергей. — То-то мне почудилось, я видел его вчера у подъезда. Я даже и не представлял себе, что на свете есть такие сволочи. Нарочно причинить женщине боль — это…

— Ну, почему нарочно…

— То есть это действительно он? Спасибо, что сообщила. По крайней мере, не набью морду невиновному.

— Боже, Сережа, кто из нас романтик?

Его ноздри раздувались, глаза горели гневом, руки вцепились в стол. Вера неожиданно почувствовала, что ей стало бы очень хорошо и спокойно, если бы эти руки крепко обняли ее, крепко, по-настоящему, как ее не обнимали уже несколько лет. Почувствованное неприятно ошеломило. Этот мужчина принадлежит Лизе, это — Лизина мирная гавань, куда она вернется после страшных тягот. Заглядываться на него непорядочно, да и глупо, наконец, — ведь Верин тип совсем не в его вкусе. Странные шутки шутит с нами физиология, только на то мы и люди, чтобы быть сильнее.

Она тряхнула головой, отгоняя наваждение — и схватилась за виски. Голова разламывалась.

— Ты ж не выносишь дыма, — вздрогнул Сергей. — Я кретин! Сейчас!

Он достал из аптечки баралгин, Веры выпила.

— Прости, Верочка. У меня все знакомые курят, и я как-то не учел…

— Ерунда! Все пройдет. Видишь, как легко причинить женщине боль? Так уж мы устроены, грешные.

Она позволила себе, улыбнувшись, слегка съязвить, поскольку настроение собеседника вновь переменилось, гнев исчез.

— Ты не права, Верочка. Да, все мы рядом с вами — грубые существа, но ведь есть какой-то предел! Некоторые женщины обожают борьбу, хитрости и ревнивые страсти, но я не понимаю, каким надо быть мерзавцем, чтобы обмануть именно тебя. Или ударить. Ты не годишься для этого, ты другая, в тебе этого нет!

— Ты, видимо, идеализируешь женщин, Сережа, — потому они тебе так и нравятся. А на самом деле в распаде любого брака виноваты, наверное, оба. И моего, разумеется, тоже.

— И в чем же ты виновата?

— Понимаешь… я вела себя с ним не как с мужем, а как… ну, не знаю… как с человеком, родным тебе по крови и навсегда. Мужчину привлекает в женщине загадка, да? Должна быть вечная игра, погоня, переменчивость. А я об этом не думала, я просто старалась, чтобы ему было хорошо. Стояла в халате у плиты и жарила котлеты. Ведь это неправильно, ты согласен? Это наскучит любому мужчине. А в моем характере ничего другого нет, ты прав, а притворяться я умею плохо. Все случившееся естественно.

— Ну, разумеется, — хмыкнул Сергей. — Парень променял любимую женщину на набитую кубышку, и ты же виновата. Может, ты перед ним еще и извинялась?

— Нет, поначалу, конечно, я во всем обвиняла его, — призналась Вера. — А потом, когда любовь совсем прошла, я увидела ситуацию непредвзято.

— Так ты не любишь его больше? — уточнил Сергей.

Вопрос показался Вере не очень уместным, но она все же ответила:

— Нет, не люблю, и давно.

Он кивнул с видом довольно гордым, будто лично добился подобного результата, и Вера добавила:

— Я простила ему эти синяки, прости и ты. Ему нелегко.

Губы Сергея упрямо сжались, брови сдвинулись. Вера словно услышала: „А морду ему все-таки набью“. Не стоит принимать всерьез пьяных обещаний, но все же береженого бог бережет.

— Мне будет очень плохо, Сережа, если вы с ним поцапаетесь, а мне и без того довольно паршиво! Следователь даже не проверял ни у кого алиби, представляешь? Ему хватило Лизки. А к Анне Ароновне он поехал, поскольку она связана с какими-то финансовыми преступлениями, и он сперва ее заподозрил. Но потом нашли пистолет, и он переключился на Лизу. Павлик уверяет, что про имитацию голосов с ним не говорили, а допроса жены он не слышал. Еще я пыталась пристать к Величко, а он послал меня подальше, да еще и уверил, что больше ничего для Лизки делать не станет, поскольку ей нужны только его деньги. Кто ему внушил эту чушь? Вот и все мои новости.

— А мои, полагаю, будут завтра.

Лучше бы ему этого не говорить! ***

На следующий день после второго урока Вера, выйдя в рекреацию, неожиданно наткнулась там на Сергея. Уже само его появление здесь настораживало, а выражение лица… Вера инстинктивно схватилась за сердце и выкрикнула:

— Что с Лизой?

Нет, не выкрикнула. Голос куда-то делся. Губы двигаются, а слов нет. Но Сережа понял.

— Нет, с Лизой все по-прежнему! — поспешил уверить он. — Да успокойся же! Здесь есть, где сесть?

Вера прислонилась к стене, молча и требовательно глядя. Он поддержал ее за плечи.

— Что? — сумела-таки выдавить она.

— Рита погибла.

Вера потерла рукой лоб, попросила:

— Повтори.

— Рита погибла. Говорил же я, надо сесть! Еще эти дети бегают, черти бы их побрали! Идем!

Он вывел покорную Веру во двор и усадил в свою машину. И впрямь стало легче.

— Как погибла, Сережа?

— Упала с лестницы. Сегодня Ксюша пришла с утра и обнаружила… тело. Особняк старинный, лестницы высокие. Вызвали ментов, но они наверняка велят никому не покидать помещение, а я решил пока смотаться к тебе. Лучше уж сообщу я, чем…

— У нее двое детей, — произнесла Вера, глядя куда-то в бесконечность. — Темка и Наташка. Сережа, а ведь ее убили, и виновата я.

— Ты-то тут причем?

— Она хотела что-то вспомнить. Что-то, связанное с убийством Андрея. Или даже вспомнила, но не стала сразу говорить, а попросила времени подумать. Мне надо было вчера встретиться с нею и расспросить, а я пропустила все мимо ушей. Столько людей приходило, и у меня перепуталось в голове, что важно, что нет. А она вместо меня поговорила с убийцей, и он столкнул ее с лестницы.

— А ты исключаешь совпадение? Все-таки она пила.

— Рано утром?

— Скорее всего, это произошло вчера вечером. Она иногда предпочитала убирать вечерами.

— Я должна туда поехать.

— Хорошо.

На середине пути Вера вспомнила, что у нее еще три урока впереди, но решила не возвращаться, а позвонила директрисе и коротко сообщила, что плохо себя почувствовала и не сможет сегодня работать. Тем более, это было правдой.

В офисе громко и самозабвенно рыдала Ксюша. Николай Петрович растерянно бродил вокруг нее, бормоча слова утешения. Остальные молчали. Странное лицо бросилось Вере в глаза — странное, страшное, нечеловеческое. Кто это? Боже мой, Саша, Ритин муж!

И тут Вера, забыв обо всем, кинулась к нему, обняла и заплакала.

— Сашенька, — повторяла она, — Сашенька!