Карен едва не подпрыгнула в своем кресле.

— О, Господи!

— И «Хэвенли Флэворс» хотят, чтобы ты рекламировала их новый сорт чая на травах.

— Я должна буду пить его? Единственный чай, который я люблю, это «Ред Зингер».

— Нет, нет, ты совсем не должна пить его. Ты просто должна сделать вид перед камерой, что обожаешь его. Он называется «Спокойной ночи, дорогая». Предполагается, что он помогает заснуть.

— Правда? А что в него входит?

— Ромашка, кора вишневого дерева, какой-то золотой корень, я всего не помню.

— Я слышала, что этот корень пробуждает сладострастие.

— Не будь дурочкой. Таких не существует. Кроме того, я пробовала этот чай несколько дней назад и мгновенно заснула.

Для Эрика, повторила про себя Карен, я делаю это для Эрика.

Дни Карен превратились в какую-то сумасшедшую гонку. Времени катастрофически не хватало. Съемки с Эриком начинались ранним утром. А ей приходилось еще выкраивать время, чтобы загорать под лампой и поспевать к всегда ожидающему ее Элги, который поддерживал блестящий, как антрацит, черный цвет ее волос и бровей. Отнимали время и посещения балетного класса, которые были необходимы для поддержания себя в форме, а еще и встречи с друзьями. Однако, на то, чтобы побыть с Эриком, времени никогда не оставалось.

После того как кампания рекламы шелка приобрела общенациональный характер, казалось, уже никто не мог продать свой продукт без Индиры и Эрика. Ее фотографировали пьющей колу, танцующей в обуви от «Блю Бутс», носящей джинсы, улыбающейся с бокалом белого вина. Фотографии Индиры появились на рекламных щитах и автобусах. Агент по подбору актеров для кинофильмов спрашивал, брала ли она когда-нибудь уроки актерского мастерства и не хотела бы сняться в эпизоде в «Ладье любви». Это было все равно что проснуться однажды утром и обнаружить, что весь мир сошел с ума. Каждая девочка-подросток, которой было достаточно лет, чтобы потратить свои карманные деньги на косметику, превращала себя в Индиру, обзаведясь по крайней мере одним сари и пятьюдесятью фунтами всяких браслетов для рук и ног. Индира стала объектом поклонения, хотя Карен с ее жизнью понятия не имела, что, собственно, она должна воплощать.

Эрик, казалось, был весьма смущен триумфом, но Карен — откровенно напугана Куда бы она ни шла, ее останавливали на улицах, чтобы взять автограф или интервью. На Эн-би-си хотели, чтобы она выступала в их «Ежедневном шоу», с Эй-би-си приглашали в «Ночную линию». Жанни однажды позвонила сообщить, что Индира теперь настоящая знаменитость: она попала в воскресный кроссворд «Тайме»: двадцать три по вертикали — шелковое очарование, одиннадцать букв.

Съемки для «Спокойной ночи, дорогая» начались с деревянных тарелок с нарезанными ломтиками хлеба и лососиной, кофе и того самого чая. Карен попробовала чай и нашла, что он вовсе не плох. Ей даже понравился этот легкий вишневый аромат и приятный розовый цвет.

— А он хорош, — сказала она второй ассистентке из компании. — Но если он способствует засыпанию, стоит ли нам пить его сейчас?

— На самом деле он никому не помогает заснуть, — откровенно призналась ассистентка, отхлебывая свой кофе. — Всего лишь сила внушения. Как только вы говорите людям, что этот чай не содержит кофеина, они сразу соглашаются, что он помогает им засыпать. Люди верят чему угодно. — И она цинично рассмеялась.

Карен придвинулась к ней поближе:

— А это правда, что говорят о «золотом» корне, — спросила она робко, что он… и в самом деле заставляет острее чувствовать секс?

— О, Господи, нет, конечно. Вы можете кормить им даже вашу бабушку.

Они снимали большую часть дня. Эрик и его ассистенты работали не покладая рук, ставили и меняли свет, пытаясь уловить пар, подымающийся из чашки в руках Карен, и бились над этим до изнеможения. Когда наконец все закончилось и костюмерша унесла драгоценности и костюмы, Карен натянула сапоги от «Блю Бутс», которые она и Эрик должны были надевать на приемы с коктейлями — в этот вечер «Блю» устраивал как раз такой прием, — и вернулась обратно в опустевшую студию.

Эрик стоял над разоренным, подносом и ел лососину, беря ее с подноса прямо пальцами.

— Ну что, поймала меня на месте преступления? — спросил он, ухмыльнувшись. — У меня слабость к лососине.

— У меня тоже. — Карен взяла кусочек с его пальцев. — Как вкусно! — Она засмеялась от удовольствия. — Но слишком соленая. А чего-нибудь попить осталось?

— Кофе кончился, но полно чая. — Он налил ей чашку и допил свою. Приходилось пить и похуже. — Он снова наполнил чашки. Эрик обошел длинный стол и собрал кусочки лососины с нетронутых бутербродов, не обращая внимания на сыр, начавший уже сохнуть и загибаться по краям.

Они стояли рядом, подчищали тарелки с лососиной и запивали ее чаем.

— Я могу есть лососину в любое время, — сказала Карен.

— Я тоже.

Карен переступила с ноги на ногу и поморщилась.

— В этих сапогах чувствуешь себя совсем не так, как когда в них только снимаешься. А как твои?

Эрик посмотрел вниз и приподнялся несколько раз на пальцах.

— Жмут, — сказал он, вздрогнув. — Когда носишь такие вещи, ты уже вроде и не настоящий мужчина, а просто дурак. Ковбои, наверное, потому и забияки, что у них все время болят ноги.

— Сбросим их, как только прием закончится, верно?

Эрик положил руки ей на плечи, и его глаза потемнели каким-то колдовским образом, что ей всегда очень нравилось.

— А нам обязательно надо идти туда? Почему бы не отправиться к тебе и не взять еще лососины?

— После, дорогой, как только освободимся. Его поцелуи обещали тысячи наслаждений впереди.

— Эрик, — неожиданно окликнул его появившийся откуда-то ассистент, машина пришла. Эрик повернулся к нему.

— Машина? Какая машина?

— Из-за толчеи и нахалов-репортеров из «Блю Бутс» послали лимузин с телохранителем, чтобы отвезти вас в «Пьер-Отель». Там на улице уже поджидает толпа.

— Это когда-нибудь кончится? — вырвалось у Карен, когда они сели в лифт. Эрик для безопасности взял ее в кольцо из собственных рук. Она благодарно прильнула к его груди.

— Должно быть, все сошли с ума от жары. Ты знаешь, что мы главная тема колонок в газетах? Постоянные компаньоны, как они говорят.

— Потрясающе, — согласился Эрик. — Ты вдруг стала общественным достоянием, как поп-певица.

Дверь лифта раздвинулась, и их встретил телохранитель.

— Нам лучше бегом, — сказал он, весь уже в напряжении. Телохранитель был ниже Карен, но его плечи были настолько широки, что он едва бы прошел в дверь. — Держитесь за мной и ни в коем случае не останавливайтесь.

Эрик взял Карен за руку, и они рванули из дверей, пробиваясь сквозь орущую толпу зевак. Автомобиль затормозил возле них, так что они очутились точно возле задней дверцы.

— Так мне больше нравится, — сказал Эрик, вытягивая в машине свои длинные ноги в сапогах.

— Хм-м… — согласилась она. — Хоть их не слышно. Ненавижу эти вопли. Посмотри, какие чудесные цветы. — Она указала ему на серебряные вазы у дверцы. — И эта кожаная обивка пахнет так сексуально, что аромат можно разливать по бутылкам.

Эрик нагнулся, чтобы закрыть стекло, отделяющее салон от водителя, а Карен поудобнее откинулась на спинку сиденья, кожаная обивка которого на ощупь была как живая. Эрик обнял ее за плечи.

. — Дорогая, — сказал он мягко, — я испытываю изумительное чувство. Чувствую себя, словно… словно… — Он сделал паузу, не находя слов.

— Эрик! Я знаю, что ты имеешь в виду. Я тоже это испытываю. Как будто я могу ощущать каждый дюйм твоего тела… словно ты уже сжимаешь меня в своих руках… но ведь мы едва касаемся друг друга.

— Очень странно, — пробормотал он. Его грохочущий баритон опустился до баса-профундо.

— Поцелуй меня! — попросила она и жадно потянулась к его губам, а он страстно сжал ее в объятиях. Это был один-единственный поцелуй, но он длился всю дорогу до «Пьер-Отеля».